Гвардеец - Николай Романов

Значит, девушка Яна у нас на самом деле — Чернятинская Таня. Чернятинские… вроде бы древний росский княжеский род… Это кто же у нее может быть отец? Заканчивал школу «росомах». Ни одного Черняти некого среди наших старших офицеров я не помню. И по справочному искать бесполезно, поскольку имени его мы не знаем… Стоп! Как же не знаем, если Таня у нас Васильевна? Ну ты и глупец, Осетр! Расслабился в предвкушении отдыха, мозги жиром заплывают… Так, набираем: имя — Василий, отчество — пропуск, фамилия — Чернятинский… Ого, сколько у нас Василиев Чернятинских среди сорока девяти миллиардов народонаселения Росской империи. Тут одними именем и фамилией не обойдешься, а больше нам ничего неизвестно. Вот если бы база данных содержала данные о семье, было бы проще, но состав семьи — это информация личного характера, закрытая для общего пользования. Так что ничего нам здесь не обломится!

Ну да и ладно, нас ведь дочка интересует, а не отец. Отца мы сделаем следующим этапом интереса.

Тут ему пришло в голову, что няня с Яной вполне могут улететь тем самым судном, которое доставило его сюда, и он бросился проверять список пассажиров, зарегистрировавшихся в качестве улетающих с Дивноморья. Две минуты нервотрепки — и облегченный вздох: они должны пребывать на планете.

А теперь попытаемся отыскать, где же именно тут остановились Татьяна Васильевна Чернятинская и Анна Александровна Морозенкова.

Осетр сделал запрос на список постояльцев, проживающих в настоящее время в гостиницах Дивноморской Ривьеры и снова открыл меню поиска. Набрал имена молодой девушки и ее няни и через несколько мгновений обнаружил, что они остановились в пансионате «Ласточкино гнездо».

Вот это был номер! Нет, в таких случайностях определенно присутствует рука Ее Величества Судьбы!

И на сей раз пальцы у него задрожали, потому что ему предстояло провести отпуск в том же самом пансионате.

Оставалось получить в камере хранения снятые с «Дорадо» личные вещи и отыскать глайдер, способный доставить его к месту проживания. Майор Мурашко сдержал слово. После короткой проверки, состоявшей из сканирования радужки глаза и дактилоскопической экспертизы, Осетру выдали его чемоданчик, и, едва не подпрыгивая от нетерпения, он пересек привокзальную площадь с несколькими фонтанами (вода в них была голубая-голубая) и отправился на стоянку глайдеров.

Глава тридцать девятая

Пансионат «Ласточкино гнездо» представлял собой огромную сеть помещений вырубленных в скальном массиве над восточной окраиной самого большого океана Дивноморья. Фантазии у первооткрывателей планеты хватило лишь на то, чтобы назвать его Средиземным. Однако стоило бросить взгляд на голограмм-глобус, которые попадались в «Ласточкином гнезде» едва ли не в каждом углу, чтобы понять: первооткрыватели были абсолютно правы — этот океан именно Средиземный. Впрочем, он оказался и единственным, потому что остальные крупные водные бассейны представляли собой скорее моря — суша на Дивноморье занимала больше шестидесяти процентов территории. Зато здесь не было сверхвысоких гор с заоблачными, покрытыми ледником вершинами, и климат во всей терраформированной полосе был мягким, что и позволило пооткрывать на берегах крупных водоемов целую сеть курортов. Теплая погода, привычное голубое небо, обширные песчаные пляжи из редкого в Галактике голубого песка, голубая же вода — можно ли придумать лучшее место для отдыха? Не удивительно, что местные курорты просто ломились от отдыхающих.

Конечно, номер должен быть забронирован за Осетром на весь срок отдыха, но по дороге он опасался: не сдала ли администрация пансионата жилище неприбывшего клиента кому-либо другому… Как оказалось, не сдала. И уже через двадцать минут после того, как глайдер принес его к стеклянной пирамиде над обрывом океана (пирамида была входом в пансионат), Осетр, сообщив дежурному портье все сведения о себе (это называлось, как и на Крестах, — регистрация), уже вошел в номер, который должен был стать его домом на ближайшие две недели. И именно за эти две недели ему предстояло разобраться, способна ли Яна стать подругой жизни новоиспеченного «росомахи». Если, конечно, подвиги на Угловке ему зачтут в качестве «суворовской купели»…

Войдя в номер, Осетр первым делом увидел океан. Окно занимало почти всю стену, и за ним, куда ни глянь, была сплошная голубизна. Горизонт скрывался в дымке, и потому море и небо сливались друг с другом, так что граница между ними была даже неугадываемой. Казалось, утес, в котором разместился пансионат «Ласточкино гнездо», опрокидывается в лазурную бездну…

