Обитель - Максим Константинович Сонин
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– Ты людей убил! Людей Божьих! Грех взял на душу, кровью себя залил, да так, что она под ногтями у тебя, в кожу въелась, в легких твоих сейчас разливается, сердце твое гнилое жрет! Ты кому врать собрался?! Я тебя воспитала подлого, я матушку твою выхаживала, я за отца твоего стояла, а ты убийство на душу взял?! За то, что Господь Бог твой тебя наказал, ты за это отца убил?! Мать убил?! Сестер, братьев, маленьких детей вырезал?!
Варвара ударила Адриашку по щеке раз, другой. Кричала и била, пока рука не заболела. Сбоку вскинулась девчонка, испуганно вжалась в спинку кровати, но Варвара все наседала на Адриашку. Тот хлопал глазами, разевал рот, как больная рыба. Варвара схватила его за плечо, потянула в сторону. Силы самой бы не хватило, но Адриашка качнулся, вместе со стулом повалился на пол и там развалился как куча мусора. Варвара на него плюнула, пожалела уже, что скинула: нагибаться было больно, а ноги у нее уже были не те, чтобы бить лежащего.
– Девка, – посмотрела на девочку Варвара, – давай в монастырь бегом, вниз по тропинке. Скажи игумену, чтобы двух мужиков прислал сильных. Поняла?
Ева затрясла головой. Она испуганно смотрела на незнакомую старуху, которая только что отхлестала мужа по лицу, и тот лежал теперь на полу с закатившимися глазами и выступившей на губах пеной.
– Да живой он. – Старуха подошла к кровати, и Ева попыталась отползти еще дальше, но дальше было некуда. – Ты испугалась, – сказала старуха. – А ты не бойся. В монастырь беги. Давай, надо, чтобы мужики мне помогли.
Ева все трясла головой, не хотела, чтобы страшная старуха ее за руку хватала. Старуха же снова подошла к лежащему мужу.
– Видишь, – сказала она Еве. – Плохо ему. Надо, чтобы братья помогли. Ты что же, помочь не хочешь? Ты помочь не хочешь? А?!
Еву всю трясло, и старуха подошла к ней, потянула ее с кровати, отвесила подзатыльник.
– Давай, – сказала, – беги за братьями!
Ева наконец нашла в себе силы и побежала – по дощатому полу, потом, за косяком, по снегу босиком. Бежала так, что дважды упала, и руки, лицо болели от холода. Сначала монастырь скрылся из виду, темно было, жутко – если бы вокруг тропинки не навалило снегу Еве почти по пояс, она бы никогда дорогу не нашла. А так тыкалась в снег, сворачивала, бежала дальше.
Вдруг совсем рядом впереди вспыхнуло окно. Ева даже подпрыгнула от радости и сразу подвернула ногу, покатилась по снегу. Нога страшно заболела, и у Евы по лицу потекли слезы. Она кое-как доковыляла до дома, стала стучать кольцом на двери.
Почти сразу изнутри раздались шаги и громкий голос:
– Кто? Кто стучит?
Стучали Евины зубы. Она оторвала руку от ледяного кольца и чуть не упала снова, наступив на больную ногу. Дверь распахнулась, стал виден черный монашеский силуэт.
– Ты чего, мелкая? – Игумен посторонился, пропуская девочку в коридор. Ева показала руками: нужно двух братьев послать к избе, злая старуха просит. Игумен сначала не понял.
– А ну медленно повтори, – сказал он. Ева показала ему два пальца, потом знак брата, потом полкреста и на избу. Злую старуху сделала, как дома Бабу показывали, только еще руку согнула, чтобы было видно, как старуха горбится.
– Братьев Варвара, что ли, зовет? – спросил игумен. Ева его не поняла. Хотела сказать, но горло пересохло от бега, в груди очень сильно стучало сердце, болели ноги и руки. – Ты давай, – игумен провел Еву в большую комнату, в которой ярко пылала печка, – здесь сиди, а я сейчас туда схожу, узнаю, чего случилось.
Ева кивнула, потом показала два пальца.
– Вдвоем сходить? – спросил игумен. Ева кивнула снова. – Ну все, грейся давай, – сказал игумен. – Скоро вернусь.
И себе уже под нос пробормотал:
– Совсем довели ребенка.
Ева подобралась к самой печке, хотя очень ее боялась. Помнила такую же у отца. Села так, чтобы всю комнату видеть, чтобы за спиной стена с деревяшками, сбоку печка.
Комната была большая, гораздо больше избы. В одной стене маленькое окошко, закрытое деревянной крышкой. Там же угол с иконами. В другой – та дверь, за которой коридор и еще одна, куда-то ведущая. В третьей стене печка, а в четвертой, к которой Ева спиной прижалась, еще одна дверь с большим замком. Ева на эту дверь с особенной настороженностью поглядывала, потому что, если что-то на замок заперли, значит, это что-то страшное. Так про одних чертей Баба рассказывала. Которые людей жрали.
Вышла одна девушка замуж за доброго молодца. Красивого, богатого. Поселилась в его большом доме. А в доме была одна комната за большим замком. Жена все своего мужа спрашивала, что за замком, а он ей отвечал:
– Раз замок висит, значит, и знать не нужно.
Жена его снова спросит, а он ее бьет и говорит:
– Раз замок висит, значит, и знать не нужно.
Жена потом еще раз спрашивает, а он ее бьет сильнее и в третий раз объясняет:
– Раз замок висит, значит, и знать не нужно.
Жена все равно разузнать решила. Стала все ключи в доме перебирать – ни один не подошел. Стала тайные искать – сто ключей перебрала. Не нашла. Тогда пошла к матери, рассказала про мужа и тайную комнату с замком. Мать ей сказала, чтобы она, когда муж спит, в рот ему заглянула. Жена послушалась, напоила мужа, а когда муж уснул, рот его приоткрыла. Смотрит, а у него в глотке ключ золотой висит. Жена ключ у мужа из горла вынула, побежала замок открыть. Отперла замок, сняла его с двери, а сама боится, молитву повторяет. Открыла дверь, заглянула – комната как комната, обыкновенная, даже иконы в углу стоят. Жена по комнате пошла, все осмотрела, вернулась к двери, а та заперта. Дергает жена за ручку и слышит, как снаружи замок стучит. Стала она мужа звать.
Муж проснулся, побежал к двери, понял, что жена его не послушалась, за замок полезла. Хочет он ей сказать, что нужно ключ золотой переломить, чтобы дверь открылась, а голоса у него больше нет. Рот открывает, а ни звука.
Ночь наступила. Жена на пол села, заплакала.
