Победа восходящего солнца - Питер Цурас

Именно тогда, в конце апреля, когда мобилизация шла полным ходом и улицы заполнили люди в хаки, в  руки японской разведки упал еще один подарок небес. Точнее, он вышел из немецкого посольства прямо в руки японской полиции. Это был Рихард Зорге, руководитель немецкой пресс-службы и наперсник самого посла. К несчастью для него, он был также самым преданным из советских агентов и главой сети шпионажа в Японии. Его донесения основывались на глубоком знании всей информации, проходившей через посольство Германии, и на тесных контактах с представителями правительства и вооруженных сил Японии. Зорге провел Первую Мировую войну в немецких окопах и вернулся оттуда убежденным коммунистом. Один из его агентов был вычислен, и след вывел японцев напрямую на Зорге. Японская полиция основательно прочесала всю его организацию и даже нашла записи радиосообщений в Москву и из Москвы. Из этого они смогли заключить, что Зорге усердно снабжал Сталина информацией об агрессивных намерениях Японии, первых этапах мобилизации и самых интимных деталях, которыми с ним делился глупый посол. Некоторое время он даже исправно сообщал о действиях Люшкова. Он мог бы поберечь свои силы — Сталин не доверял как предостережениям Зорге, так и информации от других агентов о Германии. Так что для Зорге было настоящим шоком, когда в его камеру в подвалах штаба японской тайной полиции вошел Люшков и предложил сделку. Помогло то, что японская полиция уже обработала и Зорге, и его жену.

Хозяева Зорге в Москве не заметили небольшого перерыва в сообщениях. Зато когда они возобновились, их содержание неожиданно начало нравиться наверху. Он сообщал, что мобилизация была уловкой, чтобы внушить американцам необходимость сосредоточиться на Европе, в то время как японцы смогут начать наступление в южном направлении. С разведчиками советских ВВС, обнаружившими приготовления противника на Дальнем Востоке, расправились так же быстро, как и с агентами в западных странах. Все оставалось по-прежнему: если Сталин был доволен,  никто не смел возражать. Когда немцы, буквально проглотив советские войска на границе, глубоко продвинулись в глубь российской территории, Сталин просмотрел депеши Зорге из Токио и приказал перебросить дивизии с Дальнего Востока на Западный фронт.

На замену Штерну на Дальний Восток прибыл генерал Иосиф Родионович Апанасенко, способный, энергичный офицер, рационализатор — прирожденный борец с трудностями[20]. На войне такие качества были нужны как никогда. Почти сразу же после начала войны советский Генеральный штаб приказал войскам на Дальнем Востоке отправить на запад весь арсенал оружия и амуниции. Услышав возражения штаба, Апанасенко взревел: «О чем вы говорите? Наши войска разгромлены! Понимаете?! Разгромлены!!! Немедленно начинайте погрузку!» Он был единственным в восточной трети СССР, кто четко понимал, что происходит на западе. Хотя Генеральный штаб смягчил свой первоначальный приказ, решив забрать только половину мобилизационных резервов, вскоре после этого направить против немецких войск восемь лучших дивизий, потом еще четыре, потом две. Апанасенко немедленно отправил дивизии, и когда поезда с ними проходили через Куйбышевку-Восточную, пригород Благовещенска, где находился штаб 2-й Дальневосточной армии, добавил к ним резервный обслуживающий персонал, оборудование и продовольствие. Он добросовестно следовал указаниям из Москвы и следил за тем, чтобы отправляющиеся дивизии были полностью укомплектованы техникой и личным составом. Спустя несколько недель на Западном фронте потребовалось еще 4 дивизии. За несколько несколько недель Дальний Восток лишился большей части танков и самолетов. Однако он не мог не замечать одной забавной вещи: пока он раздавал свои резервы, японцы собирали свои у самой границы[21].

Более умудренный человек на его месте был бы уже давно охвачен отчаянием. Но не таков был Апанасенко.  Позитивная энергия била из него ключом. В Генеральном штабе думали, что, образно выражаясь, все запасы в этом чулане уже подъедены до последней крошки; однако Апанасенко вырос в крестьянской семье и мог найти пропитание там, где штабные офицеры умерли бы от голода. Итак, он взялся за дело, и его энергия передавалась всем военным и штатским руководителям Дальневосточного региона. Японцы собирались воспользоваться отсрочкой, вызванной задержкой Гитлера на Балканах, а для Апанасенко она была еще более кстати. Получив от Сталина все необходимые полномочия, он организовал драконовский призыв всех мужчин возрастом до 55 лет. Он объехал все лагеря ГУЛАГа у границы и одел в униформу несколько тысяч «зеков». Также он освободил сотни офицеров, арестованных в ходе чисток. Производство нового оружия и амуниции интенсифицировалось, а учебное оружие — переделано в боевое. Он начал готовить новые дивизии взамен посланных на запад.

