Минута на убийство - Блейк Николас

— Меня эти вопросы не очень интересуют, — промолвила миссис Лейк.

— Конечно, вы вправе не отвечать на них. В данном деле я ведь лицо неофициальное. Да и вопросы довольно неделикатные. Но я очень хочу выяснить, кто убил Ниту.

— О… Зачем? — резко бросила ему Алиса Лейк, но на ее тонком лице не отразилось никаких чувств. Если судить по отсутствию в ее тоне эмоций, вопрос мог быть вызван чисто умозрительным интересом.

— Моя дорогая девочка, — вставил Джимми, — не будь так похожа на героев Блумзбери.

Жена пропустила его слова мимо ушей, продолжая смотреть в глаза Найджелу, будто ожидая ответа на свой вопрос, но не надеясь получить его.

— Потому что, — ответил Найджел, — если теория Блаунта верна, то человек, которого я люблю и глубоко уважаю, виновен в гнусном убийстве. Хотел бы я, чтобы Блаунт ошибся…

Здесь Алисе Лейк, кажется, один-единственный раз изменила ее бесстрастность.

— Разве все убийства гнусны? — произнесла она взволнованно. — Нет… по-моему, нет. Есть преступления… их называют преступлениями на почве страсти. Я бы сказала, что для них можно найти оправдание. Бедная девочка! Все говорили, что она была очень привязчива.

— Кто именно говорил?

— О, Чарльз, например. И Джимми. Директор беспокойно поерзал в кресле:

— Алиса, если ты будешь рассуждать об этом с такой холодной рациональностью, то скоро обвинишь меня в преступлении на сексуальной почве.

— Знаешь, Джимми, я бы, кажется, почувствовала что-то вроде облегчения, если бы это было так. Уж очень спокойно ты отнесся к смерти бедной девушки.

— Почему тебе хочется, чтобы я впал в истерику? Ведь тебе это вовсе бы не понравилось.

— Нет, но… — Она закусила губу. — Мистеру Стрейнджуэйзу все это, вероятно, кажется весьма подозрительным… Конечно, я знаю, что ты не делал этого, Джимми… — Лицо мужа просветлело, но вся радость вмиг исчезла с него, когда она продолжила: — Потому что я видела эту пилюлю… или как ее?.. на твоем столе, и ты не имел возможности воспользоваться ею. Ведь мисс Принс забрала свою чашку до того, как ты вернулся к столу.

— Было бы гораздо приятнее, — пробормотал Джимми, — если бы ты сама верила в мою невиновность, а не потому, что тебе это доказала полиция.

Найджел почувствовал значительно сильнее, чем когда-либо, какая пропасть разделяет эту супружескую пару. Через эту пропасть муж протягивал руку мира, подавая знаки нежности, обращался с мольбой, но на той, другой стороне маячила фигура, которая или вовсе не замечала его, или все замечала и все взвешивала холодным разумом. В этот момент Найджел от всего сердца пожалел Джимми Лейка. Он сказал:

— Боюсь, все не так просто, миссис Лейк. Если теория Блаунта правильна, Ниту Принс отравили не с помощью капсулы вашего брата. Так что теперь снова под подозрением все.

— О Боже, — произнес Джимми, и Найджел расслышал в его голосе страх. — Я так и думал, что все эти разговоры о капсуле с ядом неспроста. Но почему? Безумие какое-то. Зачем было кому-то приносить собственный яд, если яд был там, так сказать, в разлив?

— Я этого тоже не понимаю, — ответил Найджел, подумав, как быстро и легко, по крайней мере в его случае, одна ложь тянет за собой другую. — Но Блаунт — человек удивительно умный и настойчивый, и если он…

— Я думаю, — сказала Алиса, которая теперь еще сильнее стиснула руки на коленях, — я думаю, если ты, Джимми, не возражаешь, нам нужно переговорить с мистером Стрейнджуэйзом наедине. Поднимемся ко мне наверх? — обратилась она к Найджелу, вставая со стула.

Обернувшись у двери, Найджел поймал на лице директора необычное выражение. Что это было? Досада? Разочарование? Испуг? Воспоминание об утраченных иллюзиях? Может быть, всего понемножку?..

— Боюсь, придется подняться до самого верха, — сказала Алиса Лейк, ставя ногу на первую ступеньку лестницы.

