Великие императоры времени - Сергей Пилипенко

Как Бог, скажу следующее.

Ни вера, ни ее преподношение не способны спасти ваш мир от основательного разрушения. Его возможность устоять – это значит, воскресить настоящий ум.

Что такое ум? – можете спросить все.

Ум – это сила беспробудного здравомыслия.

Ум – это величина силы здравости тела и духа. Ум – это сокровище света в темном коридоре царствия общего мрака.

Ум – это величина стойкости людской своему платоническому взрастанию в деле совершенства энаменостезической апасторали развития.

И, конечно же, ум – это величина людской очищенности от всякого работического угнетения.

Имеете ли вы способность такого определения?

Подумайте еще раз и опросите ту историю всю целиком и полностью, чтобы она больше вам поперек дороги какой не становилась.

Узнайте ее основные штрихи и определите внутри совершенные ошибки великих или самих себя.

Это будет очищением и определенным продвижением к уму.

Что листать толстые проповеди лжецов?

Что тупо всматриваться в какие-то картины веков, неизвестно кем писанные и вообще, имеющее ли право быть как-то названными.

Только я могу указать на подлинность какого события. Только мне одному известно, как сотворилась ваша история.

Только мне видно отсюда с мест моих, как идут дела ваши на Земле.

И только я могу определить вашу настоящую сущность бытия.

Такими вот словами я завершаю речь свою в этой главе и прорицаю вам будущее.

Рим – столица позорной славы, будет низложена главою вниз и испепелена полностью. Это не слава ума.

Это величие людского порока. Есть время упасть вниз челом и покаяться. Но покаяние всем будет драго стоить. Оно не упасет от того, что я сказал, но зато упасет ваши жизни людские.

Есть смысл сохранить что-то во веки веков. Но есть в том и мой откровенный умысел.

Как поймете – так и дело собой повернете. Моментум о море – так говорится среди людей.

Я же говорю по-другому и именую латынью дело все то.

«Apostolato prego w kontraseptive diskrimenanto reproduktione enovertive enoposicione naturalies dies amorales portovideve rekles».

Для тех, кто мои слова не допоймет, говорю проще:

всякому натуральному исполнению, искаженному до состава не такового, уготовано другое по виду существование.

А в переводе на философию это будет звучать так:

любая дискриминация силы взрастания будет являться величиной падения натурального числа.

Думайте над этим, люди, и согласитесь с тем, что я опишу далее. Время пока еще есть».

А теперь, переходим непосредственно ко второй главе сего рассказа, или более, чем откровенному путешествию в мир предков, и постараемся, во что бы то ни стало, понять смысл Богом сказанных слов.

Глава 2. Император «косых» – Аристид

Душа сего почетного гражданина римской империи находится, как говорят, под рукою.

Хоть и говорилось, что общаться с нею не будем, но, очевидно, сам Бог передумал и решил дать свой небольшой обзор.

Форма нашего общения будет довольно простая. Это диалог, изредка переходящий в какое-либо дополнительное объяснение.

Итак, как говорят, в путь.

Устанавливаем определенную связь с душой давно ушедшего человека того и воспроизводим беседу так, как она есть.

– Кто ты, Аристид?

– Я Меламед Аристид Феноклов, – отвечает нам душа.

– По какому случаю прибыл сюда?

– Бог тому указ, а еще время мое вышло в тельном содержании человеческом.

– Что поведаешь нам сегодня?

– Скажу немного. Жил я во времена царя Сиида, от которого все мы племенем и ушли.

– Как прозывали еще того царя или, может, имя было другое?

– Да, так и прозывали – царь Сиид. Больше мне не известно ничего.

– Потомок ли ты фараона древнего?

– Да, по роду прихожусь Тутанхамонову. Люди попросили меня возглавить их сенат небольшой. Я согласился. Дело то состояло худо для нас. Мало всех уцелело от беды, разразившейся в землях египетских.

– А почему так случилось?

– Говорили разное. Одни гласят, что то Бог покарал за все. Другие – что срубленные скалы отомстили за себя. Третьи говорили, что опостывший ко всему фараон главный гнев на себя привлек со стороны небес, да так и окоченел сам при виде белых хлопьев, по земле вслед нам летящих.

– Что ж то было такое?

– Не знаю, как называть его. Холодное, липкое немного, водой стекает и зябь по телу создает. Поля пропали, деревья согнулись, земля какой-то белой стала и холодно ступать по ней было.

– Так вы от этой беды спасались?

– И от этой, и от второй.

– А какая же другая?

