Завтра ветер переменится - Стефания Бертола

Лоренцо ставит на телефоне «Shrieking Star», которую я, к сожалению, уже знаю. Остальные застывают в молчаливом ужасе.

Лоренцо оглядывает всех нас, потому что никто не издает ни звука.

– Ну и?..

– Давай послушаем второй вариант.

Не просто так мама работает риелтором. Умеет выкручиваться.

– А второй вариант – вот это дерьмо.

Из телефона доносится странная мелодия, которую все мы когда-то слышали. Она скрыта за резкими металлическими звуками, но остается смутно знакомой. Кажется, это…

– Это что, песенка Мэри Поппинс? – удивленно спрашивает папа, который за время нашего с Лоренцо детства видел этот фильм по крайней мере трижды.

– Это же песенка о восточном ветре! – выпаливает тетя. – Ветер перемен… он придет… как там…

– Точно! – подтверждаю я, напевая мелодию. Когда-то она мне ужасно нравилась, куда больше, чем песни из американского мюзикла про ту же Мэри Поппинс.

– Муффа, а почему ты выбрала эту песню? – интересуюсь я.

Муффа шмыгает носом и смотрит на меня большими глазами, точно собирается выдать что-то невероятно нежное и поэтичное – такое, что мой брат с его материалистическим восприятием мира понять совершенно не в силах.

– Ну, – отвечает Муффа неожиданно громко, – просто придуркам из жюри X-Factor нравится, когда им приносят дерьмовое старье, приправленное дерьмом поновее, им кажется, что это круто. Вот увидите, «Ветер перемен», хорошенько аранжированный под Rammstein, очень им зайдет. А уж потом, во втором туре, покажем им «Shrieking Star», и это их покорит окончательно.

Лоренцо всем своим видом говорит: «Нет, ну вы видели вообще?» – а тетя Розальба с гордостью смотрит на Муффу и сжимает ее в своих объятиях.

– Девочка дорогая, просто невероятно, что ты не моя дочь!

23.

Исчезновение номер один

Как я уже говорила, сегодня четверг, а от Дамиано ни слуху ни духу. Зато Мануэла подкидывает новости одну за другой. Сейчас она пылесосит, а я мою окна в стоматологическом кабинете.

– Слушай, мне тут нравится. Смотри, какие у них кресла розовые. Если зубы заболят, пойду сюда, – сообщаю я Мануэле, замершей с пылесосом в руке.

– Если у тебя зубы заболят, лучше сначала найди себе богатого мужика.

– Я сама заработаю.

– Ну-ну.

Ману уже хочет взяться за пылесос, но я ее останавливаю.

– Слушай, а Антоньетта почему не пришла? Утром я ее видела у синьоры Эдеры, с ней все было нормально.

Антоньетта и Эдера, соседки поневоле, живут в полнейшей гармонии. Антоньетта настроила новые телеканалы, где крутят модные показы и все такое. День и ночь Антоньетта с синьорой Эдерой смотрят дефиле, обсуждают падение вкусов в мире высокой моды и восхваляют модельеров былого. А еще у Антоньетты есть ноутбук, и она показала синьоре Эдере сайты своих любимых дизайнеров, а заодно и фотоархив, посвященный жизни принцессы Дианы. Так что у обеих активная жизнь, дни проносятся один за другим, и синьора Эдера уже забыла, что ей скоро девяносто.

– У нее все отлично. Работать только не хочет. А теперь еще и сорвала банк. – Мануэла говорит это быстро и слитно – «сорвалабанк», – но смысл ее слов вполне ясен.

– В каком смысле?

– А в таком, что ее папаша договорился с нужными людьми и устроил ее в школу помощницей учителя.

– Да ладно! И где же?

– У них там, рядом с домом. Прикинь, как ей повезло? Белая зарплата, премии, сидишь весь день, ничего не делаешь.

– Слушай, но помощницы учителя просто так все же не сидят, они детям помогают, полы моют и все такое…

– Кто-то, может, и моет. Но точно не Антоньетта. Уж эта положит свои булки на батарею и будет красить ногти, тут сомнений нет.

Ну да, легко представляю себе эту картину: Антоньетта красит ногти, пока вокруг нее скачут ребятишки и выпрашивают полдник. Картина так себе. Но еще хуже придется синьоре Эдере, которая снова останется одна. Черт, зря я их свела. Терять то, что у тебя уже было, намного хуже, чем не знать, как приятно этим обладать.

Пока я иду домой (стоматологическая клиника совсем неподалеку, можно пешком дойти), раздается звонок. Это Галанти. Дождалась.

После традиционных приветствий он сообщает, что в понедельник уедет. О приключении с камерой ни словом не упоминает.

– Вы не могли бы зайти завтра с утра? Хочу поговорить до отъезда.

Вот черт. Надеюсь, он не скажет, что Тиффани выглядит как-то не так. Или что в квартиру пришла рыжеволосая женщина и пытается установить в кухне прожекторы.

К счастью, благодаря изучению философии я умею правильно расходовать энергию. Волноваться нужно, только если от этого есть польза. Поясню: когда энергию волнения можно направить на исправление или же устранение причины волнения, то отлично: засучи рукава и волнуйся сколько влезет. Если же ты волнуешься, но никак не можешь повлиять на обстоятельства, то лучше сохранять спокойствие.

Поэтому я отвечаю «хорошо» и что для меня «с утра» наступит около семи, потому что к восьми мне нужно на работу. Галанти не спрашивает, что у меня за работа, да и какое ему дело. Он просто отвечает, что семь ему прекрасно подходит.

Не помешало бы немного расслабиться и провести вечер с Федерико, вот только после его пересказа романтической истории Клариссы и Дамиано мы больше не виделись. Мне кажется, что возвращение Галанти отдалило нас друг от друга. Вдруг Дамиано не хочет, чтобы его друг крутил интрижку с его же домохранительницей? Впрочем, я и сама не хочу, чтобы Галанти узнал, что я провожу ночи с его другом.

В итоге я звоню Ванессе. Хочу разобраться, что там у нее с Пьетро. Агата каждый день названивает и спрашивает, что я узнала, видела ли Пьетро, есть ли какие-то новости. Говорит, что по телефону он разговаривает все более странно: очень спокойно и равнодушно, а когда Агата пару раз намекнула ему на ребенка, он так странно среагировал, что, даже не будучи лингвистом, Агата легко расшифровала в его ответе «мне это все неинтересно».

– Понимаешь, что это значит? Он ответил, что лучше вообще не обсуждать эту тему, что я была абсолютно права и что от детей одни проблемы.

– А ты что?

– Я даже не нашлась что сказать. Это не мой Пьетро. Это человек, который изменяет.

С каждым звонком Агата все больше взволнована и ведет себя как тигр в клетке. Это меня порядком удивляет – в таком состоянии я видела ее разве что пару раз, да и то в детском саду.

Никаких подозрений относительно Ванессы у Агаты нет – она в принципе не подозрительна. Наверное, ботаника помогает как-то вырваться из водоворота эмоций, куда мои занятия философией, наоборот, затягивают. К тому же у нее есть базовое доверие к миру.