Хантер - Элис Маст

P. S.: С днём рождения!»

– Луиза, ты представляешь, эту дурёху поймали, – я рассмеялась и повернулась к кровати. Луиза не шевелилась, а голова была спрятана под одеялом. – Ты что, спишь? Вставай, соня.

Резкий свет озарил всю комнату и весь дом.

Я подошла к кровати и сдёрнула одеяло с головы девушки. Ужас охватил меня, а сердце забилось с бешеной скоростью. Меня окатило холодом и жаром. На лбу проступила испарина. Я приложила руку ко рту, попыталась издать хоть какой-то звук, но дар речи пропал. В моей кровати лежала Луиза, её лицо было окровавлено, а изо лба по всей подушке растекалась кровь. От увиденного я почувствовала, что комната поплыла у меня перед глазами, я машинально прислонилась к стенке, не видя ничего перед собой, кроме этого огромного красного пятна. Чувство реальности пропало. Во рту пересохло. Руки тряслись. На глазах проступали слёзы. Я ещё раз посмотрела на кровать и зажмурила глаза. Я сплю. Господи, я сплю! Это просто сон! Кошмар! Я открыла глаза, но картина не изменилась. Я попыталась встать, но ноги были ватными. Ничего не соображая, я вышла из комнаты. Ноги сами несли меня в спальню Брайана. Открыв дверь, я увидела такую же картину. Брайан лежал на кровати с дыркой во лбу. Ощущение реальности постепенно стало возвращаться. Слова, сказанные отцом сегодня вечером, как удар молнии, вспыхнули в моей памяти:

«Дело в том, что недавно наша компания заключила крупный контракт с арабами на поставку нефти в страны третьего мира. На кону очень большие деньги».

Я ускорила шаг в направлении комнаты Рика.

Он сидел за своим рабочим столом, его голова лежала на клавиатуре, а по монитору стекали капельки крови.

Паника начинала овладевать мною.

«Мне с самого начала не понравились эти арабы. Слишком всё идеально». Слова отца всё громче и громче эхом отдавались в моей голове.

Я быстро побежала к комнате родителей. Она была пуста. Сердце бешено колотилось, руки вспотели. Я слышала, с какой силой бьётся моё сердце. Казалось, что оно вот-вот выпрыгнет из груди.

«Мы пришли к выводу, что вам, девочки, нужно уехать во Францию. Ради вашей же безопасности».

Я бежала с такой скоростью в кабинет отца, с какой никогда раньше не бегала.

«Да потому, что меня могут убить, Кэтрин. Я не хочу рисковать вашими жизнями».

Открыв дверь, я широко раскрыла глаза, мои ноги подогнулись, и я упала на колени. Моя мать лежала в уголочке, на диване, глядя в бесконечность. Её глаза были открыты, и в них ещё читался страх. Отец сидел на стуле за своим столом. Из виска капала кровь и стекала по белоснежной рубашке.

– НЕТ! НЕЕЕТ! НЕЕЕЕЕЕТ!

Я с трудом узнала свой голос.

– НЕТ! Мама?! Папа?!

Я стала метаться по комнате, не зная, что делать, ничего не соображая. Внутри был Страх. Отчаянье. Пустота. Холод. Жар. Я начала дико кричать и крушить всё на своём пути, повторяя лишь одно: «За что?». Я бросала стулья, швыряла бумагу, документы, рамки, компьютер со стола. Я не отвечала за свои действия. Даже не помню, сколько времени это продолжалось. А потом силы покинули меня, я замерла и посмотрела на отца.

Сквозь шум дождя я услышала, как вдалеке завыли сирены. Полиция! Я опустилась на колени перед отцом. Осмотрев его, я увидела, что из кармана рубашки торчал листок бумаги. Вытерев слёзы, я аккуратно достала листок и прочитала:

«Я, Филипп Макклейн, убил своих детей, жену и покончил жизнь самоубийством. Прошу никого в этом не винить».

И корявая подпись отца. Я не верила своим глазам. Отец не мог этого сделать. Я резко встала и отошла назад. Отец сидел на стуле с опущенной головой, а в правой руке у него лежал пистолет.

Он не мог! Звук сирены усиливался. Я посмотрела на левую руку отца, она была сжата в кулак, из которого торчал клочок бумаги. Я осторожно достала листок. На оторванном клочке бумаги были написаны неровным почерком отца лишь два слова: «Кэти, беги!»

«Полиции нельзя доверять. Никому нельзя доверять».

Слова Брайана всплыли в моей памяти. Дальше всё как в тумане. Я судорожно стала рыться в разбросанных бумагах в поисках желтого конверта. Адреналин зашкаливал. Меня трясло. Вот он! Взяв конверт дрожащими руками, я заглянула в него и обнаружила там то, что искала. Подбежав к стене, открыла сейф. Я засунула под майку столько денег, сколько смогла, и побежала вверх по лестнице в свою комнату. Стараясь не смотреть на кровать, я схватила рюкзак, вытряхнула деньги из майки в рюкзак, засунула конверт, схватила телефон и вылезла в окно. Я не знаю, куда я бежала. Но я бежала. Бежала, задыхаясь от слёз. Картины убитых родных одна за другой вспыхивали перед глазами. Дождь безжалостно хлестал по лицу, смывая слёзы. Я свернула к парку. Дойдя до пруда, я забралась под небольшой мостик. Здесь можно было укрыться от дождя. Сев на холодный бетон, я дала волю чувствам. Я рыдала так, как, наверное, не рыдал никто в своей жизни. В один момент я лишилась всех, кого любила больше всего на свете. Отец, мать, братья – люди, которые были смыслом всей моей жизни.

