Позывной "Калмык" (СИ) - Шопперт Андрей Готлибович

Жена купца похоронила сынка, сгоревшего с девками и другом, таким же выпивохой, в бане, и решила дом продать и в меньший перебраться. Тут Сашка и приключился в Туле. И можно сказать из первых рук узнал о продаже дома. Из вторых. В шахматы поиграть с княжичами приходил сын меньшой купца, он и рассказал про продажу дома. Дом был гораздо больше, чем тот в котором ютились Болоховские. В принципе архитектура, что и везде. Нижний этаж каменный и не цокольный, нормальный, а верхний деревянный, и крыша тоже деревянная, но размеры другие, если у Болоховских двенадцать метров, допустим, не считал точно Кох, на шесть, ну даже на семь, то у Растеряевых все пятнадцать на десять. Вроде, тут три метра и тут три — ерунда, а на самом деле двенадцать на семь — это метров семьдесят квадратных внутри, стены же вычесть надо, пусть два этажа, итого: сто сорок метров. А вот пятнадцать на десять — это уже все двести пятьдесят внутри. Плюсом больше сотни метров квадратных. Вот, а вроде всего по три метра добавилось.

Сашка сразу то ли к вдове, то ли нет, бросился. Почём, мол? Четыре тысячи запросила Растеряева. И это много, если честно, постройки дворовые-то все сгорели. И дом перекрывать надо. И ставни менять. И стёкла все выбили при тушении, или они полопались. Но Сашка торговаться с несчастной женщиной не стал. Для него четыре тысячи не сильно большие деньги. Может себе позволить. Щенки за год больше приносят.

Вообще, если с высоты прожитых лет оглянуться, то Сашкин отчим грузинский столько добра для пасынка сделал, что умышленно проделывай он это и половину бы не получилось. Одни кавказские овчарки за пять лет принесли денег столько, что в принципе можно выкупить у банка закладные на Басково. А ведь ещё лес почти нетронутый. А два этих самых Клайдсдейла, которые теперь сами до пяти размножились. Кобыла раз в два года жеребёнка приносит.

Ну, и родичи его пригнали Сашке девять коней. Кони не те… не Клайдсдейлы, не шайры, не… Обычные кавалерийские лошади. Все девять трофейных лошадок бывшие вояки сопроводили в Рязань и там на рынке сбыли, не сильно торгуясь, так для вида. Обычная кавалерийская лошадь стоит от ста до двухсот рублей, примерно за сто пятьдесят восемь штук каждую и отдали. Нужно было, чтобы на них внимание особо не обратили. Потому, каждый продал по два коня, а оставшийся на неделю ещё Александр Коморин, потом продал и девятого — княжеского. Тот какие-то кровя арабские имел и ушёл за семьсот рублей. А на полученные деньги старички сами купили три лошадки. Один жеребец бы помесью фриза с кем-то тоже не маленьким, второй возможно был битюгом, чувствовалось, что в предках были рысаки, а сам здоровущий. И главное, оба жеребца были вороные. Купленная кобыла была рыжей, и хозяин утверждал, что это порода французская — першерон. Ну, что без знатока верить продавцам не стоит, Сашка уже убедился.

А куда делись сами грузины? Все шестеро? Их оказалось шестеро. Три лошади были заводные.

Полегли все в неправильной, наверное, с их точки зрения схватке. Началось неэпическое сражение неправильно, неправильно и закончилось. После того как подпрапорщик бывший прибежал из дозора в алее с известием, что супостаты «едуть», все проверили ружья и пистоли и приготовились к встрече. Сашка по лестнице приставной забрался на чердак и чуть приоткрыл оконце круглое. Отсюда дорогу не видно, и шило в одном месте так и подмывало спуститься и глянуть в северные окна, ведущие на дорогу. Еле сдержался. Как требовать дисциплину с подчинённых, если сам безобразия нарушаешь. Опять же там внизу не крестьяне от сохи с вилами, а люди двадцать пять лет отслужившие в армии и участвующие в куче сражений. Все четверо ведь наполеоновскую орду встретили и проводили до Парижу, а после и с турком воевали и с горцами на Кавказе.

Усидел у окошка, в правой почти послушной руке карамультук сжимая, Кох. А внизу события развивались точно по плану. Александр Коморин, Кузьма Воротников, Ерофей Кобозев по прозвищу и по факту Однорукий и Агафон Неустроев приготовились, распределив окна. День был солнечный и солнце, добравшееся к этому времени до своей высшей точки, не сильно и высокой зимой, било прямо в глаза подъехавшим грузинам. Что это не русские видно было сразу. Товарищи были в черкесках. Пятеро в коричневых. А шестой, по-видимому, князь Русишвили, в чёрной с серебряными газырями. Все шестеро были в мохнатых овечьих шапках. Нет, терские казаки тоже так могли вырядиться, но ждали же не казаков, потому никаких сомнений у встречающей стороны не было.

