В банде только девушки - Михалева Анна Валентиновна

«Вот же странно, — размышлял он. — Всю жизнь хотел занять его место, даже (что уж греха таить) и подсиживал при случае, а теперь, казалось бы, бери, а руки немеют».

И пусто было без Авоськина в кабинете. И тихо как-то. Даже слышно, как потрескивает подмоченный в прошлом году «жучок» китайской разведки. А ведь обычно никто на этот треск внимания не обращал — до того все тут был и заняты. Неудобно, конечно, перед китайцами. Сто раз Стрельников обещал себе дать распоряжение, чтобы починили «жучок», да все как-то забывал.

«А вообще, — Стрельников с трудом подавил ностальгические рыдания, — плохо без генерала. Тот вроде бы ничего собой уже не представляет. Старик стариком — как и все в таком возрасте: главная проблема собственный радикулит, а все остальное потом. А как задумается, как повиснет пауза — свинцовая, наполненная многолетней мудростью, да как вспыхнет вдруг искрой уверенного решения, так и подумаешь, затаив дыхание, что ничего более простого и более правильного ни в одном молодом мозгу не сверкнуло бы».

И жалко было Стрельникову Авоськина — сдал старик за последние сутки. Лет на двадцать, своих последних закатных, постарел. Смотришь на него и видишь — ничего у него впереди не осталось. Только спринтерская стометровка. Да что там… У всех теперь то же самое в ближайшем будущем.

В общем, многое огорчало в эту минуту Стрельникова. И последнее, может быть, самое неприятное: любимая собачка жены Мася — мерзкий карликовый пудель, которого подполковник ненавидел, но вынужден был терпеть, — снова намочила ковер в спальне. Может быть, кому-то покажется прихотью сокрушаться о каком-то там ковре, когда весь мир, включая и этот дурацкий ковер, с каждым щелчком секундомера все стремительнее уносится в черную дыру, да ведь это тоже как посмотреть. Все-таки неприятно покидать мир с сознанием того, что зловонная лужа — последнее событие в твоей жизни.

«Надеюсь, пудели не относятся ни к крысам, ни к тараканам», — зло процедил Стрельников и осторожно дотронулся до кобуры под пиджаком.

В его голове шевельнулась шальная мыслишка. И он хотел было уже смотаться домой, но тут снова зазвонил телефон. Увидав, какой из многочисленных телефонов издал неприятную трель, подполковник инстинктивно вытянулся в парадную струну и только после этого снял трубку.

— Да, товарищ министр, — сухо и торжественно прорычал он. — Ваши сведения правильные. Да, с дубликата была запущена программа, которая блокировала центр управления ракетными установками. И теперь, да-да, вы правильно поняли, теперь они работают сами по себе, мы их остановить не можем. Да, управление ведется с этого пульта. Простите? Нет, пульт находится не в этой, извините за выражение… гм… однако, пока не установлено его местонахождение. Что вы говорите? Где поискать? У себя в… Гм… Слушаюсь, товарищ министр. Кто? Я кретин? Так точно, товарищ министр. Но мы держим ситуацию под контролем. Каким образом? Ну… Мы ведем поиски объекта. В квадрат «26» послан отряд оперативного реагирования. Мы стараемся найти пульт, потому что только с него можно дать отбой. Так точно, товарищ министр. В каком смысле? Но ведь я не…

В трубке зазвучали короткие гудки. Стрельников еще минут пять таращился на нее, все еще вытянувшись, словно стоял на плацу в день выпуска из Военной академии. Потом озадаченно пробубнил:

— Служу России…

«Удивительно, — подумал он, с аккуратным достоинством кладя трубку на рычаг, — как причудливо иногда извивается лестница карьеры. Ведь ничего не могло указывать на повышение. А вот на тебе, пожалуйста. Позвонил министр, наорал, так что пятки зачесались, а потом возьми да скажи: «Учтите, господин генерал, что с этой минуты вы полковник!»

До взрыва осталось 05 часов 44 минуты 13 секунд.

Агент 0014 раздвинул густые заросли влажного от утренней росы кустарника и ласково похлопал мотоцикл по запотевшему крылу. Утро не предвещало ничего хорошего, но от встречи со старым стальным другом затаенная на время операции душа толкнула в ребро мягким теплом. Он умиленно улыбнулся, взявшись за прохладные рога руля.

