Хрустальная роза дождя. Психологический триллер, или Офисная зарисовка - Ксения Ефремкина

– Валя, иди поешь сальца с аджикой и хреновиной, – проговорила, хлюпая своим длинным аллергическим носом и стирая слезы от постоянных расстройств, бухгалтер Любовь Николаевна. – А то в чем душа держится. Ой, материалы не списываются, Боже ж ты мой. Ой, сегодня в три ночи проснулась и два часа чихала, думаю – что соседи скажут? Кошка и та на меня ругается, так интересно у нее получается: у-у-у-курлы!

«Вот какая хорошая, совершенно не злая женщина», подумал Валентин. «Может, я поспешил с выводами и можно еще все исправить, наладить отношения в коллективе?»

– Муля, ты что сегодня в брюках клёш и в белой рубашке, как на бой? – обращаясь к Валентину, спросила высокая и полная, с сумрачно нахмуренными бровями, Зинаида Гавриловна, которую Валентин называл про себя колхозницей. – Сегодня по плану девчонки?

– Просил же не называть меня Мулей, – сквозь зубы процедил юноша, с трудом сдерживаясь, чтоб не запустить в Гавриловну степлером.

– Ну что, молодежь? – зам. главбуха Глафира Ивановна, овдовевшая полгода назад, стройная, с неряшливо отросшей стрижкой седоватых волос появилась на пороге из-за стеклянной ширмы, где находились столы ее и главбуха. У нее были резкие, порывистые движения подростка, что вместе с несерьезным стилем одежды прибавляло ей моложавости. – Эй, молодежь! Ля-ля-ля, жу-жу-жу… Держим хвост трубочкой… Ну что у нас, в борделе все спокойно? Ой, а я Ванька внучка своего – тринадцать килограммов счастья вчера купала в бане!

– Сколько ему уже, Глафира Ивановна? – поинтересовалась Эмма Султановна.

– Полтора года… Он Урсулу дочку мою знаете как зовет? Мама-у, мамау! Зато со мной у него разговор короткий: ба-абк! – и за челку!

– А сноха ваша как? – спросила Эмма Султановна. Она выглядела как Галина Брежнева в соответствующем возрасте, разве что трудилась всю жизнь, в запои не уходила и брильянтов не носила.

– Ой, не спрашивайте… Жалко моего мальчонку. Посуду за собой сноха не моет, готовить даже не стремится научиться, да еще мне звонит: «У вас в холодильнике поесть нечего, нет йогуртиков и салатиков!» Сын уставший приходит и все делает. Надо было ее выгнать, пока ребенка не родила. Вот, мотай на ус, Валюш, орел ты наш! А сейчас она что ты прям со своей дочей Викой, никому ее на руки не дает… Ванек кричит: «Ика! И-ка! Бла-бла-бла каля-маля…» А сноха его ногой отшвыривает, он летит через весь коридор… У нее, конечно, ревность такая к Ваньку…

– Бессовестная! Ну, бросит ее ваш сын! – ужасались все, качая головами.

– Глафира Иванна, ты когда прической займешься? Как я тебя буду замуж выдавать? Я тебе уже наряд приглядела! – спросила лучшая подруга Глафиры Иванны Зинаида Гавриловна.

– Ой, Санчо Панса моя верная… На растущей луне! – поправила вихры замглавбуха. – Я вас еще всех поражу! Девчонки, да вы что! Правильно я говорю, Валюшка-подружка?

Тут вошла опоздавшая, как обычно, тощая, коротко стриженая офис-менеджер Ирина Рогова. Валентин ее ненавидел, так как жутко боялся, она его постоянно цепляла и, что называется, «катила на него бочку». Из-за хулиганистого характера и торчащих на затылке коротких вихров он прозвал ее «Зечкой» и «Шмарой», а из-за того, что она обнималась со всеми шоферами и подотчетниками, хотя была замужем и имела дочь – шалавой. У нее было противное выражение лица, то насмешливое, то жалостливо-пренебрежительное, но всегда будто брезгливое, капризное и недовольное.

Если раньше Ирина всячески оскорбляла и обзывала юношу без всякой на то причины, то сейчас у нее появилось реальное основание для ненависти. Перед Новым годом Яков Иосифович поручил тяжелую рутинную работу, которую выполнял Валентин, а именно обязанности курьера и возню с наличными деньгами, Ирине. Валентин, выполняя эти функции, жутко опасался, что его подставят, всучат фальшивую бумажку, будет какая-нибудь недостача… Когда он был нищим, то был, по крайней мере, никому ничего не должен. А Валентин хотел быть всегда как беззаботная птица. Отныне у Валентина была более творческая и интересная работа. Молодой человек несказанно обрадовался, это стало для него лучшим новогодним подарком, он не мог поверить в это счастье. Наконец-то босс повысил его, восторжествовала справедливость! Все и впрямь было по справедливости: Ирине этой нечего делать, вот и пусть побегает теперь, а его наконец-то оценили! Но с тех пор ее придирки и выходки по отношению к нему так и посыпались, став вообще невыносимыми.

