Мы из спецназа. Лагерь - Андрей Щупов

- Это, типа, выделенные линии?

- Точно! Только использовать их можно и для других целей. Словом, ударим наукой по вашему зверью! Прямо сейчас и установим твою аппаратуру.

- Сейчас? - глаза у Игната округлились.

- А когда ты предлагаешь? Другой возможности у нас не будет. Или карабкаться сюда ночью?… Нет, Игнатушка, сейчас самый удобный момент, и ты мне в этом поможешь. Ну что, согласен?

Игнат понурил голову, не сразу кивнул.

- Согласен.

- Ну, и ладушки! Ты ведь бывал уже в резиденции? Бывал! Вот и подскажешь - где у них что расположено. Надо сориентировать световод таким образом, чтобы снимать самое главное. Ты готов?

Игнат снова кивнул, и Стас ободряюще хлопнул его по спине. Парнишка, что и говорить, был вконец запуган, но подобно загнанной в угол крысе ему также ничего другого не оставалось, кроме как помогать Зимину. Уже хотя бы потому, что, помогая ему, он помогал себе и Алене. По счастью, у подростка хватило ума понять это…

Глава 3

Увы, каминная труба для наблюдения им не подошла. Бритоголовые любители шашлыков успели развести в гостиной огонь, а потому возник риск лишиться световода. Зато полностью оправдала себя вентиляционная труба, и, спуская вниз световод, они с первой же попытки угодили в спальню. При этом Стас присматривал за снующими вокруг резиденции людьми, а Игнат, лежа на разогретой черепице, глядел в волоконный срез и ювелирными движениями опускал и разворчивал световод. Когда что-нибудь получалось, вполголоса комментировал видимое. Конечно, совершать такую операцию у всех на виду да еще в середине дня было чистейшим безумием, но иного выхода у них не было. Кроме того, в подобное безумие, конечно же, не верили те, кто шнырял сейчас по двору. Время от времени Зимин возвращался к флюгеру, проверяя его на вращение, тряпкой протирая без того сияющий абрис русалки, заодно шлифовал и скат с чердачным окном. Главное - было изображать кипучую деятельность, и к своему присутствию людей резиденции они, кажется, приучили. Солнце пекло немилосердно, и большая часть стриженной охраны вообще не смотрела вверх, предпочитая укрываться в тени. Как бы то ни было, но по прикидкам Стаса - еще двадцать-тридцать минут они вполне могли испытывать терпение аборигенов. Даже молотком он больше не стучал, дабы не раздражать братков и не привлекать к себе внимание лишний раз…

- Попал! - Игнат повернул к Зимину сияющее лицо. - Спальня! Прямо перед нами. А если повернуть по часовой стрелке, то через дверь видно и часть гостиной.

- Это и есть их студия.

- Ну да, обычно в спальне все и снимают.

- Значит, так и оставь! - Зимин помог пареньку зафиксировать световод возле вентиляционной решетки, с легким сердцем вернулся к металлическому стержню, последний раз крутанул жестяную фигурку, не удержавшись, погладил вздымающуюся грудь… - Что ж, мешкать не будем. Прямо сейчас и установим камеру. А ты выдержку времени поставь. Алена толковала, что у тебя тут таймер с программатором.

- Ну да, есть такая функция.

- Вот и сделай так, чтобы сейчас камера отдыхала, а снимать начала ночью. - Зимин немного подумал. - Или скажем, чуть пораньше - часиков в одиннадцать. С программой-то справишься?

- Конечно, справлюсь! Я ведь уже снимал. И с таймером, и без.

- Вот и действуй. На сколько ее хватит?

- Памяти - часов на восемь, а аккумуляторов - может, и меньше.

- Ладно, будем надеяться, что главные события она запечатлеет…

А еще чуть позже они сидели вдвоем на коньке крыши и, взирая на залитый солнцем лагерь, по очереди прихлебывали минералку. На некотором отдалении от них пристроилась огромная черная ворона. Как и люди, птица глядела вниз, и в черных глазках ее угадывалась многоопытная тоска. Уж она-то знала прекрасно, что всех этих важничающих людишек - стриженных и небритых, мускулистых и длинноногих, украшенных цепями и туго набитыми барсетками, она, лохматая и неухоженная, легко переживет на этом свете. Возможно, даже увидит их детей и внуков, хотя именно у таких людей, как подсказывал ей опыт, детей с внуками обычно не бывает…

- Видал, какое чудо! - Зимин кивнул в сторону вороны. - Вроде птичка птичкой, а ведь все о нас понимает.

- Так уж и все?

- Все, Игнатушка, даже не сомневайся. Они ведь двести лет живут - втрое больше нашего.

- Вот, гады! - Игнат с ненавистью взглянул на ворону. - Жаль, нет рогатки, - я бы ей сейчас влупенил.

- За что, интересно?