Осетр поставил чемоданчик на пол, устланный коричневым, в серую клетку, ковром, открыл дверь и вышел на балкон. Судя по положению светила окна выходили на юго-запад-запад. Иными словами, солнце начинает царствовать тут перед полуднем, и продолжается это пиршество жары до самого вечера. Пол был оборудован оптоволоконным видеопластом, и сквозь него виднелся вовсе не балкон, расположенный этажом ниже, а довольно узкая полоска пляжа между утесом и кромкой воды. Граница между ними была хорошо различима, поскольку вода и песок имели различные оттенки лазурного. Тут и там по пляжу возлегали на силовых топчанах любители пожарить свои телеса. Солнце (здесь оно называлось Милена), конечно, палило, но терпеть его вполне было можно.

Осетр постоял немного, глядя в лазурное безграничье, потом вернулся в номер. Теперь, когда его от Яны отделило всего несколько десятков метров, на него вдруг навалилась необъяснимая робость. Ему снова начало казаться, что она давным-давно забыла о кадете-попутчике, что внизу, на голубом пляже, устроились на топчанах десятки ее воздыхателей и многие из них богаче и красивее пресловутого кадета-попутчика…

Осетр бесцельно ходил из угла в угол; трогал мебель — будто отыскивал пыль; нажал кнопку крана горячей воды и сунул под струю руку, едва не обжегшись… Боль вернула ему способность соображать.

Да пошли они все к чертовой матери, воздыхатели эти! Мы еще посмотрим, кто круче! Надо будет — и физиономию можно начистить! У высокородных тоже есть чувство чести. Один на один любой выйдет! Правда, «росомахе» не пристало использовать свои умения в драке двух соперников, но в любви, как на войне, — все средства хороши! Именно так говорил капитан Дьяконов… Ну не станем мы применять вертушку князя Романа, обойдемся простым ударом — прямым правой, причем так, чтобы не сломать парню челюсть. Не мерканец ведь и не фрагербритец — наш, родной, росич. Ну не родной, конечно, хрен он мне родной, но сломанной челюсти все равно не заслуживает. И так пойдет слух, что рядом с девочкой объявился «росомаха»-кавалер, и падкие до дешевой любви тут же разбегутся. Ибо цена великовата!.. Слишком великовата!.. Разбегутся они, и к гадалке не ходи!

Он закрыл горячую воду, которая все еще бежала из крана, наполняя ванную паром, и оправился возобновлять знакомство.

Глава сороковая

Номер Яны находился двумя этажами выше, и Осетр решил не пользоваться лифтом. Все равно, в любом здании, где ты обитаешь, полезно знать все ходы и выходы. Иначе какой ты, к дьяволу, «росомаха»!

Коридоры пансионата, разумеется, тоже были вырублены в толще скального массива. Однако стены их были оборудованы такими же оптоволоконными видеопластами, что и балконные полы. Только здесь вместо пляжа транслировалось небо, и коридоры пронизывались почти живыми солнечными лучами. А когда на солнце набегало облачко, в коридоре слегка темнело. В общем, как на улице.

Осетр поднялся на два этажа и двинулся вдоль дверей, поглядывая на триконки с номерами. Заветная дверь неуклонно приближалась, и ему становилось все более и более не по себе. Душа то разрасталась, готовая объять весь мир: и пансионат, и Дивноморье, и солнце-Милену, и всю Галактику, — то сжималась, и внутрь нее не могла проникнуть не то что любовь или ненависть, но даже корысть… То и дело хотелось повернуть обратно, но мышцы ног отказывались подчиняться, неся туда, вперед, где его никто не ждал, где давно уже обретался другой, которому можно было только завидовать, но которого хотелось убить…

Наконец, шагать стало некуда — заветная дверь оказалась перед носом. Можно было продолжить движение, пройдя мимо, но и тут мышцы отказались слушаться. Он потянулся к сенсору звонка. И отдернул руку. Нет, вот сейчас мы справимся с собой, пройдем в другой конец коридора, посмотрим на вторую лестницу, пригодится, знаете ли, а потом вернемся сюда, и уже тогда… Господи, какой же я трус!

И он бы травил вакуум дальше, но дверь вдруг распахнулась. На пороге стояла няня Аня, а из-за ее плеча выглядывала… выглядывала… выглядывала… И как же она была хороша! У него аж дыхание перехватило…

Сарафан на бретельках, открывающий плечи и заканчивающийся на середине бедра, белый, в ромашку, перепоясанный желтым ремешком, подчеркивающим узость талии; белые изящные босоножки; серебристый браслет; в каштановых волосах серебристая же заколка в виде змейки…