Последний мужчина Джоконды - Игорь Кольцов

или смешным и увлекательным представлением в цирке. Кажется, будто все, что окружает тебя сладкое, светлое, доброе, теплое и все это твое, и никто не сможет это у тебя отобрать. Ты можешь выйти на улицу, взмахнуть руками и воспарить над своей деревней, пролететь над церковью, школой, показать им язык и безнаказанно плюнуть на лысое темя сторожа фруктового сада, который ловил тебя на краже яблок. Тебе грезятся далекие страны, моря, острова, паруса. Тебе мнятся заснеженные вершины, которые ты можешь покорить, водопады и бурные реки, которые ты когда–нибудь переплывешь, лица людей, которых ты обязательно спасешь. Каждую ночь, засыпая в своей маленькой кроватке под сопение твоих братьев, ты представляешь себя то рыцарем на коне, скачущего с копьем наперевес спасать прекрасную и непременно добрую принцессу, ставшую впоследствии твоей женой, то отважным мореплавателем, покоряющим океаны и открывающим новые земли, сражаясь с дикарями и пиратами, то великим целителем, способным исцелить человечество от всех болезней.

А потом в одно прекрасное утро ты просыпаешься и видишь, что дом, в котором ты живешь далеко не сказочный дворец, друзья превращаются во врагов или абсолютно равнодушных к твоей судьбе посторонних людей, твоя очаровательная девушка, без чьей улыбки ты не мог прожить ни минуты, становится брюзгливой нудной дурой с кривым прикусом и облезлыми волосами. И в этот момент ты понимаешь, что ты стал взрослым.

Тот мир, который ты видел раньше, прекратил в одночасье свое существование: птицы поют не так уж и музыкально, трава не очень–то и зеленая, облака скапливаются в тучи и осыпаются дождем, снегом, градом, иногда сопровождаемыми молнией и громом. Все моря уже переплыты, реки форсированы, земли открыты, принцесс на всех не хватает, да и рыцарство кануло в лету за бесполезностью. Но, что самое страшное, ты совершенно не нужен этому миру. Ты здесь всего лишь тля, песчинка, атом, а не герой так необходимый Богам для спасения Вселенной.

У каждого наступает такое утро, когда он осознает свою ничтожность, незначимость, ненужность, а иногда и неуместность. Затем наступает период, когда человек, пытается подстроить мир под себя, но это удается лишь единицам из миллионов, а остальные, кляня безысходность и тщетность, сами подстраиваются под новый мир, подобно снежинкам, налипающим на катящийся снежный ком, вливаются в него, ломаясь под ударами неумолимой плети судьбы. Не сумев побороть реальный мир, кто–то становится вором, стяжателем, убийцей, кто–то, напротив, альтруистом, кто–то находит утеху в вине, разврате и культе силы, кто–то, наоборот, превращается в праведника. Но все — и те, и другие, и третьи, и даже сотые и тысячные до конца своих дней не согласны с тем, что дает им этот мир, считая себя несправедливо обделенными, недооцененными, недолюбленными, недоодаренными.

Человек слаб и тривиален, а с падением мира, изобретенного им в детстве, он становится жалким. Большинство сидит в своих ракушках–домах с чашкой чая на столе и продолжает атавистически мечтать о манне небесной, о мешке с золотыми монетами, о втором пришествии. Он мечтает, что за него кто–то все сделает, решит, заплатит. И неважно, кто это будет — неизвестный герой, добрый дядя, Бог. Главное, чтобы все было сделано без его участия, чтобы он не замарал ручки, не испачкал ковер, не разбил любимую чашку.

Но есть и те, составляющие подавляющее меньшинство, которые продолжают двигаться, бултыхаться, дрыгать ногами. Это они изобрели порох и печатные станки, построили прекрасные дворцы и пирамиды, создали прекраснейшие предметы искусства. Это они первыми вступают в бой и последними из него выходят, они пишут стихи и сажают сады в пустынях, они кладут на алтарь человеческих надежд свое сердце, возжигая огонь в душах других и даря свет страждущим.

Каждый из этих людей не нормален для большинства, пассивно ожидающего благодати с небес, ибо он выбивается за рамки общепринятой и общепризнанной морали бездействия. Всякий, кто не согласен смиренно плыть по течению, является бунтарем и он непременно опасен для общества, ибо всякий «нормальный» человек знает, что все должно идти своим чередом, как записано в священных писаниях, уголовных кодексах, конституциях и королевских указах. Для них это догма и посягать на нее, значит, быть ненормальным.

«Ненормальные» же, напротив, возвели идею о том, что под лежачего грузчика шампанское не течет, в аксиому и не хотят останавливаться, повсеместно внедряя прогресс, порой даже насильственно.

Кто–то скажет, что «нормальное» большинство право — миру нужна стабильность. А кто–то поспорит с этим, восхваляя стремление к совершенству. Кто знает, чья правда? Кто знает, в чем правда?

Адвокат перевел дух и протер вспотевшую лысину белым платком, которым вертел все время заседания.

— Признаюсь, — продолжил он, вздыхая. — Я тоже отношусь к числу «нормальных» и тоже мечтаю о стабильности мира и обязательном соблюдении всех законов, как человеческих, так и Божьих. Мой же подзащитный относится к другой категории людей, для которых прогресс и стремление к победе любой ценой и любыми средствами, является важнейшим жизненным принципом. И его, несомненно, можно, не сомневаясь, поставить в один ряд с «ненормальными».

Увы! В своем порыве и, возможно, благих намерениях, в желании вернуть на историческую, так сказать, родину, что, замечу, весьма спорно, произведение искусства, Перуджио преступил закон Франции. Таким же образом многие реваншисты пытаются пересмотреть границы государств, утверждая, что какие–то территории принадлежат им по праву наследия от тех народов, которые когда–то проживали в этих местах. Но разве кровопролитная война с тысячами невинных жертв может быть оправдана подобным требованием? Я согласен, что приведенная мною данная параллель не очень сочетается с сутью сегодняшнего судебного разбирательства. Однако, настаиваю на том, что люди, способные совершать даже альтруистические поступки, игнорируя общественную мораль и законы — НЕНОРМАЛЬНЫ.

А, следовательно, я должен был обратиться к вам, Ваша Честь, с прошением, направить моего подзащитного на психиатрическое обследование.

Зал взорвался негодованием. Шум поднялся такой, что сквозь его заслон еле пробился грохот молотка судьи.

После того, как шум утих, судья укоризненно посмотрел на Доминико Мальфатти.

— Я правильно вас понимаю, метр Мальфатти? Вы хотите провести психиатрическую экспертизу подсудимого. Так?

— Совершенно верно, Ваша честь. Только не хочу, а провел. К сожалению, шум в зале не дал мне договорить. Как я говорил до того, как меня прервали, я должен был обратиться к вам, Ваша Честь, с прошением, направить моего подзащитного на психиатрическое обследование. Но, увы, времени на подачу прошения уже не оставалось, так как рассмотрение его, принятие к сведению и направление к исполнению так же должно процессуально занять несколько дней. И наша адвокатская контора «Карли и