Там, где бродили львы - Гарет Паттерсон

Подобное бессмысленное уничтожение львов любого возраста и пола – вот главная причина того, что сегодня в Южной Африке эти животные сохранились лишь в нескольких национальных парках и заповедниках. Из-за эгоистичного мышления людей, которое не меняется к лучшему даже в наши просвещенные времена, львы существуют сейчас только на охраняемых законом территориях.

Глава первая

НАЧАЛО ПУТЕШЕСТВИЯ:

ЮЖНАЯ АФРИКА

Я был в Африке, но, я знаю, то была не настоящая Африка.

После трех долгих месяцев, ушедших на планирование маршрута и на поиски спонсоров, мы с моей помощницей Джейн Хантер получили все необходимое, чтобы пуститься в путешествие. За шесть месяцев мы должны будем покрыть расстояние в двадцать пять тысяч километров – от морского побережья до пустынь и лесов, разыскивая повсюду львов, еще сохранившихся в Африке.

Средства на путешествие мы получили от публикации некоторых моих рисунков и от великодушных спонсоров, которые сознавали всю важность затеи, разделяли мой энтузиазм и рассчитывали на самую скромную отдачу с моей стороны.

Мы решили посетить сначала равнинные вельды восточного Трансвааля, проехать к югу через Свазиленд и Зулуленд, а затем по длинной дуге вернуться назад – через Трансвааль в Ботсвану, захватив пространства до пустыни Калахари на юге и до Намибии на западе, чтобы достигнуть в конце концов северной точки пути в Кению, где мы рассчитывали познакомиться с человеком, известным как «отец африканских львов» – с легендарным Джорджем Адамсоном.

Для меня, кто чувствовал себя по-настоящему дома лишь в девственном буше [3], было нелегким испытанием провести несколько месяцев подготовки к экспедиции в городской обстановке Иоганнесбурга, но я пошел на это, ибо во что бы то ни стало решил выполнить задуманное. Именно по возможности полное осуществление нашего плана занимало нас в первую очередь, так что у нас не было времени раздумывать и выслушивать благоразумные советы о соблюдении всех норм безопасности, которые исходили от людей, привыкших к городской жизни.

Задачей же своей мы поставили познакомить цивилизованный мир с угрожающим положением африканских львов и всей дикой природы континента. Нарисованная нами картина должна была получиться настолько впечатляющей, чтобы каждый человек, независимо от рода своих занятий, вынужден был всерьез задуматься над тем, что же в самом деле творится сегодня в Африке. Ознакомление людей с истинным положением вещей всегда казалось мне чрезвычайно важным делом, и я считал, что только таким образом можно добиться изменений в сознании обывателя и, соответственно, каких-либо преобразований к лучшему.

Наконец мы с облегчением почувствовали, что можем двинуться в путь. Для меня все предшествовавшее оказалось наиболее долгим за последние годы пребыванием в каменных джунглях города. Мы оба, Джейн и я, хорошо отдавали себе отчет в том, какое это благо – возможность выполнить наш замысел, оставив друзей и знакомых, опутанных рутиной повседневных дел в своих конторах и домах.

Мы покидали Иоганнесбург, взяв с собой лишь самое необходимое. Ехать предстояло на нашем маленьком «фольксвагене», которому было уже пятнадцать лет. Разумеется, что-нибудь вроде лендровера устроило бы нас больше, но времени было в обрез, как и денег, и мы решили обойтись тем, что имели на данный момент. В последующие шесть месяцев нашим домом должна стать палатка – к счастью, достаточно вместительная, чтобы нам там было хорошо. Палатка имела такие размеры, что позволяла не только разместить все запасы и оборудование, но и оставалась достаточно просторной, если бы пришлось подолгу работать в ней во время затяжных дождей. Мы располагали необходимым запасом посуды, кухонной утвари, везли с собой пишущую машинку и своеобразный «сейф» – картонный ящик, набитый писчей бумагой, блокнотами, красками, кистями и карандашами. Чтобы надежно документировать все увиденное, у нас были две фотокамеры с наборами разнообразных объективов; и наконец, помимо всевозможных запасных частей к автомобилю и двух складных стульев, мы погрузили в машину две большие сумки с нашими личными вещами. Нам казалось, что у нас есть все, и с этим нехитрым скарбом я чувствовал себя более богатым, чем если бы унаследовал целое состояние.

