Кочумай, Кочебей. Старая история из жизни детективного агентства - Наталья Курапцева

– Значит, это он так на друга смотрит? – вырвалось у Пита.

– А может, корова шла? – с вызовом бросила Татьяна. – Он коров сильно уважал…

Пит вышел от Кочиной сердитым. Чем—то она его все—таки зацепила, непонятно только, чем. Уж очень сурова, непритязательна и… ни единой живой искры в глазах, в сердце… В общем, как—то это было не весело, хотя на особое веселье Пит и не рассчитывал. Он сел в машину и поехал в контору.

Офис, как теперь принято обозначать служебные помещения, располагался на набережной знаменитого питерского канала в полуподвальном помещении и состоял всего из одной большой неровной комнаты, не считая кладовки и туалета. Железная дверь снаружи не имела никаких опознавательных знаков. Зато невысокое полукруглое окно выходило на канал. Когда они случайно наткнулись на этот двор, на эту дверь и забитую хламом кубатуру, Кир сказал, что он будет жить – здесь. Комната была пятиугольная, со стенами разной длины и невысоким скошенным потолком.

– Это будет контора под названием «Пять углов», – тут же начал сочинять Кир, – я поставлю здесь диван, кресло, компьютер и буду смотреть в окно на башмаки прохожих. А? Нравится?

Но выяснилось, что даже существовать здесь сложно, потому что практически нечем дышать, особенно летом. Милке, которая жила в двух шагах от конторы, летом разрешалось приходить сюда дважды в день. Зимой она могла высидеть часов пять—шесть, не больше. Правда, однажды они все трое сидели тут почти безвылазно чуть ли не трое суток – остались живы, конечно, но и повторить этот подвиг не стремились. Если разобраться, ничего хорошего, кроме питерской самобытности, в помещении конторы не было. Но и менять ее не было ни времени, ни желания.

Пит вошел, осмотрелся, заметил на факсе скрученное в трубочку сообщение, оторвал бумагу, положил на стол, разгладил и внимательно прочитал. Потом скинул куртку и включил компьютер.

Он набрал номер телефона и подождал, пока ему ответят.

– Владимира Васильевича, будьте добры… Владимир Васильевич, вас беспокоит Олег Матвеевич Петров из агентства «КП». Мы получили ваш запрос, что я и подтверждаю. Завтра вам сообщим, принимаем ли мы его к работе. До завтра ваше дело терпит? Вообще, мне кажется, что вы уже сейчас можете начинать готовить иск для представления его в арбитраж, но если вы хотите получить более подробную информацию, придется поработать…. Сейчас не могу сказать, сколько на это потребуется времени. Подождите до завтра? Договорились? О'Кей!

Пит положил трубку. Вечером Кир сам решит, что с этими господами делать. Не исключено, что у него найдутся ответы на все вопросы – база данных была в отличном состоянии. Милкиными трудами! Он включил модем и набрал на компьютере текст запроса. Пора было, наконец, узнать адрес Булатова. Светлана Викторовна то ли забыла, то ли не захотела его дать – надо же, в конце концов, отрабатывать пять тысяч долларов. Хотя Пит не был уверен, что эти деньги они получат. Русские эмигранты слишком неохотно расставались с вожделенными «зелененькими», а у Светланы Викторовны к тому же деньги не ее, а неведомого мужа. Весьма сомнительно, что разумный американец – а на русских женщинах женятся только очень разумные американцы – готов финансировать столь абсурдную авантюру.

Пит не хотел себе признаться, что ему просто не хочется влезать в эту давнюю историю, которая никак не может изменить день сегодняшний. Кончено, любопытно исправить следственную ошибку (если таковая имела место) и доказать, что отсидевший свой срок человек невиновен. Однако, интерес этот чисто теоретический, кому от этого легче станет жить? Не вернуть ни Кочина, ни семи тюремных годов Булатова… кстати, почему он так мало сидел, за убийство—то? Это – прошлое, а прошлое изменить нельзя, каким бы ужасным и несправедливым оно ни было. Пит был готов сражаться с сегодняшним злом, выводить на чистую воду тех, кто обирает и без того загибающуюся страну. Готов был рисковать – как тогда, в первый раз, когда они вылезли из казалось бы безнадежного положения. Или как в настоящем сражении с подпольным миллионером, который долго и безнаказанно совращал девчонок, превращая их в проституток, но в конце концов поплатился за это двадцатью годами тюрьмы. Не без их с Киром участия.

