Афонские встречи - Павел Троицкий

«Подняться на эту возвышенность (вершину Афона) в настоящее время нетрудно, так как заботами проживавшего на Афоне вселенского патриарха Иоакима III путь, ведущий к вершине горы, а равно и имеющаяся там часовня Преображения довольно хорошо были исправлены и отремонтированы». Вот таким образом вселенский патриарх, хорошо известный Афону конца XIX – начала XX века как келиот, все же оставил о себе память на вершине Святой Горы. Так Игуменья обратила взоры патриарха к действительно необходимому деянию и отвела его внимание от пустых трудов, способных только лишить паломника необходимой для него жертвы.

Слегка опьяненные радостью достижения цели мы наконец прикладываемся к металлическому кресту, стоящему на вершине, на котором написано: «1897 год». «Крест, хранитель всея вселенныя; крест, красота церкве; крест, царей держава; крест, верных утверждение; крест, ангелов слава и демонов язва». Пройдет несколько лет, и один схимонах обратит наше внимание на странный вид этого креста. По православной традиции справа от креста изображается копие, а слева – трость с губой. В этом случае мы видим с левой стороны копье, а справа – «топорик». Мы достаем фотографию и убеждаемся, что это действительно так. Но теперь это упущение исправлено скудными возможностями отшельника. Но упущение ли? Разве можно забыть, как должен выглядеть крест, особенно когда ставишь его на вершине Святой Горы Афон? Кто исказил крест: силы видимые или невидимые? Кто ответит на этот вопрос? Сегодня, наверное, уже никто.

Смотреть с горы особенно некуда, так как она утонула в облаках, и нам остается только, как и Маевскому, поверить, что в ясную погоду отсюда можно увидеть даже Константинополь. Затем о. Кирилл служит молебен в храме, с виду напоминающем небольшой домик. Мы поминаем всех своих близких, друзей, родных, которые сейчас где-то там далеко, внизу… Мы мечтаем: «А вот бы отслужить здесь, на вершине, литургию…» Сейчас это трудно предположить, а раньше… «Представьте мое удивление при взгляде на святой антиминс, – пишет Барский, – он русский. – Какими судьбами, – воскликнул я, – эта драгоценность перенеслась с низменностей православного севера на заоблачную высь священного Афона? С благоговением раскинул я под солнышком, ярко и светло игравшим, эту напрестольную святыню и прочел на верху ее следующую надпись: "Антиминс, сие есть трапеза священная на приношение безкровныя жертвы в Божественной Литургии освятися благодарю Пресвятаго и Животворящаго Духа, сего ради имеет власть священнодействовати во Храме, верху Афона, Преображения Господа". Нижняя часть антиминса: "Повелением Благочестивейшая, Самодержавнейшая, Великия Государыни нашея Императрицы Елисаветы Петровны всея России, благословением Святейшаго Правительствующаго Синода, лета мiроздания 7250, от Рождества Христова 1742, индикта месяца iюлiя в день…"» Да, было время, и был русский антиминс. И сколько всего русского было… И кто бы мог помешать русскому священнику служить на вершине Афона? Теперь такое пожелание вылилось бы в большую проблему и, скорее всего, оказалось бы погребенным в противоречиях между Москвой и Константинополем.

Паломники у креста на вершине Афонской Горы

Один паломник XIX столетия, пришедший в ветхий «доиоакимовский» храм, увидел его в разоренном состоянии: нижняя часть купола отвалилась, и камни в беспорядке валялись на полу. Иконостас был исковеркан так, что иконы не стояли на своих местах, половые плиты и доски были выворочены. Иконы иконостаса, сделанные ввиду здешней сырости из меди, казались как бы простреленными. И воображение уже рисовало зверства турок. Но в действительности это совершили обыкновенные молнии, которые часто находили себе не лучшую цель в виде храма. Теперь такого не бывает, наверно, благодаря мощному металлическому крепежу креста, делающему вершину неуязвимой для молний.

