Лунный свет - Патриция Райс

– Как хорошо было, пока был жив твой брат. В конце концов, у него был дар понимать твои замыслы и служить буфером между тобой и отцом, а сейчас… – Она запнулась, думая о катастрофе, которая произойдет, как только герцог узнает имя избранника Обри. С головой хватило бы и раненого медведя, но хромой граф?!

Печаль затуманила глаза Обри, когда она вспомнила брата – гордого молодого лорда, единственного наследника отца. Она и поклонников выбирала, ориентируясь на образ брата, но ни один не выдерживал сравнения. Даже Джеффри. Как жаль, что могущественный герцог не смог удержать единственного сына от участия в войне, на которой он и погиб почти пять лет назад.

Проклиная идиотизм мужчин и войны, Обри уложила котенка в корзину и подошла к тете.

– Я никогда не смогу стать такой, как Генри. Я пыталась, но папу это только расстраивало. Скоро меня выдадут замуж, и тебе больше никогда не придется обо мне заботиться. Можешь ли ты сейчас отказать мне в маленьком глотке свободы?

Тетя Клара грустно кивнула, встала, обняла внучатую племянницу и пошла к двери. Но на пороге обернулась.

– Я верю тебе, Обри, но, как мне кажется, твой граф не джентльмен. Помнишь раненого сокола, которому ты вправила выбитое крыло? – После кивка племянницы она продолжила: – Когда он перестал в тебе нуждаться, то клюнул тебя в палец и улетел. Я не допущу, чтобы это повторилось.

Когда тетя вышла, Обри бросилась на кровать и зарылась лицом в подушку, пытаясь унять слезы. Как она могла объяснить тете, что циничный граф предложил бальзам для ее ран, и что у нее нет никакой задней мысли? Рана, нанесенная Джеффри, была глубже и больнее, чем ей хотелось признавать. Отказ отца от ее выбора омрачил всю жизнь, отказ мужчины, которого она выбрала себе в мужья, был унижением невыносимым. Но она никому никогда не позволит это понять.

Граф прибыл, как и обещал. Его старые ботфорты были начищены до блеска, болотного цвета облегающие брюки подчеркивали стройную фигуру человека, привыкшего к ратному делу. Глубокая синева сюртука с квадратными фалдами была под цвет глаз, и хотя копна каштановых волос, ниспадающих до бровей, не вполне соответствовала классическому стилю, граф с честью выдержал бы сравнение с любой статуей греческого бога.

Обри нерешительно улыбнулась, когда он в сопровождении Аверилла вошел в салон. Если бы не сдержанность графа, она оцепенела бы от ужаса из-за своей глупости, заставившей пригласить сюда этого незнакомца. Но, как бы там ни было, она подошла к нему, чтобы проводить к креслу.

Брови Аверилла изумленно взлетели, но он прикусил язык и удержался от едкого замечания – зачем приглашать графа присесть, когда намечался лишь двадцатиминутный визит вежливости и ничего более?

Обри начала разговор достаточно невинно, вежливо представив тетю Клару, которая тут же принялась сравнивать предков графа со своими собственными. С удовлетворением узнав, что мать графа была младшей сестрой близкой подруги ее юности, Клара успешно заполнила своей болтовней первые пять минут визита, пока не подали чай.

Аверилл нервно бродил по комнате, тщательно избегая наступать на абиссинский ковер, при этом совершенно случайно смахнул с каминной полки серебряную табакерку и тут же опрокинул новый чеппельдайденский столик.

Обри надоело его очевидное раздражение.

– Алван, либо надень очки, либо сядь и выпей чаю. В ближайшее время мой отец не вернется с прогулки и в любом случае не перережет глотку своему будущему наследнику. Почему ты не привел Пегги? Ей приходится в одиночестве скучать дома, пока ты разгуливаешь, где хочешь.

Граф скрыл свое удовлетворение при виде того, как будущий герцог Эйбрук покорно опустился на полосатую софу по команде крошечной девчонки. Ей недоставало блестящей утонченности потомственных лондонских пэров, но леди Обри Берфорд отлично усвоила властность и повелительность, и он постарался запомнить это на будущее.

– Пегги осталась дома по очень веской причине, которую вы хорошо знаете, Обри. Леди в ее положении не показываются на людях.

Берфорд говорил так, словно обращался к несмышленому ребенку.

– Глупость и ерунда, Алван! Почему весь свет притворяется, будто женщины не вынашивают детей? Или мы действительно верим, что дети появляются прямо с неба, маленькими и хорошенькими девочками и мальчиками, с доставкой к порогу? Если это так, то небеса просто переполнены этими бедными созданиями, летящими в Ковент-Гарден.

– Обри! – В ужасе смешалась тетя Клара.

– Мы не животные, чтобы разгуливать в том виде, в котором нас создала природа! – назидательно выпалил Алван. – Я не знаю, где вы выросли, что стали столь нецивилизованной язычницей, но даже вы не можете не признать, что мы должны носить одежду.

Аргумент был древним, но Аверилл привел его с обычной своей запальчивостью.

Видя опасный блеск зеленых глаз, граф поспешил вмешаться. У Обри имелось слишком много аргументов, которые она могла противопоставить консерватизму экспансивного кузена, и Остин не собирался дожидаться, чем это может закончиться.

– Леди Обри отчасти права, Аверилл. В самом деле, мы прячем наших женщин, пока они не разрешатся от бремени, как будто стыдимся их, а сами в это время расхаживаем с важным видом и прихорашиваемся, как индюки. Но я сомневаюсь, что эта тема подходит для беседы за чайным столом, леди. Почему бы вам ни извиниться перед тетей и не предложить более приемлемую тему для беседы?

– Извиниться?! – Обри посмотрела на гостя так, словно у него выросли пара крыльев и рога, но его хмурый вид напомнил, что она все еще нуждается в его помощи, и она уступила с живостью, изумившей и тетю, и кузена.

– Приношу свои извинения, тетя Клара. Я научусь говорить с большой осмотрительностью. Почему бы лорду Хитмонту не доставить нам удовольствие рассказом о его доме и соседях? Припоминаю, вы говорили, что родом из Девона, милорд?

Поскольку это была распоследняя тема, на которую он хотел бы говорить, граф по озорному блеску в глазах Обри понял, что маленькая проказница успешно отомстила за свое принуждение к извинению. Он ловко ускользнул от обсуждения своих соседей и перевел разговор на судоходство в прибрежных водах.

Остаток визита прошел достаточно спокойно, и гости были вознаграждены предложением составить назавтра компанию Обри в верховой прогулке по парку. После их ухода Обри долго смотрела из окна им вслед. Она догадалась, что даже ближайшие соседи избегали графа, и хотела бы знать, что за тайна поставила его вне общества. За исключением горечи, порой проскальзывающей в его остротах, граф, казалось, никак не реагировал на статус изгоя. Но никто не может жить, полностью замкнувшись в себе. Любопытно, что ей удастся из него вытянуть за время его недолгого возвращения в общество?