Марь - Татьяна Владимировна Корсакова

сам, но лишь по осени, когда грунтовые воды поднимаются достаточно высоко. Да и то не до конца.

— Насколько я понимаю, дому на Змеиной заводи уже очень много лет? — спросил Apec.

— Много, — с явной неохотой согласился Михалыч.

— И он до сих пор цел и невредим, несмотря на пожары. — Это был не вопрос, это было утверждение.

— Чудом, — сказал Михалыч и нахмурился.

— Там не сам пожар опасен, — начала было Александра Васильевна, но под предупреждающим взглядом супруга запнулась и продолжила уже другим, неестественно бодрым тоном: — Когда горят торфяники, дым иногда добирается даже до города. Представляете, что творится на болоте?

— Так пока не чувствуется никакого дыма.

— Это пока. Саня, ты следи за кофе, а то убежит, — проворчал Михалыч, а Аресу подумалось, что таким нехитрым образом он просто пытается вывести супругу из игры. — Поначалу все тихо, а потом может так накрыть, что все.

— Что все? — спросил Apec с интересом.

— Кранты! Угарите! — Михалыч потер небритый подбородок.

— Были прецеденты? — не сдавался Apec.

— Были. — Михалыч кивнул. — Болото у нас… специфическое. Когда горит, продукты горения вырабатываются тоже… специфические.

Александра Васильевна разлила кофе по чашкам и так посмотрела на мужа… У Ареса тут же возникло впечатление, что рассказ о специфических продуктах горения она слышит впервые.

— Садитесь к столу! — Она указала на стол, сделанный из дубового слэба. Аресу страшно нравились такие столы, но не цена на них. Цена ему была пока не по карману. — Сейчас принесу штрудель.

— И что там с продуктами горения? — вежливо поинтересовался Apec, усаживаясь за стол своей мечты и ласково оглаживая отполированную, пропитанную воском столешницу. — Что с ними не так?

— Угорают люди от болотного дыма. Вот что не так, — сказал Михалыч, усаживаясь напротив.

— Насмерть? Как от угарного газа? — Не верил Apec в эти байки, но ему было интересно, к чему клонят милые фермеры.

— Нет, не как от угарного газа. — Михалыч смотрел на него сквозь внимательный прищур. Сейчас он был особенно похож на боксера. — Митрофаныч, этот старый хрыч, наверное, забыл вам рассказать про экологов?

— Митрофаныч?

— Старик, который сдал вам дом. Кстати, незаконно. Он не владелец, и прав таких у него нет.

— А это не я с ним договаривался, а начальство, — сказал Apec. — Так что стало с экологами?

— Пропали. — Михалыч придвинул к себе чашку с кофе. В его огромных лапищах она казалась игрушечной. — Пару дней все было нормально, а потом начался пожар на торфяниках. И все…

— Что все? — Смотритель по ходу, и в самом деле был тот еще хрыч, если не упомянул о таком важном инциденте.

— Митрофаныч навещал их раз в три дня, закупался у нас продуктами, отвозил в дом. Вот приехал он утречком, а экологов нет. И на следующий день нет, и через два дня.

— Так, может, уехали? — предположил Apec. — Кому захочется дымом дышать?

— Уехали и оставили все свое снаряжение в доме?

— Какое снаряжение у экологов? — спросил Apec.

— А такое… — Михалыч криво усмехнулся. — Лопаты и металлоискатель. Вот какое.

— Мы тогда сразу поняли, что это были копатели, а не экологи. — Александра Васильевна поставила на стол штрудель, принялась ловко его разрезать.

— Ну, ясное дело, — поддакнул Apec, — экологам металлоискатель ни к чему. И какие ваши версии? Типа, надышались копатели дымом, угорели и ушли на болота?

— В деревне именно так и считают, — сказала Александра Васильевна, присаживаясь к столу рядом с мужем.

— А на болоте что с ними стало? Утонули?

— Могли утонуть, а могли провалиться в яму и сгореть. — Михалыч поморщился. Было очевидно, что это предположение доставляло ему мало радости.

— В какую яму? — не понял Apec.

— Вижу, ты про пожары на торфяниках ничего не знаешь.

— Ничегошеньки.

— И про торфяные ловушки тоже?

Apec покачал головой.

— Торфяников у нас здесь много, — сказал Михалыч задумчиво. — Ну ничего удивительного, болото ж огромное. Одно время, году так в пятидесятом, торфяники пытались разрабатывать. Организовали бригаду из пришлых, нашли какую-никакую технику.

— Почему из пришлых? — тут же спросил Apec.

— Потому что местные не согласились бы.

— Из-за каких-то здешних суеверий?

— Из-за болота. — Михалыч как-то неопределенно махнул лапищей. — Местные привыкли к болоту относиться с уважением и опаской. Мало кто рискует заходить далеко. За клюквой ходят, конечно, в сезон. Клюква на нашем болоте крупная и очень вкусная. Но далеко не забредают. Если только нечаянно. Так сказать, в азарте. Охотники, бывает, уток стреляют. Но тоже по краю, ближе к заводи.

— А как оно называется, это ваше болото? — Apec вдруг понял, что ни на одной из его карт у болота нет названия.

— А так и называется. Болото, — усмехнулся Михалыч.

— А в старину его называли Марь, — сказала Александра Васильевна.

— Марь, это от Марьи? — Слово было мягкое, шелковистое на слух и не вызывало плохих ассоциаций.

— Марь, это от марева. — Александра Васильевна задумалась. — По крайней мере, нам когда-то так наш учитель истории рассказывал. Мне кажется, это от того, что над болотом постоянно туманы или дым. Отсюда и марево.

А вот слово «марево» душу тревожило, заставляло задуматься.

— У нас тут фольклор очень своеобразный и связан исключительно с болотом.

— Да погоди ты, Саня, с фольклором! — Михалыч одним махом допил кофе, словно это был не кофе, а самогон. — Сначала нужно о технике безопасности рассказать!

Вообще-то Аресу про фольклор было интереснее, но спорить с Михалычем он не стал. Александра Васильевна тоже. Она молча разложила по тарелкам остатки штруделя.

— Ну так вот, парень, про технику безопасности! — Михалыч поднял вверх указательный палец. — Местные на болото никогда не суются, потому что