Желтый дом. Том 2 - Александр Зиновьев

Я не верю в то, что Иван Васильевич и Костя лезут из кожи за просто так. За просто так не бывает, это противоречит природе вещей. Они не отдают отчета в природе своего порыва. Костя — начинающий, у него это — неосознанная реакция, переживаемая в извращенных формах. Ведь порой и страдания приносят удовлетворение. Иван Васильевич возвел свою способность в принцип и придумал целую концепцию. Не исключено, что за его долгую и, по всей вероятности, нелегкую жизнь это его качество не раз давало ему возможность как-то выделиться и быть отмеченным начальством. У нас в институте есть один сотрудник такого типа. Он признался, что остался жив только благодаря этой своей способности. Первый раз он самоотверженно рыл яму для нужника, начальство заметило и не включило его в список отправляемых на фронт. Ребята все погибли, а он уцелел. Другой раз уже в лагере его как образцового работника оставили закапывать трупы расстрелянных заключенных (у них почти весь лагерь расстреляли перед реабилитацией), а потом не то забыли, не то не успели расстрелять самого.

Различие этих двух типов индивидуалистов есть различие субъективно сильного (Иван Васильевич) и слабого (МНС) типов. Я очень подозреваю, что мое отношение к МНС подобно отношению Ивана Васильевича к Косте, только я оказался в разных с ним лагерях по работе. Это и путает общую картину. И то, что я часто узнаю в МНС самого себя, меня «раздражает. До сих пор я внутренне считал себя исключительным явлением и наслаждался этим. Теперь я вижу, что я не одинок. И вижу, что мой преемник превосходит меня многократно. Интересно, как реагирует Иван Васильевич на Костю? В принципе такие люди не любят, когда нарушается их исключительность. Но он добрый и сильный человек, он имеет в себе силы сдержать свои чувства. А я? Я не добрый и не сильный. И не хочу сдерживать свои чувства. Вот, кстати, проблема для теоретиков гармонического коммунизма. Как быть, если один только факт существования человека становится жизненно важной проблемой для другого, наполняет его жизнь терзаниями и исключает какие бы то ни было положительные решения?

Матренадура о Западе

— Тамошняя жизнь не про нас. Что это за жизнь, если там даже плюнуть некуда?

— Почему некуда?

— Неудобно. Чисто кругом.

— Не везде чисто. В Италии и Испании, говорят, мусора не меньше, чем у нас.

— Зато там террористы. И коммунисты того гляди власть захватят. Так что там почти что Советский Союз.

— А зачем непременно плеваться?

— А как же? Племянник рассказывал, куда ни глянешь, сразу плюнуть хочется. Тьфу, мол, живут сволочи! А мы?!

— Но ведь и на Западе есть достоинства.

— Есть, конечно, там тоже люди живут, а не скоты. Раз живут, значит, и там жить можно. Пусть себе живут. Мы разве против?

Введение в спунологию

Сонология есть общее учение о сне, а спунология — учение об активном сне. Рассмотрим ряд вопросов, касающихся чисто внешних условий сна (где спать, в каких позах, сытым или голодным и т.п.) и образа жизни спуна. Общий ответ банален: спи всегда и везде и при любых обстоятельствах. Но не все обстоятельства одинаково благоприятны жизни во сне.

Наименее благоприятными для жизни во сне являются условия, считаемые наилучшими с медицинской, психологической, бытовой и других точек зрения, то есть отдельная, чистая и изолированная от посторонних звуков комната, свежий воздух, удобная кровать со свежими простынями, прогулка перед сном, легкий ужин за несколько часов до сна, строгий режим дня. Практика показывает (а она есть высший критерий истины, не забывайте об этом!), что ни один человек с идеальными (с обычной точки зрения) условиями для спанья не смог стать даже кандидатом в спуны. Я нашел научное объяснение этому факту: активный сон возможен только как внутренняя защита индивида от неприятностей внешнего существования.

Но не следует перегибать палку. И в этом надо тоже соблюдать меру. Например, если вы сидите на партийном собрании на виду у секретаря партбюро, директора и ихних холуев, если слева от вас сидит кретин пенсионер, почему-то стоящий на партучете в вашей организации, а справа сидит честная грымза, борющаяся за звание ударника коммунистического труда, активный сон невозможен. Спать конечно, можно. И даже сны видеть. Но сны будут неприятные, причем сразу же забывающиеся. Замечу кстати, что если сон неприятный, то из этого не следует, что неприятно его помнить. Вам, очевидно, приходилось наблюдать, как вспоминают прошлые годы люди, сидевшие в тюрьмах, побывавшие на войне, пережившие голод и неприятные приключения. Они не хотят забыть прошлые гадости. Точно так же и со снами. Повторяю, нужна мера неудобств спанья. Нужен некий минимум человеческих условий, например — широкая спина секретаря комсомольской организации, скрывающая вас от глаз президиума, либеральный сосед, к которому вы можете положить на плечо свою дремлющую голову.