Но андеграунд?.. Это какой-то миф. Пит был согласен, что материал интересный. Как газетный материал. Для серии очерков или даже для книги. Но возвращаться на десять лет в прошлое, чтобы разобраться во взаимоотношения этих не от мира сего людей?.. Нет, это никак не входило в его задачу. Пит посчитал бы себя свободным от обязательств заниматься этим делом. Но четыре года назад он признал для себя старшинство Кира. В уставе частного детективного агентства «Кириллов & Петров» (сокращенно «КП», допускающее любую расшифровку) все права были расписаны поровну между двумя партнерами, хотя деньги принадлежали Питу, вернее – его матери. Небольшие первые деньги, которые были вложены в уставный фонд. Но «мозговым центром» этого безнадежного предприятия был, конечно, Кириллов. И не только потому, что он был когда—то учителем и наставником Пита. Он придумал это агентство, у него были связи, чтобы его оформить и узаконить. Интеллектуальный капитал Кира, вложенный в тот же самый уставный фонд, был неизмеримо больше реальных денег. Так считал Пит, и это было справедливо. Пит когда—то признал, что Кир имеет право «командовать парадом», потому что всю жизнь командовали им, Кирилловым. Пит спокойно отдал в его руки стратегию и планирование, анализ и оценку ситуации. Он знал, что решение, которое принимает Кир, на несколько порядков более результативно, чем любое другое, даже если на первый взгляд кажется просто бредовым. Кир сидел в Особняке и думал, Пит – действовал. Он принимал решения в рамках той задачи, которую ему ставил Кир. Иногда для этого приходилось брать себя за горло, как, например, сейчас. Но правила своей игры они определяли вместе с Киром, и Пит считал себя обязанным играть по этим правилам.

Глухое раздражение перекатывалось где-то глубоко внутри, и Пит не желал извлекать его на свет божий. «У меня давно не было женщины, – подумал он. – Надо было ехать вместе с Милой в отпуск. Испугался? Испугался…»

Чтобы скоротать время, он включил кофеварку. Когда кофе набулькался в стеклянный сосуд, Пит налил себе чашку и стал пить мелкими глотками, поглядывая на экран компьютера. Наконец, тот запиликал и выдал сообщение.

– Станкостроителей, – с ненавистью произнес Пит. – Первая квартира… значит, и этаж первый, – он выключил модем и набрал номер телефона. – Кир, это я. Я хочу искупаться.

– Приезжай, – услышал он ровный голос Кира.

– Да, тут пришел запрос по поводу субаренды… на Кирочной… полторы тысячи квадратов… обычная афера, по-моему: аренда, субаренда и так далее.

– Приезжай, – повторил Кир. – У нас сегодня шашлыки.

Глава 3

Пит выскочил из дома в одних плавках, глянул на Кира, который в ватнике колдовал возле мангала, вылетел за калитку и в спокойном темпе побежал, рассчитывая свои силы километра на два.

Он бежал. Потому что с самого детства считал необходимым поддерживать свою физическую форму – это было убеждение, которое заложил в его подкорку отец. Потом его вколотили еще глубже на занятиях американской школы детективов. В их с Киром «двойке» Пит был – мускулами, мотором, а Кир – мозгом, локатором, сенсором. На Западе «двойки» соединялись совершенно по другим признакам, поскольку два человека всегда работали вместе, сами себе они принадлежали только в свободное от работы время. Во время же оперативно—розыскных мероприятий способности одного умножались на два – в этом был смысл. Там считали, что если больше и мощнее, то и эффективнее. Смешно, конечно. И что такое эффективность? От слова «эффект», видимо…

Дважды в неделю Пит занимался в большом тренажерном зале с хорошими мастерами своего дела, здесь, в Особняке, у него тоже было нечто вроде небольшого тренажерного зальчика, куда иногда с любопытством заглядывал Кир, словно не понимая, кому и зачем нужны все эти странные железяки. Но больше всего Пит любил длинные пробежки и купание в озере – он нырял в любую погоду, в том числе и зимой в прорубь. Еще Пит любил сауну и парикмахерские салоны. Вкусы Кира были прямо противоположны.

Пока Пит мучил свое молодое тело всякими гимнастиками, Кир, сибаритствуя в мягких домашних тапочках хорошей кожи, в велюровой куртке с атласными отворотами на рукавах, раскладывал в гостиной Особняка на овальном столике карельской березы любимые пасьянсы «Могила Наполеона» или «Бриллиант в оправе». Он не признавал над собой никакого физического насилия: ранних подъемов, выполнения в срок каких-либо обязательств, регулярных тренировок, соревнований, холода и дождей. Ледяную прорубь Пита он воспринимал с содроганием. Зато Кир был ходок. В юности он исходил пешком весь город, каждую лицу, каждый переулок, проверяя по карте, куда же еще не ступала «нога человека». У него были свои излюбленные маршруты, неведомые самым ушлым экскурсоводам. По лесу за грибами он мог носиться часами, когда Пит уже валился с ног от усталости и засыпал под какой—нибудь елкой.