Ранним утром 7 января 1988 года мы выехали из еще сонного Иоганнесбурга и покатили через ровную, монотонную, почти безлесную равнину по направлению к городкам Уитбенк я Миддельбург. Приключения начались: мы ехали через Африку, меняющуюся в наши дни и, по всей видимости, к худшему. Перед нами была страна, некогда открытая миссионерами и охотниками, которые затем уступили свое место фермерам, обосновавшимся здесь окончательно и шаг за шагом осваивавшим непокорную землю.

Моросил дождик, осаждая на землю ядовитые частицы, выбрасываемые к небу трубами хромовых рудников. В утреннем тумане эти серые трубы вызывали в памяти силуэт дредноута, неведомо как оказавшегося посреди серо-зеленого ландшафта. Мы держали путь в сокровищницу дикой природы – национальный парк Крюгера в восточном Трансваале, но для этого нам предстояло миновать места, где атмосфера была наполнена вредоносными химикалиями, затруднявшими дыхание и горчившими во рту.

Эти ощущения исчезли как-то сразу, как только дорога пошла под уклон и перед нами внезапно открылся обширный золотистый откос, круто падающий вниз. Мы въехали в трансваальскую часть обширной территории Дракенсберг, к отрогам Драконовых гор, где некогда жили и охотились давно ушедшие из этих мест бушмены. Все окрасилось в золотистые тона, как только остались позади промышленные дымы, а облака поднялись кверху. Живописные склоны покрывала пышная растительность, звенящие горные потоки были холодными и прозрачными. Мы ехали через вельд, где порой царит влажная жара, и который одно время был широко известен как место нездоровое. Впрочем, особая форма малярии еще и сегодня гнездится здесь. Незадолго до нашего отъезда в экспедицию заголовки всех местных газет известили о «тысячах случаев малярии», распространившейся в обширной зоне от Каприви на западе до того самого вельда, по которому пролегал наш путь. Некогда эти места жили по своим собственным законам, временами процветая, временами подвергаясь упадку – в соответствии с мерно раскачивающимся маятником бесстрастной природы.

В девятнадцатом веке сюда пришел белый человек. На этих землях обосновались фермеры, которые совместно с ордами неразборчивых охотников с самого начала оказали разрушительное воздействие на местные популяции животных. Из окна машины я увидел на обочине дороги знак, предупреждающий водителей о возможности появления диких животных. Знак был продырявлен пулевыми отверстиями – трагическое свидетельство того, что потомки первых разрушителей природы, распираемые жаждой уничтожения, готовы стрелять даже в изображение зверя на металлической табличке. На заре освоения Трансвааля не существовало никаких ограничений, вызванных опасениями за завтрашний день. Возможно, первые поселенцы просто не допускали мысли, что гигантские стада могут когда-либо исчезнуть полностью. Позже, когда сокращение дичи стало уже заметным, каждый пытался поскорее урвать свое, пока охотничий «спорт» еще имеет право на существование.

К концу 1870-х годов свыше двух миллионов шкур были переправлены на кожевенные заводы Европы, но массовая бойня на этом не кончилась. Облавы на крупную дичь продолжались, и еще сотни жизней окончились под пулями, в западнях и петлях. Нанесенный ущерб был столь велик, что парламент Трансвааля ввел запреты на уничтожение последних выживших слонов, и охотникам отныне возбранялось «отстреливать больше дичи, чем им необходимо для обеспечения себя мясом». Усиление этих ограничений казалось в то время попросту невозможным. Многие охотники становились поистине ненасытными – не в отношении мяса для пропитания, а в жажде невинной крови.

Поль Крюгер, которого многие считали мистической личностью из-за жутких предсказаний, сделанных им еще в пору детства и юности, 26 марта 1898 года принял поистине историческое решение. Он объявил местность между реками Крокодайл и Себи заповедной зоной под названием Себи, которая в дальнейшем превратилась во всемирно известный ныне национальный парк Крюгера. Во время кровопролитной англо-бурской войны (1899-1902) никто, разумеется, не принимал заповедный режим местности во внимание, и она разорялась солдатами обеих сторон. И только с окончанием противостояния территория наконец стала охраняться законом, как того требовали обстоятельства.

Некто Джеймс Стивенсон-Гамильтон, бывший армейский офицер, который в свое время занимался охотой и слыл знатоком природы Центральной Африки, взял на себя руководство заповедником. Будучи натурой сильной, он приобрел в то время нескольких верных друзей и еще большее количество врагов. Африканцы называли его Скукуза, что означает «человек, сметающий все на своем пути», и в результате его деятельности и усилий его команды объездчиков численность животных в заповеднике начала потихоньку восстанавливаться. 31 мая 1926 года парламент издал постановление о национальных парках, в результате чего обширные земли были прирезаны к заповеднику, переименованному в национальный парк Крюгера.