— Какой чудесный у вас дом! Хотя зимой, наверное, его не протопишь.

— О, у нас прекрасный котел центрального отопления.

— Наверное, сейчас не найти ни топлива, ни истопников.

— Джимми сам разжигает его вечером. Это когда мы топим. Мы ограничиваем себя тремя ваннами в неделю.

Преодолев два или три лестничных пролета, где все комнаты были закрыты — как объяснила миссис Лейк, на время войны, — они добрались до ее цитадели, кабинета, получившегося после соединения двух или трех комнат для прислуги. Отсюда, с самого верха, открывался красивейший вид на Риджент-парк. Этот вид из окна был, казалось, единственной уступкой эстетическому излишеству, поскольку сама комната была обставлена почти пуритански. Большой кухонный стол, заваленный записями и осьмушками бумаги, к которым автоматически обратились глаза Алисы; электрический камин; видавшее виды плетеное кресло и несколько жестких стульев; встроенные книжные полки. На стенах, выкрашенных в кремовый цвет, не было ни одной картины.

— Это и в самом деле рабочая комната, — заметил Найджел.

— Вам она, думаю, покажется неуютной. Так было задумано. Это помогает мне избавляться от гостей — приятелей мужа. Вы не представляете, как люди уверены, что могут располагать вашим временем, если вы писатель, а особенно писательница. Приходится отбиваться руками и ногами… Вы, конечно, не в счет. Садитесь, пожалуйста. Сигареты на каминной полке.

Алиса Лейк присела на жесткий стул возле кухонного стола. Ее глаза еще раз невольно обратились к лежавшим на столе бумагам, но она тут же решительно отвернулась, чтобы не поддаться соблазну.

— Скажите мне, Стрейнджуэйз… полиция подозревает моего мужа?

— Я не знаю, кто в настоящее время главный подозреваемый. Честно.

Алиса сложила руки на коленях и повернулась к нему:

— Вы спрашивали про моего брата. Мне не хотелось говорить о нем в присутствии Джимми. В то утро, когда он заехал за мной, он сказал кое-что о Ните Принс.

— Что же именно?

— У нас было мало времени для разговора, он провел здесь десять минут, а потом мы взяли такси и поехали в министерство. Но он действительно меня спрашивал, намерена ли я требовать развода. Я не собиралась, как вам известно.

— Он разговаривал с Нитой?

— Да. Накануне вечером. Так он мне сказал.

— Я имею в виду, он сказал вам тогда, что накануне вечером они говорили с Нитой?

— А, понимаю. Да, он сказал, что встречался с ней, но деталей не сообщил.

— Каких деталей?

— Про это ребячество с переодеванием.

— У вас не сложилось впечатление, что Нита пыталась заручиться его помощью в вопросе о разводе?

Алиса Лейк сидела с таким видом, словно размышляла над его словами как над возможным сюжетным поворотом, который стоило бы использовать в одном из новых романов.

— Нет. Не совсем, — ответила она, помолчав. — Я думала, он спрашивал меня об этом просто так, для себя.

— Получается, он все еще не оставил планов насчет Ниты?

— Наверное, можно сказать и так. Да, конечно не оставил. Но я уверена: у него и в мыслях не было принуждать ее выйти за него.

— Если бы Джимми ее оставил, то женился бы на ней Чарльз, как вы думаете?

— Это гадание на кофейной гуще, — сказала она едва ли не с укором своим обычным высоким и чистым голосом. — Трудно представить его женатым. Я хочу сказать, мне это трудно представить. Но я, наверное, слишком близка к нему…

Найджел зашел с другой стороны:

— Чарльз, конечно, пойдет на все, чтобы сохранить ваш брак?

— Если будет считать, что его стоит сохранять? Да, пойдет.

— Он сказал вам в то утро, что накануне дал Ните последний шанс порвать с Джимми? Или хотя бы намекнул, что сделал это?

Впервые за все время по лицу Алисы пробежала тень озабоченности и страха.

— Нет, — сказала она, — нет, что вы! Это звучит так зловеще. — Потом спокойнее: — Ведь когда он встретился с Нитой, он мог узнать только ее точку зрения. Он тогда не видел еще ни меня, ни Джимми. И не мог составить мнение о нашем браке, о том, стоит ли его сохранять.

— Вы ему не писали об этом?

— Нет, я вообще давно ему не писала. Считалось, что он погиб, вы же помните.