– У меня ветрянка у дочки, – заявила Ирина Рогова.

Тут же все наперебой стали давать советы. Валентин понял, что ему сегодня достанется от противной Роговой… Она видела в нем причину всех своих несчастий. Он являлся для нее самым настоящим козлом отпущения.

– Ты что плачешь, Любовь Николаевна? – спросила Ирина.

– Да вот, сынуля моя из армии сегодня звонила… – хлюпнула носом Любовь Николаевна. – Бо-же мой…

– А я плачу только от сентиментальных фильмов вроде «Москва слезам не верит» или «Ромео и Джульетта», – сказала «зечка» и вдруг вполне миролюбиво обратилась к Валентину, так что тот даже поперхнулся чаем и закашлялся от неожиданности:

– Валя, ты уже набрал те объявления, что я тебя просила?

– Да-да, конечно…

– А в банке забрал документы, которые я тебе говорила?

– Забрал, – пробормотал юноша.

– Ну и молоток. Давай сюда.

«Кажется, жизнь потихоньку налаживается», подумал Валентин.

После утреннего чаепития (до приносимых в одиннадцать утра в большой корзине пирожков надо было еще дожить), женщины неохотно приступили к работе.

Валентин даже ушам своим не поверил, когда «зечка» Ирина, проходя мимо его стола, чтоб выйти из комнаты, вполголоса произнесла сквозь зубы: «Дурак!» А возвращаясь обратно, она вперила в него злобный взгляд своих огромных фиалково-серых глаз и прошептала: «Болван! Какое у тебя терпение еще!» Валентин сидел, боясь шелохнуться. Он смиренно уставился в компьютер, делая вид, что больше всего увлечен заполнением разноцветных экселевских файлов со статистикой. Но, вспоминая чаровницу Полину, он решил быть отныне сильным и стойким.

Обычно, когда Валентин реагировал на ее провокации, Ирина, сказав гадость, сидела потом и улыбалась. Видно было, что она получает от этого удовольствие. Но сейчас, когда паренек оставался глух и нем, будто ее усилия были напрасны, Ирина, видать, не на шутку разозлилась.

Он украдкой взглянул на нее. Она сидела, насупившись, на лицо набежали морщины. Какая у нее сейчас рожа старая гнусная, с усмешкой подумал юноша.

Так продолжалось все утро. Несколько раз за утро к Ирине приходили отчитываться водители и прочие сотрудники, с которыми она работала. Она обжималась, кокетничала со всеми, а еще, весело хохоча, показывала пальцем на Валентина и что-то шептала своим мужичкам на ухо. Те глядели на него сочувственно. «Что они замышляют против меня», с тоской думал Валентин.

Когда молодой человек подошел к принтеру забрать распечатанные статьи, оказалось, что они перемешаны с ее документами. Валентин с леденящим ужасом явственно ощутил присутствие Ирины за своей спиной:

– На тот принтер пускай, сказала тебе, дундук! – сказала она достаточно громко, чтоб все слышали, вырывая у него из рук свои листы. Порывисто выбежав в коридор, она громко и эмоционально огласила здание и вовсе нецензурной лексикой. Валентин прошел на свое место и сел, как оплеванный. Тут было уже не до эффективной работы. «Когда же прекратится эта травля, зачем они хотят выжить меня отсюда», думал он.

Ирина вернулась на рабочее место, а вместе с ней в комнату ворвалась ее лучшая подруга, помощник руководителя, как ее называли в шутку, «генсек» Галина Пьянова. Эту рыжую женщину в теле, постоянно праздную и ничем не занятую, Валентин тоже ужасно боялся.

– Здравствуйте, кого не видела! – зычно заголосила она, и Валентину захотелось куда-нибудь срочно спрятаться, ретироваться. – Сегодня видели кровь на крыльце? Все крыльцо наше кровью залито!

Валентин вспомнил, что видел утром алые и багровые пятна на припорошенных снегом ступеньках, и ему тоже стало любопытно.

– Что это, что это, Галина? Расскажи! – раздались со всех сторон нетерпеливые женские возгласы.

– Так и быть, слушайте. Вчера Зоя Будонова, то бишь Змея Особой Ядовитости из «Интерьера», в честь отпуска проставилась. Состоялась, как обычно в «Интерьере», попойка, Мотков с Данилиным передрались и разбили стекло на первом этаже! Мотков сегодня не пришел, говорят, рука у него сломана. А Кантеев ихний вчера убежал от греха подальше, а сегодня смотрю, ой-ой-ой, в белом свитере, что ты прям, как будто он не при чем…

Послышался хохот и возмущенные возгласы:

– Да в этот «Интерьер» вообще не зайдешь, перегаром на весь коридор оттуда всегда несет!

– Да от этой Зойки одни убытки! Вот Зоинька!