Практика (все она же!) показывает, что наиболее благоприятными внешними условиями для жизни во сне являются какие-то терпимые, но беспокоящие неудобства. Например, боязнь, что застукает поверяющий (если спишь на посту), или что проедешь свою остановку (если спишь в автобусе), коротковата койка (ноги упираются), слегка выпил (но не перепил!), слегка переел (но не обожрался), скоро надо подыматься... Последнее особенно существенно: максимальная активность во сне достигается незадолго до того, как надо вставать. Но при этом сон не должен прерываться помимо вашей воли, что очевидно: вы же в этом случае не будете знать, что скоро надо просыпаться. Ни в коем случае не ложитесь на голодный желудок! Голодные видят сны, но плохие и неактивные. Голодным никогда не удается поесть во сне. Хотя бы слегка сытый человек способен во сне питаться в самых шикарных ресторанах. Я лично предпочитаю активный сон сидя на собраниях и заседаниях, предварительно перекусив в буфете, а также сон в транспорте, в очередях. Преимущество такого спанья состоит в том, что при этом за минуту вы успеваете прожить столько, сколько проживаете в сутки и более крупные промежутки времени в других, более благоприятных условиях. Но чтобы достичь такой способности, надо долго и упорно учиться технике жизни во сне. Очень люблю также спать в библиотеках и научных кабинетах, сочетая тем самым приятное (сон) с полезным (изучение литературы).

Присутствие других людей во время спанья не исключается, но и не предполагается. На окружающих людей распространяются общие правила для внешних условий спанья. Кошки, собаки, блохи, клопы и прочие животные рассматриваются на тех же основаниях, что и люди. Например, несколько блох, клопов, людей и т.п. терпимо, а иногда даже благоприятно, но если их много и все они кидаются на тебя... б-р-р... Лучше на эту тему и не говорить.

Отношение народа к своему обществу

Был дикий спор об отношении нашего народа к своему строю жизни. Чего только не наговорили! И основательно переругались. МНС, как обычно, помалкивал. Мне стоило труда расшевелить его и заставить высказаться. Он сказал, что проблема чисто языковая, ибо факты одни и те же, и все мы о них знаем одинаково хорошо. Есть объективный подход к этой проблеме и субъективный. Субъективный — что чувствуют люди. Тут вы найдете все виды эмоций. Но преобладающий эмоциональный фон — состояние хронического недовольства. Объективный — как ведут себя люди в данном обществе, как они вели бы себя, если бы им была дана возможность выбора типа общества. С этой точки зрения наши люди в массе лояльны к своему строю жизни, отдают ему предпочтение, воспринимают его как нечто естественное и сражаются за улучшение и сохранение своих позиций в рамках этого строя. Как видите, проблема банальна. Тут вообще нет никакой проблемы. Все ясно. Зато с точки зрения науки тут возникают проблемы необычайной технической сложности. Например, чтобы измерить степень предпочтения, оказываемого нашим народом своему социальному строю, по всем канонам науки, надо провести многолетние исследования с использованием электронно-вычислительной техники. Такая задача под силу лишь большой социологической лаборатории. Лоб спросил, зачем нужно такое исследование, если это и без науки ясно. Токарь сказал, что это нужно, чтобы куча паразитов получила степени, звания, квартиры. Дон спросил, неужели такие исследования в самом деле производятся. МНС сказал, что такие — нет, ибо у нас на настоящую науку в таких случаях не способны. Зато производятся другие, более грандиозные и дорогостоящие, очень похожие на науку, но ничего общего с ней не имеющие, но почему-то дающие тот же самый результат, который был очевиден и вез науки, с самого начала.

Тоска о прошлом

Скучно. Молодежь ушла на бревна, попеть. А нам, старикам, петь не хочется. И пить не хочется. Слышишь, что поют? — говорит Иван Васильевич. Весьма характерно. И попробуй запрети. Вообще по истории наших песен можно судить об эволюции страны. В самом начале — «Отречемся от старого мира, отряхнем его прах с наших ног», «И как один, умрем в борьбе за это»... Потом тоном пониже — «Мы рождены, чтоб сказку сделать былью», «Я другой такой страны не знаю»... Во время войны спад продолжался неумолимо. Хотя нам навязывали прежний тон, мы тяготели все-таки к «Синенькому скромному платочку». А после войны началось нечто невообразимое. От былой революционности и следа не осталось. А если народ не хочет петь революционные песни, значит, на идеях революции можно ставить крест. Это теперь дохлятина. Вот итог.