К чему подниматься на гору? Что это – «православный спорт»? Что там такого – вершина как вершина… Рассказывают такую историю. Один православный архиерей, отличавшийся особенной грузностью, приехал на Синай в составе паломнической группы. Было жарко, и он всех стал отговаривать подниматься на гору, дескать, и внизу можно помолиться. Его почти никто не послушал, а когда все благополучно спустились, то узнали, что владыку, находившегося внизу, хватил солнечный удар. Конечно, любому могут закрадываться мысли: «Зачем эти физические упражнения?» Но только ли физические? Вспомним: вершина эта возвышается над всем Афоном – уделом Божией Матери, и Сама Божия Матерь восходила на эту гору. И уже по одному этому факту место сие достойно почитания. И, кроме того, нужна от нас хоть небольшая жертва Богу. Если мы, жестоковыйные, не можем принести Богу «дух сокрушен», жертву покаяния, то можем принести хотя бы небольшую жертву в виде пота, усталых отяжелевших рук и ног, в виде стремления к цели и обращения за помощью к Проводнику для достижения ее. Все это, такое незначительное и легкодоступное, делает нас обладателями небольшой по проявлению и необъяснимой по происхождению радости, приносящей в сердце человека покой и тишину, которую я дерзну назвать благодатью. Необъяснимо ее происхождение только в первый момент, но, когда задумываешься, понимаешь, от Кого эта радость происходит, тогда и всплывает в уме слово: «благодать». Такие малые дела и благодать. Тут на опыте постигаешь, что в действительности дается она втуне, а дела – это только подготовка к ее приятию. Существует современное поверье, что восхождение на Святую Гору помогает человеку избавиться от вредных привычек. Некоторые отнесутся к нему с улыбкой. Может, они и правы. Но один паломник, поднявшийся на гору с преодолением множества физических и духовных препятствий, уверял меня, что избавился от дурной привычки заглядываться на голубой экран. Что же, в нынешние времена освобождение от электронных призраков пока только виртуального ада дорогого стоит. Улыбнись, недоверчивый читатель: как просто – немного потрудиться физически и освободиться духовно! Слишком просто! Но вот передо мной слово известного афонского подвижника, упомянуть которого придется еще, наверное, не раз: «Вот вы теперь пойдете по горе и будете на вершине Афона, там положите каждый по сорок земных поклонов с молитвою: "Господи Иисусе Христе, Сыне Божий, помилуй мя грешнаго". И там оставьте каждый свои страстные привычки: если кто из вас имел пристрастие к табаку, курил или нюхал, – отселе оставь эту гнусную и богопротивную страсть: если употреблял напитки и особенно неумеренно, отнимая этим насущные потребности у семьи, то ради Господа, вкусившего за тебя оцет с желчью, положи в душе своей начало: отселе никогда не употреблять их; эти и многие другие подобные им страсти, какими ты бы ни обладал, оставь там, на горе, и твердо в сердце своем положи впредь более не прогневлять Бога. Исполни это – и Господь всегда будет с тобой». Старцу Хаджи-Георгию, жившему почти при подножии горы, наверное, лучше нас были известны благодатные последствия восхождения.

Тут же мне вспоминается другая история, происшедшая в конце XIX века с двумя старообрядцами Федосеевского согласия. Если смотреть с вершины на Святую Гору, то можно увидеть, что она образует как бы четырехконечный крест. Это заметил и прп. Афанасий. И, быть может, поэтому у паломников возник обычай вырезать на камнях четырехконечный крест и подписывать свои имена. Так вот что рассказывает спутник федосеевцев: «Между тем, рассматривая кресты и подписи фамилий, мои спутники вдруг оцепенели и изменились, глядя на близлежащий осколок мраморной плиты с надписью и с четырехконечным крестом: они встретили на ней имена своих давно умерших родичей. Но что же их так смутило? То, конечно, что их родичи – прадед Ляпихин и внук его, были истые старообрядцы, а между прочим при посещении вершины Афонской Горы поступили вопреки святоотеческим заветам. Они, блюстители и распространители Федосеевского толка, сделали здесь на камнях, по примеру никониан, не только начертания своего звания, имени и фамилии, но, что всего ужаснее было для них, вырезали под именами своими большой четырехконечный крест, который есть, по их толку, крыж латинский и которого не только нельзя начертывать старобрядцу-учителю, но и, Боже упаси, занести случайно в дом свой. Ибо на того Христос, по Писанию, уже налагает язвы, все беды и проклятия, изреченные в Апокалипсисе, и тому человеку не будет прощения ни в сем веке, ни в будущем». Вот какие открытия ожидают иногда паломника на вершине Афона. И в случае со старообрядцами это был первый шаг к освобождению от заблуждения. Внизу их ждала встреча с карульским старцем и еще один шаг к прозрению. Так что «спортивное» мероприятие иногда может повернуть человеческую жизнь в нужном направлении. А иногда этот подъем становится только первой ступенью духовного восхождения.