Грузинцы подскакали к флигелю и остановились, сбившись в кучу. Потом двое соскочили с коней. Один принял у своих уздечки трёх заводных лошадей и повёл их к коновязи, а второй, поигрывая плетью, вразвалочку по прочищенной Никодимом дороге направился к крыльцу флигеля. Коморин вооружился колуном. Так и планировали, если к флигелю не всей толпой ломанутся, то разведчика или посланца встретить дружеским ударом в лоб обухом колуна, не поднимая шума. Тем более, что рассчитывали на худшее, на девять человек.

Стучать и кричать: «Эй, хозяева, встречайте гостей», бородатый и здоровущий, не меньше Коморина грузин на стал, он ногой отворил дверь и перешагнул порог. В сенях окон нет и с яркого солнечного дня вошедший ничего разглядеть не мог. Он сделал шаг вперёд, дверь за ним закрылась и тут обух колуна весом в пару кило прилетел ему туда, где папаха кончается, а горбатый нос начинается. В лоб и переносицу. Подпрапорщик силушку не сдерживал, решили воевать, так чего церемониться — пленные не нужны.

Хрясь. Железо переломало все кости на пути встретившиеся и в твердокаменных мозгах застряло. Даже не пискнув, грузинец сложился в коленях, ступнях и пояснице и в позе эмбриона прилёг на брошенный на пол кусок овчины. Операция «Шота Руставели» началась. Князь Русишвили пока сидел на коне и ждал.

Уже потом Сашка среди бумаг отчима случайно найдёт вырванную из книги, явно печатной, страничку, она была на грузинском языке и словаря рядом не наблюдалось. Сашка её отложил и почти забыл о ней, но в Москву с собой взял и там на рынке нашёл грузин, конями торговавшими. Покупать для своего конезавода, планируемого, у товарищей, было нечего. Нет, кони были неплохие, даже замечательные, какие-нибудь Ахалтекинцы, но Сашке нужны были тяжеловозы, и эти мелкие хоть и красивые коняшки на них не походили. Или путает чего Кох? В Грузии же Аргамаки. Так и оказалось — это были кабардинские лошади или аргамаки. Лошадей покупать не стал, но разговор с продавцами завёл, коней похвалили и между делом спросил не умеет ли кто читать написанное на грузинском языке. Нашлось множество знатоков. Оказалось, что это кусок какой-то истории о происхождении рода Русишвили. Оказывается, у царицы Тамары или Тамар, той самой, муж был русский. По листочку этому выходило, что происходят князья Русишвили от одного из дружинников русского князя Георгия Андреевича — первого мужа царицы Тамар. Согласно этой легенде, русский витязь остался в Грузии и был возведен в тавадское достоинство. Дети его и потомки стали именоваться Русишвили (букв, «дети русского»).

Подождали грузинцы своего разведчика, потом ещё подождали. И не идёт никто. Тогда они кричать начали. А в ответ тишина. Он уже не вернётся из боя. Русишвили совсем не на русском прокричал чего-то и, обнажив сабли длиннющие, два коричневых воина побежали к флигелю.

Тело первопроходца из сеней уже изъяли и затащили на кухню. Крови налилось прилично, боров-то здоровый, но убрали его вместе со шкурой, и вбежавшие в пустые сени нукеры ничего подозрительного не обнаружили, тем более что ничего не изменилось и они по-прежнему вбегали в тёмные сени с яркого солнечного дня.

Ничего не увидев кроме полуоткрытой двери, один из зашедших, прокричал чего-то невразумительное и дёрнул на себя дверь пошире. Тут ему прямо в лицо Ерофей Кобозев по прозвищу Однорукий из пистоля и выстрелил. И сразу притаившийся в сенях за бочкой Коморин выстрелил в оставшегося у входа. Тоже из пистолета.

Бабах. Бабах. Оставшиеся в седле всадники ошарашенно замерли и дали возможность Кузьме Воротникову и Агафону Неустроеву выстрелить из открывшихся внезапно окон флигеля из штуцера и карамультука. Не попасть с десяти — пятнадцати метров было невозможно, и потомок русского дружинника с последним оставшемся в седле грузином кулем попадали под ноги взвившихся на дыбы лошадей. Князь застрял ногой в стремени, и его конь протащил десяток метров, пока не упёрся в коновязь. Удалось и Сашке в бою поучаствовать. Последний грузинец, как раз шедший от сеновала, который по-хозяйски осматривал, при звуке выстрелов сначала бросился к князю, но увидев, как тот падает, развернулся и бросился за дом, грамотно уходя с линии обстрела. И как раз выбежал в сторону засевшего на чердаке Виктора Германовича. Тот из своего длинного ружья и выпалил. Отдача чуть его с ног не снесла и ружьё из рук выпало, а плечо правое прилично отсушило, так что и зарядить второй раз бы не получилось. Быстро так точно бы не получилось. А только не понадобилось. Пуля в живот конюха этого пригвоздила к земле, а выбежавшие потом из дома ветераны кинжалами добили двоих подранков.