Я прислонилась к холодному бетону головой. Голова кружилась и гудела. А к горлу подступала тошнота. Я медленно погружалась во тьму…

Глава 2

Холодный ветер сквозняком обдул меня, заставив съёжиться на холодном бетоне. Я резко подскочила, долго приходила в себя, пытаясь понять, где я нахожусь. Вдалеке послышалось щебетание птиц и шарканье метёлок по мокрому асфальту. Я всё ещё под мостом.

Я села на бетон, обхватив колени руками. Жутко холодно. В горле стоял ком, во рту пересохло, а глаза опухли от слёз. Глаза снова наполнились слезами, которые непроизвольно потекли по моим холодным щекам. Я не могла поверить в случившееся. Не могла дать разумное объяснение своему побегу. Я не могла думать. Моей семьи больше нет. Их нет. Они все мертвы. Их всех убили. Я в этом уверена. Их убили. Отец не мог этого сделать. Он знал, что его хотят убить. А я просто не поверила ему. Называла их сумасшедшими, сопротивлялась. Если бы не я, все были бы живы. Все! Мы бы сейчас были во Франции. Живые! Это я во всём виновата. И только я! Если бы не мой каприз и не мой протест против отъезда, всё было бы по-другому. Мне нет оправдания. Мне нет прощения. Я не хочу жить. Почему я осталась?! Зачем?!

– ЗАЧЕМ?! – сама не замечая, я прокричала это вслух. Птицы резко взлетели с деревьев вверх, рассекая утренний туман. Слёзы перестали капать, и, стерев со щеки последнюю слезу, я потрогала свою одежду.

Одежда слегка подсохла, но была ещё мокрой. Я вытряхнула содержимое рюкзака. Деньги, жёлтый конверт, вещи, телефон, ванные принадлежности и куча всякой мелкой ненужной ерунды. Сняла с себя мокрую одежду и надела сухую. Запасной обуви у меня не было, пришлось обуть сырые кеды. Вместо куртки надела тёплую толстовку. Все действия были как на автопилоте. Мокрую одежду отбросила в сторону и сложила остальные вещи и деньги в рюкзак. По моим подсчётам, у меня было не меньше семидесяти тысяч. Пришла очередь жёлтого конверта.

В нём лежали паспорта, загранпаспорта, водительские права и кое-какие документы. Я взяла свой паспорт, права, загранпаспорт на своё имя. По новым документам я теперь Энни Ноэль, уроженка Франции, гражданка США, 27 сентября 1986 года рождения. Я взглянула на свои часы: 27 октября 2002 год 6:30 утра.

– Ну что же, с днём рождения, Энни Ноэль!

Надев рюкзак на плечи, я вышла в парк. Туман потихоньку рассеивался. Дворники собирали листву и жгли её в баках. Листья, промокшие от дождя, еле тлели. Попросив у дворника зажигалку, я подожгла жёлтый конверт со всем содержимым и выбросила в бак. Теперь от моей семьи не осталось ничего. Я ещё долго смотрела на огонь. Внутри была пустота. Натянув капюшон, я пошагала прочь из парка.

Мысли в голове путались. Что? Как? Куда? Куда идти? Зачем? В чём смысл? Зачем жить? Я одна. У меня никого нет. Никому верить нельзя. Я шагала по улице, не замечая луж, людей, открывающихся магазинов, проезжающего транспорта. Проходя мимо газетного киоска, я резко остановилась. Крупные буквы «Нью-Йорк Таймс» гласили:

«Крупный бизнесмен покончил жизнь самоубийством».

А далее текст: «Сегодня ночью крупный бизнесмен, основатель „Макклейн Корпорейшин“ Филипп Макклейн был найден убитым в своём собственном доме. Бизнесмен застрелил всех членов своей семьи: троих детей, жену – и после этого покончил жизнь самоубийством, оставив предсмертную записку. Супруги Стоун, живущие по соседству, услышали шум в районе двенадцати часов ночи в доме Макклейнов и вызвали полицию. К сожалению, полиция приехала поздно. Как сообщает детектив Форт, Филипп Макклейн в 23:00 отпустил охрану, сославшись на то, что не видит причин для беспокойства. После ухода охраны из дома Филипп убил детей и жену. По всей вероятности, Натали Макклейн боролась с супругом, но следов насилия на теле убитой не обнаружено. Видимо, этот шум и слышали соседи, вызвавшие полицию. Детали преступления в интересах следствия не разглашаются. По опросам соседей, семья Макклейн казалась всегда образцовой, была спокойной, уважаемой. Никто не мог и предположить, что Филипп Макклейн мог пойти на убийство. Однако факты налицо и…»