Красный дракон - Томас Харрис

Если же предположить, что тело было располосовано уже когда миссис Лидс умерла, возникает вопрос: чем занимался убийца в тот короткий промежуток времени, когда миссис Лидс ожидала своей последней минуты?

Борьба с Лидсом, расправа с детьми — на все это ушли считанные секунды. Так, бил зеркала. Но что же еще…

Специалисты из Атланты самым тщательным образом обследовали места преступления. Они перевернули весь дом, замерили и сфотографировали каждый предмет. Даже развинтили краны в ванной. И все-таки Грэхем решил провести свое собственное расследование.

По фотографиям тел и очертанным на матраце контурам он представлял, в каком положении они были найдены. Верный признак — следы нитрата на простынях, оставляемые от пулевых ранений — подтверждали, что жертвы обнаружены там, где их и настигала пуля.

Но как в таком случае объяснить наличие кровавых следов повсюду? Скажем, кровь, размазанная на ковре в холле, указывает на то, что здесь волоком тащили тело. Один из следователей предположил, что кто-то из жертв, истекая кровью, пытался уползти от убийцы. Это предположение Грэхем отмел сразу же. Он был уверен, что преступник сам перемещал трупы, а затем укладывал убитых в тех позах, в каких и настигала их смерть.

То, что он сделал с миссис Лидс, абсолютно ясно. Но как он поступил с другими? Их он не изувечил, как ее. Детям была уготовлена легкая смерть от одного выстрела в голову. Чарлз Лидс истек кровью. Единственной раной на его теле помимо той, первой, раны был тончайший разрез вдоль груди, скорее всего появившийся после смерти. Что же делал убийца со своими жертвами уже после того, как они умерли?

Грэхем полистал вынутые из папки фотографии, результаты анализов и проб, нашел стандартные расчеты троекторий разбрызгивания крови. После этого обошел все комнаты верхнего этажа, сопоставляя расположение пятен крови с описанием ранений. На масштабном плане спальни он отметил каждый след и, пользуясь расчетом троекторий, определил направление и скорость, с которой разлетались брызги крови. Тем самым он намеревался прояснить для себя положение тел в различные промежутки времени.

В спальне на стене в углу были три кровавых развода. Под ними оказались три смазанных пятна на ковре. Над изголовьем кровати стена со стороны Чарлза Лидса была также заляпана кровью.

Темные брызги выделялись на плинтусах. План в руках Грэхема стал напоминать фигуру — головоломку, которую необходимо составить из разрозненных и непронумерованных частей. Только вот в каком порядке соединить эти части? Он всматривался в свой план, потом глядел по сторонам, снова изучал план, пока не заныло в висках.

В ванной он проглотил две последние таблетки от головной боли, запив их пригоршней воды. Плеснул холодной водой в лицо, утерся полой рубашки. На полу растеклась лужица. Он совсем забыл, что труба под раковиной развинчена. В остальном все в ванной было почти в идеальном порядке, если не считать разбитого зеркала и следов от специального порошка для проявления отпечатков пальцев. Этот красный порошок обычно называли Кровью Дракона. Все туалетные принадлежности — зубные щетки, кремы, бритвы — аккуратно расставлены по местам.

Ванная сохраняла такой вид, точно в доме по-прежнему жили люди. На сушилке для полотенец висели колготки хозяйки. Он заметил, что от одной пары отрезана половина. Видно, там поехала петля, и миссис Лидс намеревалась сэкономить на покупке новой пары, сшив половинки двух разрезанных колготок. Трогательная деталь, говорящая об экономности миссис Лидс. Молли поступала точно так же. У него заныло сердце.

Через окно второго этажа Грэхем выбрался на крышу веранды. Присел на ней, поджав под себя ноги. Мокрая рубашка холодила спину. Он часто и глубоко дышал, пытаясь избавиться от запаха застоявшейся крови.

От огней Атланты ночное небо казалось бледным, и звезд почти не было видно. Какая чудесная ночь сейчас на берегу океана. Он сидел бы теперь перед домом вместе с Молли и Уилли и смотрел на звездопад, вслушиваясь в ночные звуки. Они с жаром убеждали друг друга, что метеориты падают с тихим свистом, который дано услышать не каждому. Летний дождь метеоритов как раз в самом разгаре, и Уилли, как всегда, не загонишь спать.

