Легионер. Пять лет во Французском Иностранном легионе - Саймон Мюррей

Наутро мы вернулись в наш базовый лагерь около Батны. К нашему приезду палатки уже были расставлены, но не успели мы распаковать свои мешки, как был дан приказ снимать палатки. План операции был в корне изменен, и завтра с первыми лучами солнца мы уже должны прибыть в Филипвиль.

Мы прибыли — и все ради того, чтобы участвовать в параде в честь генеральского визита. Он опоздал на три часа, и мы три часа кряду стояли на плацу, а несчастный оркестрик регулярных войск снова и снова играл марш, чтобы взбодрить нас и не уснуть самому. Не успел генерал уехать, как мы стали собираться в обратный путь, на юг. В три часа, во мраке ночи и в еще более мрачном настроении, мы двинулись в нашу треклятую Батну. Не доезжая до деревушки Мак-Магон, остановились на ночлег и до полуночи обустраивали лагерь под проливным дождем. Он поливал огромные брезентовые палатки, металлические шесты, тысячи колышков и растяжек и наши чертовы шеи и затопил в конце концов всё и вся.

На следующий день [25 марта] мне исполнился двадцать один год. Я отметил это событие тем, что вырыл в разыгравшемся снежном буране несколько ям для туалетов и несколько дренажных канав. Вечером открылось небольшое фойе в палатке, но посетителей было мало, все слишком устали. Хиршфельд, однако, нашел несколько франков и настоял на том, чтобы угостить меня пивом в честь моего дня рождения. А тут еще совершенно неожиданно мне пришла телеграмма. Каким-то образом ей удалось пробиться сквозь многочисленные барьеры сложной коммуникационной системы легиона. Телеграмму прислали мои приятели, «Охотники на оленей» — так назывался клуб, который я организовал еще в школе. В него входили девять закадычных друзей. Мы договорились, что раз в год будем устраивать торжественную встречу. Но в этом году я на встречу никак не мог попасть. И вот, пожалуйста, в эту глушь прилетает их телеграмма с другого конца света. Просто фантастика! Они не забыли. Фантастические парни! Почувствовать в этом забытом Богом углу, что друзья тебя помнят, значит очень много.

На рассвете мы явились в арабский дуар. Набросились на селение, как акулы на добычу. Согнали всех жителей, обыскали их и допросили. Тех, у кого не было удостоверения личности, взяли с собой для ее выяснения. Прошлись по всем мехтам, залезая ножом в каждую щель в поисках тайников. Арабы часто устраивают их в стенах и прячут там оружие. Но при обыске надо соблюдать осторожность, потому что нередко тайники бывают заминированы.

В этом селении мы не нашли ничего интересного, и вертолеты перебросили нас в другое место, где 4-я рота обнаружила пещеры. Исследовать их предложили добровольцам. Я, как опытный спелеолог, вызвался, но оказалось, что трое уже отправились на разведку, так что меня оставили в резерве. Однако в пещерах никого не оказалось — много шума из ничего.

В данном районе находился генерал регулярной армии. Он тут же прилетел к нам на вертолете. Поздравив трех добровольцев, он не сходя с места представил их к награждению крестом «За военные заслуги». Жаль, что я чуть опоздал и что этого генерала не было тогда, когда я лазил в пещеру в одиночку.

Вечером вернулись в лагерь и с удовольствием легли в спальные мешки. Тот, кто ночевал морозной ночью в горах Орес, никогда этого не забудет. Стоит солнцу скрыться за горой, и температура падает, как пущенный с высоты камень, а ты начинаешь трястись от холода.

К нам приехал священник, в одной из палаток была устроена служба. Это случается крайне редко, и я решил пойти. Служба была очень хорошая, прекрасный священник молился с глубокой проникновенностью. Когда святой отец читает проповедь шестерым прихожанам так, будто их несколько сотен, это доходит до глубины души.

Это было не пасхальное воскресенье, а нечто невообразимое. Началось оно по той же осточертевшей нам схеме, что и все остальные дни. В 4.00 подъем — и в горы. К обеду прошли пятнадцать миль. Предполагалось, что на этом все закончится, и в ожидании машин мы допили имевшуюся у нас воду. Но машины не пришли. Вместо этого вдруг прозвучала тревожная команда приготовиться к элипортажу (переброске на вертолетах). Нас разделили на группы, и мы стали ждать вертолетов. Прошел слух, что рота «красных беретов», то есть парашютистов регулярных войск, попала в засаду в одном из ущельев. Через несколько минут в небе зажужжали вертолеты, и нас быстренько перекинули к эпицентру событий. Сначала нас держали в резерве у входа в ущелье, где происходило сражение. Где-то в другом конце ущелья работали пулеметы, их грохот и здесь был оглушительным.

Нам предложили прикончить имевшиеся у нас съестные запасы, поскольку другого момента для этого в ближайшее время не предвиделось. Мы с легионером Греко из 4-го отделения сидели на пригорке с банкой сардин и наблюдали за отчаянными попытками нашей 2-й роты вытащить убитых и раненых солдат регулярной армии из ловушки, в которую они угодили. С одной стороны ущелья возвышалась отвесная стена с разломами и пещерами, в которых засели феллахи, поливая смертоносным перекрестным огнем как 2-ю роту, окопавшуюся на противоположной стороне, так и парней, застрявших на дне ущелья.

Неожиданно какой-то пулеметчик угостил очередью и нас с Греко — вокруг засвистели пули, вздымая облачка пыли. Мы в панике бросились на землю, стараясь зарыться в нее, спрятаться хоть за какой-нибудь стебелек травы. Ни одна из пуль не попала в нас, и, когда обстрел на секунду прекратился, мы кубарем скатились с пригорка и спрятались за скалой. Это был запоминающийся момент — еще бы чуть-чуть… Черчилль как-то сказал: «Ничто так не взбадривает, как пуля, пролетевшая мимо тебя». Но прятались в укрытии мы недолго — спустя несколько минут нас подняли, и мы, теперь уже с осторожностью, стали развертываться цепью на гребне холма, с которого было хорошо видно все происходящее. Перед этим нам встретились измотанные и потрепанные раненые солдаты регулярных войск, радовавшиеся тому, что им удалось выбраться из этой мясорубки. Нас мучила жажда, и мы попросили у них воды, но они отказали нам. Вот людская благодарность!

Выйдя на позицию, мы взяли под прицел занятую арабами сторону ущелья и палили по ней, пока пальцы не заболели. Из-за дыма трудно было разглядеть, где именно арабы прячутся, так что стреляли мы больше наугад. Стоило нам открыть стрельбу, как на нас обрушился ответный пулеметный огонь. От него сразу же пострадал 4-й взвод, перебегавший по открытому участку местности. В считаные секунды они потеряли семь человек. Шум вокруг стоял невообразимый: непрерывное стрекотание пулеметов, крики командиров, вопли и стоны раненых, к которым тут же кидались санитары с морфием и перевязочными средствами.