Изгнанник - Аллан Фолсом

Они не знали ответов на эти вопросы, но, возможно, их знал Нойс? Именно сейчас лондонская полиция пыталась установить его местонахождение. Когда его найдут, не исключено, что ювелир, если и не разрешит все загадки, то хотя бы прольет свет на некоторые из них.

Пока же было неизвестно, где находится Реймонд, каковы его планы, кто будет ранен или даже убит, когда он нанесет следующий удар.

12.25

Бэррон прошел по коридору в кухню, вышел через заднюю дверь и спустился по лестнице в переулок позади дома, где Полчак и Ли работали с местными полицейскими. Внезапно его мозг пронзила мысль: благодаря Грете Адлер Реймонд знает, где сейчас находится Альфред Нойс. Если ему и на сей раз удастся ускользнуть от них и выбраться из Лос-Анджелеса, то очень скоро раздастся звонок из Скотланд-Ярда и выяснится, что Альфред Нойс найден в Лондоне мертвым.

62

12.35

Реймонд невозмутимо сидел на заднем сиденье такси, которое только что свернуло с Олимпийского бульвара на Банди-драйв, ведущую прямиком к аэропорту Санта-Моники.

Поначалу он собирался доехать на «мерседесе» Альфреда Нойса до самого аэропорта, но, выехав на улицу, вдруг сообразил: женщина из ювелирного магазина наверняка знает марку и цвет машины своего хозяина и непременно сообщит об этом полиции. В течение считанных минут они обнаружат, что на автостоянке у дома машины нет, и объявят ее в розыск. Поэтому любая попытка проехать на ней хотя бы несколько кварталов, не говоря уж о том, чтобы проделать весь путь от Беверли-Хиллз до Санта-Моники в этот полуденный час, была равносильна тому, чтобы написать на дверце огромными ярко-оранжевыми буквами: «ОСОБО ОПАСНЫЙ ПРЕСТУПНИК».

Именно поэтому, отъехав четверть мили от дома Нойса, Реймонд припарковал машину у тротуара, запер ее, а ключи бросил в дренажную канаву. Пятью минутами позже он пересек Родео-драйв и вошел в роскошный вестибюль отеля «Беверли Уилшир». Через две минуты он стоял у заднего входа в гостиницу, ожидая, пока швейцар поймает для него такси, а еще через минуту тот успешно выполнил поручение.

— «Бич-отель» в Санта-Монике, — сказал Реймонд шоферу по-английски, но с сильным французским акцентом. — Вы знаете, где это находится?

— Да, сэр, — откликнулся водитель, даже не посмотрев на пассажира, — я знаю, где это.

Двадцатью минутами позже Реймонд выбрался из такси, остановившегося возле фешенебельной прибрежной гостиницы в Санта-Монике, и вошел в ее вестибюль. Спустя пять минут он появился из боковой двери отеля и сел в одно из такси, стоявших у тротуара в ожидании пассажиров.

— В аэропорт Санта-Моники, — с ощутимым испанским акцентом велел он водителю.

— ¿Habla usted español?[10] — поинтересовался водитель-латиноамериканец.

— Sí,[11] — ответил Реймонд. — Sí.

12.40

Такси повернуло с Банди-драйв на узкую дорогу, тянувшуюся вдоль высокой проволочной сетки, за которой стояли частные самолеты. Один плавный изгиб дороги, затем второй, и вот впереди показался терминал аэропорта Санта-Моники. Автомобиль замедлил ход, а Реймонд подался вперед, пристально вглядываясь в здание терминала, позади которого на взлетном поле дожидались своих пассажиров крылатые машины. Однако не было и признаков того, что хотя бы один из них являлся чартерным.

Реймонд взглянул на часы. Может, самолет, зафрахтованный Жаком Бертраном, опаздывал? Что, если произошла какая-то накладка или даже поломка?

Он почувствовал, как участился его пульс, а на верхней губе выступили капельки пота. Что же теперь делать? Выйти из машины и ждать? Или снова звонить Бертрану в Цюрих? Что же делать, черт побери?

«Успокойся, — приказал он самому себе. — Успокойся и жди».

Они уже подъезжали к терминалу. Водитель плавно обогнул другое такси, а затем притормозил, выжидая, пока освободится дорога впереди них. И именно в этот момент Реймонд увидел стоящий в дальнем конце летного поля серебристый «Гольфстрим», на борту которого большими черными буквами было написано: «УЭСТ ЧАРТЕР ЭЙР». Пассажирская дверь самолета была открыта, а на взлетной полосе рядом с ним стояли двое мужчин в форме пилотов и о чем-то болтали с механиком.

— Черт, и здесь копы! — пробурчал по-испански таксист. Реймонд перевел взгляд на терминал и увидел три сине-белые машины полиции Санта-Моники, припаркованные прямо у входа в здание. В дверях стояли патрульные полицейские. С такого расстояния было невозможно определить, чем они заняты.