– Другая – голод, разруха всеобщая. Многие ушли ранее, разрушив свои места, чтобы никому не достались. Река схудла, берега иссякли, земля в песок-осыпь превратилась.

– Кто ж их довел до такого?

– Да, многие. После того, как великий Анамнехон ушел и тело его пирамидой прикрыли, многие правили еще. Не стало среди них согласия. Каждому фараону по роду своему власти большей захотелось. Под начало общее уже не хотели идти и сами дела свои справляли. Спустя совсем немного сотворилось фараонов среди нас больше, чем работающих. В каждой такой большой семье стал фараон править. Своих же и гонял, чтоб при жизни ему почесть воздавали, и место новое закладывали под усыпальню. Дошло до того, что земель мало стало и камня в округе ближней. Приходилось доставать его из мест других. Всякий фараон новый создал свои семьи и, уже поправ старое, стал лично на жен других возлагаться.

– Но так было когда-то?!

– Да, но то время прошло. И Анамнехон завещал все по-другому. Бог и мне говорил о том же.

– Ну и что дальше?

– А дальше распад большой произошел. На совете фараонов главенствующих то и случилось. Пять отошло в одну сторону. Семь в другую. Разделилось государство надвое. Одни на одной стороне остались, другие же иную жизнь повели. Но так недолго было. Чуть позже война разразилась за земли, да за благо земное. Поруха пошла общая. Всякий, кто на другого наскочит и побьет, то дарами иль чем другим завладеет. Даже пирамиды начали отворять и кое-что оттуда забирать. Жрецов великих бить начали, и мало тех совсем осталось к моменту отхода моего.

– А соединялось ли царство вновь?

– Нет, больше того не было. Но хуже всего, за власть стали драться и жены среди семей фараонов тех. Если фараон погибал, то за него жена или дети по роду боролись. Чуть позже начали царства свои небольшие упрочать.

– А как?

– Воинов побольше к себе приманивали. Драгоценностями из фараоновых гробниц рассчитывались, а порою, и так нательно отдавались, дабы овладеть умом и телом тех воинов. Разврат стал подле цариц тех твориться.

– Много ли цариц было?

– Да я уж, не упомню. Хотя знаю царство Лидийское от имени царицы той, царство Мизаремы и царство Шумеры. Все они были довольно схожи между собой и время от времени создавали склоки вокруг, дабы от себя что-то отодвинуть, а другой величие распутства пустить. В мои времена те царства также в путь двинулись. На землях других и осели. Не могли они все же противостоять другим.

– Как же тебя люди избрали?

– А некому было возглавлять все то, что от племени-роду нашего осталось. Разбежались те, кто слыл побогаче в разные стороны. Слыхал я даже, что к другим берегам подались. Вплоть до места того, куда Анамнехон-фараон ходил по морю. Сам я того не изведал лично, мало прожил. Люди упросили стать их вождем, и все совместно город мы обосновали. Римом назвали его. Долго ходили окружно в поисках места, да так возле моря и осели. Все же теплее там было. Холод белый меньше разносился, и беда стороною прошла.

– А, что же дальше случилось? Почему они изгнали тебя?

– Не понравилось им, что я стал закон чтить тот, ранее Богом нашим обозначенный. Слишком строг для них оказался. А хотели все попроще жить. Так, чтобы меньше к порядку приводить себя и больше на море то глазеть от утра до полуночи, когда Луна на море то спадет. Решил создать я свой музей небольшой и дары все от людей снести в одно место. Но исколотили меня за то. Думали, что хотел я руку к их сокровищу приложить. Хотел также гору воздвигнуть и город великий обосновать. Но люди трудиться не захотели. Только собою, кто как мог, и занимались. Тогда, решил я войско небольшое создать и управлять всем, как и полагается. Вот тут все супротив и стали. Некому кормить то войско и зачем оно нужно вовсе. На том порешили, а меня переизбрали или сдвинули. На место же то избрали другого – Аристотеля. Говорил он ладно и губы им всем, словно сладким плодом смазывал. Велел гнать меня из города и слушать его. Он вроде как Богу служит и по роду к жрецам относится. Даже знак им показывал какой-то. Я того не видел, далеко от него стоял. Но люди поверили и тут же почести все воздали. Меня же палками побили и за город удалили. Так и прожил я совсем немного. Подослали ко мне убийцу от самого Аристотеля. Не хотел он, чтобы я возле его власти влачился. Так вот, моя жизнь та и была загублена, и было то отроду мне всего тридцать лет. Ровно в день смерти то и исполнилось. Бог очистил меня и на небо поднял. Ум соединил другой и вновь на землю опустил. Но то уже в другой жизни было. А по тому все.