- Так вон какая жирная! Небось, котлеты из столовки таскает…

- Понятно, - Зимин усмехнулся. - Классовая ненависть - это серьезно.

- Какая еще ненависть?

- А та, что от бедных к богатым, да от худых к жирным…

Увы, начатую беседу пришлось прекратить по причине появления внизу Любаши. На этот раз она красовалась в спортивных шароварах, в белоснежных теннисках и вызывающем топике, легко и просто позволяющем миру любоваться ее загорелым прессом, аппетитной ямочкой пупка и отчетливо выпирающими из-под ткани сосками. Очевидно, дамочка только что покинула спортивный зал, - лицо ее лоснилось от пота, а на том же топике выступили темные пятна. Подняв голову, Любаша помахала Стасу рукой, и в очередной раз он отметил, что вкусы у нее не отличаются особым изыском. Губы сластолюбивой дамочки вновь были накрашены в три малиновых слоя, а подмышки были небриты, поражая густой порослью черных кудельков. Впрочем, могло быть и так, что эти вызывающие пучки волос она не сбривала намеренно, как раз и рассчитывая на вкусы местных плебеев.

- Ну что, мальчики, готово? - крикнула она.

- Так точно, ваше сиятельство! - чуть передвинувшись, Стас протянул руку и демонстративно погладил сверкающий хвост покачивающейся на металлическом стержне русалки. И только сейчас его посетило осознание всей скабрезности того, что он сотворил. И дело крылось даже не в пышных формах русалки, не в профиле, напоминающем Любашин, а в этом чертовом стержне, пронзающем ее тельце в причинном месте. Мысль оказалась столь неожиданной, что Зимин даже чуточку зарумянился, чего не случалось с ним уже, достаточно давно. Он даже руку поспешил отвести в сторону.

Впрочем, боялся Стас совершенно напрасно. Подобные вещи здесь безусловно пользовались успехом, и, показав ему большой палец, Любаша однозначно похвалила:

- Класс!… Уверена, Папе тоже понравится.

- Я надеюсь… - промычал Стас.

- Учти, в городе у меня тоже есть свой дом. Так что флюгерок и там не помешает.

- Это всегда пожалуйста!

- Вот и договорились, - Любаша тряхнула головой. - А теперь слазь и отправляйся в зал!

- Это еще зачем?

- Раз говорю - значит, надо! Папа с тобой хочет потолковать.

- Как скажете, миледи… - Зимин повернул к Игнату голову, коротко шепнул: - Ты тоже слезай. Поможешь оттащить лестницу подальше.

- Понял!…

Примыкающее к резиденции здание особым изяществом не отличалось, больше напоминая ангар для легких прогулочных самолетов. Впрочем, это не помешало здешнему контингенту устроиться в нем со вкусом и некоторой даже роскошью. До полутора десятков тренажеров окружало расположенный на полу ринг, вдоль стен перезревшими баклажанами висели тяжелые боксерские мешки, в углах зала туповатыми истуканами стыли пластиковые «мальчики для битья». Впрочем, занимаясь спортом, ребятки не намеревались забывать и о желудке. Дальняя оконечность зала была выполнена в виде сцены, на которой в окружении кресел помещался довольно просторный бильярдный стол, а рядом располагалось некое подобие оборудованного холодильником бара. Соседство с громыхающими тренажерами могло показаться странным, но только не Стасу Зимину. На своем веку он успел повидать и более нелепые чудачества. Кроме того, логику подобных параллелей он отчасти понимал. Очевидно, подразумевалось, что расположившаяся на сцене элита будет вкушать яства под перестук киев и развлекать себя зрелищем работающих мускулов. Те же, кто тренировался и потел в зале, в свою очередь могли наблюдать за чревоугодием своих хозяев, завидуя и получая отчетливый стимул для более ревностного продвижения по служебной лестнице.

На этот час тяги тренажеров безмолвствовали, - большинство гостей предпочитало тешить могучую плоть за пиршественным столом. То есть, на пир это не слишком походило, однако и недостатка в продуктах на столе не наблюдалось. Подобием крепости в центре стола возвышалось блюдо с черной икрой, запотевшие бутылки «Абсолюта» стояли вперемешку с минералкой и газированным тоником, тут же щедрыми, но безыскусными горками громоздились всевозможные салаты, вазочки с виноградом и яблоками, а на тарелках глянцево поблескивали остывающие пельмени. Место возле Папы выглядело, пожалуй, наиболее экзотично. В граненом стакане, украшенном серебряной ложечкой парил темный от крепости чай, а справа и слева от стакана возвышались Папины мокасины - желтые, с массивными каблуками - те самые, о которых поминал Сильвер. Пожалуй, именно сапоги были главным украшением этого тощего, желтолицего человечка. Более ничего особенного в его внешности Зимин не усмотрел. Типичный, иссушенный зонами уркаган - одетый неброско, но и не без изящества. Кроме того, можно было не сомневаться, что под одежкой этот ветеран скрывает синее от наколок тело.