Легко было заметить, что наиболее напряженным участком фронта будет отрезок границы от Хабаровска до Ворошилова. Именно в этом районе Апанасенко сосредоточил свои восстановленные формирования. Здесь в их распоряжении были укрепления, строившиеся с 1932 года. Атаки японцев на длинном отрезке границы между Хабаровском и озером Ханка можно было не опасаться благодаря непроходимым болотам. Опасный участок находился в районе Имана, напротив японского форта Хутоу. Из орудий форта можно было вести прицельный огонь по железнодорожным путям, таким образом надежно перекрыв движение по ним. Далее на восток на возвышенностях находились построенные за некоторое время до этого укрепления. Здесь Апанасенко разместил стрелковую дивизию и одну из своих немногочисленных танковых бригад, в которой были старые легкие пехотные танки Т-26 с 45-мм орудиями.

В южном направлении от озера Ханка были расположены три основных оборонительных соединения,  надежно преграждавшие путь неприятелю. На самом берегу озера Ханка, в Турьем Роге, была размещена одна стрелковая дивизия. В 50 милях к югу была опора всего фронта, 105-й укрепленный район, в Гродеково, под защитой двух стрелковых дивизий. Еще в 55 километрах к югу находился 106-й укрепрайон, с центром в Полтавке, под защитой одной дивизии. Далее к югу находились еще четыре укрепрайона, защищавшие нижний узкий сектор Приморского края. Прямо на юг от озера Ханка, в Хорале и Спасске-Дальнем находились в резерве еще две стрелковые дивизии и несколько танковых бригад. Район к северу от реки Мо представлял собой сеть «рек и водоразделов и полное отсутствие естественной линии обороны». Края водоразделов были крутые, но вдоль них передвигаться было просто. Около 30% этой местности было покрыто легко проходимыми лесами. На участке границы между Турьим Рогом и Гродеково простирался густой лес, обозримый, но абсолютно непроходимый. К югу от реки Мо простирались «невысокие холмы с пологими склонами». Лесов там было мало, и основное пространство занимали пахотные земли[22].

Ворошилов был ключом ко всему региону. Там сосредоточивались железные дороги, оттуда можно было отправлять резервы в укрепрайоны на границе. Если бы он был взят, вся система обороны региона разрушилась бы и судьба Владивостока была бы решена — он был бы отрезан от остального мира, с которым его связывали бы только горные дороги. Поэтому Апанасенко сконцентрировал здесь все свои мобильные резервы: две танковых и несколько мотопехотных бригад. У одной из бригад на вооружении были старые легкие пехотные танки Т-26. У другой было чудо военной техники — Т-34; эти танки были каким-то чудом не замечены Генеральным штабом в тот момент, когда все, кроме мусора, уходило на запад. Командование одним из пехотных подразделений Апанасенко поручил одному из лучших офицеров своего штаба, отважному украинцу полковнику Петро Григоренко. А другую,  с Т-34, он отдал одному из ветеранов округа, полковнику Сергею Голицыну. Когда Апанасенко производил инспекционную поездку по бригадам в конце августа, его приятно поразили чудесные превращения, происшедшие с бригадами благодаря новым руководителям. Григоренко он знал и уважал. Голицын был специалистом по танкам. Он входил в окружение Тухачевского и чудом избежал гибели. Когда они прогуливались вдоль грязной колеи, оставленной железными гигантами, Голицын остановил генерала и посмотрел ему в глаза. «Товарищ генерал, спасибо, что дали мне шанс», — сказал он. Апанасенко ответил ему таким же прямым и честным взглядом. «Спасибо, что дали мне шанс доказать, что я не предал Родину», — закончил Голицын. Генерал похлопал его по плечу. Он знал, что теперь шанс есть у них обоих.

Даже его оптимизм в то время нужно было чем-то подогревать. В новостях с запада постоянно чувствовался дух катастрофы. Как раз в тот период немцы окружали большую группу советских войск, оборонявших Киев. Он думал, не там ли сейчас сражаются его сибиряки, отосланные им на далекий фронт за одиннадцать часовых поясов.