— До чего же они надоели! — продолжал жаловаться таксист. — Уж не знаю, что это за парень, которого они ловят, но из-за него вся жизнь наперекосяк пошла! Скорее бы уж они его поймали! А вы как думаете? — Водитель повернулся и посмотрел на Реймонда.

— Полностью с вами согласен, — ответил он. — Остановите, пожалуйста, машину. Я выйду здесь.

— Как скажете, — кивнул водитель, затормозил и остановил машину примерно в пятидесяти ярдах от входа в терминал.

— Gracias,[12] — поблагодарил его Реймонд, расплатился долларами Йозефа Шпеера и выбрался из машины.

Подождав, пока такси отъедет, он медленно пошел к аэровокзальному комплексу, размышляя, существует ли способ добраться до самолета, минуя полицейских. А может, попытаться обдурить их: говорить только по-испански и разыгрывать мексиканского бизнесмена?

Подойдя поближе, он увидел, что в передней машине сидят двое полицейских. Еще четверо стояли у входа в терминал. Теперь Реймонд увидел, чем они были заняты. Копы самым тщательным образом проверяли документы у каждого входящего. Это не стало бы проблемой, если бы у Реймонда уже были с собой документы, которые подготовил для него Бертран, но пытаться объяснить, кто он такой, не имея их на руках, было слишком рискованно. Полицейские станут задавать вопросы, к тому же у каждого из них наверняка имеется его фотография.

Реймонд посмотрел сквозь металлическую сетку туда, где стоял «Гольфстрим». Пилоты все еще болтали в ожидании его прихода, но добраться до самолета у него не было никакой возможности. Немного поколебавшись, Реймонд развернулся и пошел прочь — в том направлении, откуда он только что приехал.

63

Лос-Анджелес, Риджвью-лейн, дом 210, 20.10

Дом Рыжего представлял собой простое одноэтажное бунгало с тремя спальнями и великолепным видом на город, открывавшимся с заднего двора. Этим вечером вид был даже более чем великолепным. Небо без единого облачка и напоминающие карту звездного неба огни Лос-Анджелеса, протянувшиеся до самого горизонта. Эта картина казалась волшебной, завораживала. Но где-то там, посреди этого великолепия, находился Реймонд.

Джон Бэррон еще немного полюбовался видом, а затем повернулся и, пройдя мимо нескольких человек, болтавших на лужайке, вернулся в дом. Он был одет во все темное, как и все остальные гости в этот вечер.

За те пять или десять минут, в течение которых он находился во дворе, поток людей, пришедших, чтобы выразить соболезнования, значительно вырос. Один за другим они подходили к вдове Рыжего, Глории, негромко говорили ей слова утешения, скорбно обнимали двух его взрослых дочерей и гладили по волосам троих его внуков. Затем они разбредались по дому, чтобы выпить, закусить или просто поговорить друг с другом, вспоминая покойного.

Лица большинства присутствующих были знакомы Джону — он заметил мэра Лос-Анджелеса Билла Нунана, его преосвященство Ричарда Джона Эмери, кардинала Лос-Анджелеса, начальника городской полиции Луиса Харвуда, окружного шерифа Питера Блэка, районного прокурора Ричардса Рохаса, преподобного Джерома Мозесмана, городского раввина. Здесь присутствовали практически все члены городского совета, главные тренеры футбольных команд университетов Южной Калифорнии и Лос-Анджелеса. Были здесь и шишки из городского полицейского управления, которых Бэррон знал в лицо, но затруднился бы назвать их фамилии и имена, несколько известных фигур из спорта и с телевидения, один оскароносец с женой и с полдюжины ветеранов полиции. Одного из них — высокого, с резкими чертами лица — Бэррон знал. Это был Джин Вермеер, старинный и ближайший друг Рыжего. Ну и разумеется, здесь присутствовали Ли, Полчак, Вальпараисо и Хэллидей в сопровождении жен.

Бэррон наблюдал за тем, с каким мужеством и стойкостью стройная и энергичная Глория Макклэтчи, уважаемая в городе преподавательница права, принимает соболезнования. И тут его захлестнула сокрушительная волна смешанных чувств: горечи, злости, сострадания, утраты и, наконец, отчаяния. Они не сумели задержать Реймонда, и вот Рыжий погиб, а эта замечательная женщина осиротела.

Сегодня вечером он увидел Хэллидея и Вальпараисо впервые со дня гибели Рыжего. Бэррон знал, что они разговаривали с Полчаком, поскольку слышал, как он рассказывал им по рации об их визите на квартиру Альфреда Нойса. Оба уже были здесь, когда приехал Бэррон, но они стояли рядом с Глорией и дочерьми Рыжего, а потом, когда начали прибывать люди, затерялись среди гостей. Ни тот, ни другой не подошли к нему, чтобы поздороваться. Из этого он сделал вывод, что не только Полчак и Ли считают его виновным в гибели их командира. Такого же мнения придерживаются и Вальпараисо, и Хэллидей, и Джин Вермеер, а возможно, и другие детективы.