«Настоящий мужик! — в свою очередь умилилась Людка, исподтишка наблюдая за ним. — Вот ведь как у них: что бы ни делал, на уме все равно одни бабы да машины».

Агент вывел мотоцикл на дорогу и критически оглядел будущую пассажирку. На сей раз душа его ощетинилась мелкими колючками. По габаритам и массе тела продавщица скорее походила на груз «КамАЗа». Однако та так не считала и с готовностью придвинулась к предложенному транспортному средству. Агент стиснул зубы, всем сердцем желая пуститься в долгие уговоры об опасности предстоящего путешествия и необходимости вернуться в сельпо. У него даже язык заломило. Но дело есть дело. Без Людки ему не найти этих разудалых Винтика и Шпунтика, а потому и ему, и его мотоциклу придется скрипеть на каждом ухабе. Мотоциклу от перенапряжения, ему — от жалости.

Приложив неимоверные усилия, он как мог доброжелательно улыбнулся толстухе. Похоже, вышло очень правдоподобно. Во всяком случае, та расцвела запоздалым одуванчиком на васильковом лугу. Он же и не подозревал, что Людкин радостный оскал происходил от нежелания показать, как она боится водружаться на любимое железное чудовище мужчины своей мечты. Она понимала, что подобные чувства будут ему крайне неприятны.

Она сжала трясущиеся пальцы в кулаки и стоически снесла его критический взгляд. Даже не икнула, хотя ей очень этого хотелось.

— Ну что же, — несколько разочарованно прохрипел агент 0014, который все еще надеялся, что продавщица по какой-нибудь волшебной причине не решится на поездку, — забирайтесь и держитесь крепче.

Людка готова была держаться за него так крепко, как только была способна, но она понятия не имела, каким образом залезть на сиденье. Для молоденькой длинноногой девицы эдакий кульбит был бы парой пустяков. Однако измученной тяжелой полудеревенской жизнью, тремя мужьями и прилавком продавщице, которая свои колени могла лицезреть разве что в зеркале, столь рискованные движения были противопоказаны. Ну, для начала, они бы выглядели просто неэстетично. Как бы вам понравилось проделывать нечто откровенно безобразное в присутствии кавалера?

Людка застыла в нерешительности. Душа агента 0014 задрожала в робкой надежде.

— Может быть, расскажете, как добраться и… — едва сдерживая радостные нотки в голосе, спросил он.

«Боже мой! — снова восхитилась Людка. — Как же он деликатен! Какое у него доброе сердце! Ради женщины — глупой толстой трусихи — он готов пожертвовать частичкой своей гордости. Ведь мужчине очень важно продемонстрировать свое средство передвижения в действии. Отказаться от такого процесса все равно, что сбежать с брачного ложа! Нет! Я не позволю ему пойти на такие жертвы. Что я, идиотка?!»

В глазах ее мелькнуло горделивое превосходство над собственной слабостью. И агент заметно сник. Он сглотнул ком в горле и сипло проинструктировал:

— Ногу ставите на подножку, вторую переносите через сиденье.

— Ага, — пискнула она и попыталась выполнить указание.

С пятого раза, красная от стыда и натуги, она все-таки взгромоздилась на мягкую кожу. Руки и ноги ее уже откровенно дрожали. Сердце бултыхалось в области таза.

Душа агента к тому времени истекла кровью и ядом самых изысканных замечаний по поводу тяжести и удивительной неповоротливости его спутницы. Пару раз из его плотно сжатых губ все-таки вырвались грязные ругательства. Слава богу, из-за собственного надсадного пыхтения она ничего не расслышала. Когда она уселась и даже слегка распрямила спину, агенту 0014 стало совсем плохо. Его верный железный друг подсел на заднее колесо, да так заметно, что агент едва слышно заскулил. Но делать было нечего.

«Женщинам не место на дорогах!» — со злостью заключил он и, всхлипнув, прыгнул за руль.

Толстые ручищи тут же облепили его по бокам. Агент поморщился. Он ничего не имел против женщин, даже против таких огромных. В конце концов, каждая женщина представляет определенный интерес, иногда и исключительно познавательный. Но вся проблема в том, какая женщина окажется за твоей спиной, на твоем мотоцикле. И стоит ли дело того, чтобы на твоем мотоцикле оказалось нечто, совершенно не гармонирующее со стихией скоростных поездок. Тут агенту немного полегчало. Он решил, что спасение мира, в общем-то, стоит подкачки шины и рихтовки осей. Он завел мотор и покатил по дороге.