Он передернул плечами, глубоко вздохнул. Думать о Молли не хотелось. Неуместно это здесь, да и от дела отвлекает. Грэхему не всегда удавалось провести грань между тем, что уместно в данной ситуации, и тем, что отдает дурным вкусом. Наблюдатель, который смог бы проследить за ходом мыслей Грэхема, был бы поражен мешаниной, парящей в его голове, отсутствием четких границ между мыслями о предметах, не имеющих ничего общего между собой. Все, услышанное и увиденное вновь, причудливо соединялось с воспоминаниями прошлого. Любой другой человек вряд ли смог бы сохранить здравый рассудок, продолжая удерживать эти образы в памяти. Сам Грэхем не знал заранее, куда уведет его воображение, но был бессилен остановить поток собственных мыслей. Заложенные воспоминанием понятия о границах допустимого отступали перед его шокирующими своей раскованностью фантазиями. Возможно, он и сам хотел, чтобы в его сознании существовали барьеры, надежно защищавшие все, что было ему дорого в жизни, от разрушительного воздействия его собственных мыслей, сменявших одна другую со скоростью света. Обычные, стереотипные оценки мало значили для него, не они определяли его восприятие действительности.

Грэхем считал свой образ мышления гротесковым, но отнюдь не бесполезным, сравнивая его со стулом, сделанным из оленьих рогов. Но как бы там ни было, он все равно не смог бы изменить себя.

Грэхем погасил свет в комнатах и вышел из дома тем же путем, каким проник сюда — через кухню. Он посветил фонариком в дальний конец веранды и выхватил из темноты велосипедную раму и плетеную собачью подстилку возле ступенек. Во дворе он заметил конуру, на крыльце стояла миска.

Интересно… А ведь все говорит о том, что ночное нападение оказалось для Лидсов полной неожиданностью.

Прижав подбородком фонарик к груди, он нацарапал записку для Крофорда; «Джек, а где была собака?» Грэхем ехал обратно в гостиницу. В половине пятого утра вряд ли могла возникнуть сложная дорожно-транспортная ситуация, но Грэхем вел машину с осторожностью. Мысли его были далеко. Головная боль не утихала. Он посматривал по сторонам, надеясь заметить дежурную аптеку.

Аптеку он нашел на Пичтри-роуд. Владелец заведения продал Грэхему упаковку буфферина. Яркое освещение зала слепило уставшие глаза. Обтрепанный, весь в перхоти пиджак аптекаря раздражал Грэхема. Он терпеть не мог молодых аптекарей. У них такой наглый самодовольный вид, а в аптеке полный беспорядок. Наверное, и дома тоже.

— Что-нибудь еще?

Пальцы аптекаря нацелились на клавиши кассового аппарата.

Гостиницы, более идиотской, чем эта, возведенная возле нового Пичтри-цснтра, местные фэбээровцы, разумеется, не могли для него подыскать. Прозрачные стеклянные шахты лифтов, по-видимому, должны были не дать забыть ему о том, что он на самом деле в городе.

На свой этаж Грэхем поднимался вместе с двумя участниками конференции. На лацканах их пиджаков выделялись значки с фамилиями и приветствием «Хай!». Они держались за перила и обозревали вестибюль из поднимавшейся стеклянной клетки.

— Смотри-ка, вон за конторкой Вилма, — заметил тот, что повыше, — надо же, и эти тут, как тут. А хорошо бы трахнуть ее.

— Да, чтобы она хорошенько подрыгала ногами, — отозвался второй.

Явная похоть звучала в их голосах. Похоть и желание отмочить что-нибудь эдакое.

— А знаешь, зачем женщине ноги?

— Зачем?

— Чтобы она не оставляла след, как улитка.

Двери лифта открылись.

— Это наш? — спросил высокий и сам себе ответил: — Наш.

Выходя из лифта, он задел о стенку.

Очутившись в номере, Грэхем положил папку на столик у кровати, но потом решил убрать ее с глаз долой, в ящик.

Хватит с него на сегодня трупов. Звонить Молли еще слишком рано.

Совещание в полицейском управлении Атланты было назначено на восемь утра. Похвастаться там ему будет нечем.

Он попытался заснуть. Мозг его напоминал хранилище противоречивых, порой взаимоисключающих выводов. Ощущая этакую опустошенность, он взял с полки в ванной стаканчик, налил в него виски ровно на два пальца и залпом выпил. И снова лег. Его давила тьма. Он опять встал, включил свет в ванной комнате и представил себе, что там Молли, которая расчесывает волосы перед сном.

В ушах звучали строки из протокола вскрытия, произнесенные его собственным голосом, хотя он помнил, что не читал его вслух. «Кишечник заполнен… В нижней части правой голени следы талька… Глазное яблоко повреждено вследствие ранения осколком стекла…» Грэхем заставил себя вызвать в памяти шум прибоя, накатывающегося на песчаную отмель. Стал всерьез разрабатывать конструкцию водяных часов, которые мастерил вместе с Уилли.