Французская косичка - Энн Тайлер

в Сидаркрофт, рядом с моими родителями. Наш район вовсе не запретная зона или что-то в этом роде.

– Ну разумеется, я понимаю, – торопливо перебил Джеймс. – Я просто хотел сказать, что, на мой взгляд, балтиморцы любят… классифицировать.

– Люди вообще любят классифицировать.

– Ладно, окей…

– А как насчет того, что выдала твоя мама, когда мы уезжали?

– А что?

– «В следующий раз вы должны приехать на выходные, – сказала она. – Приезжайте на пасхальные каникулы! Соберутся все, и ты увидишь, что такое большая семья!»

Серена невольно заговорила нагловатым тоном болтливой домохозяйки, хотя это совсем не было похоже на Дору. И Джеймс это заметил; он бросил на нее короткий пронзительный взгляд:

– А что не так?

– Просто это прозвучало немножко осуждающе. Вроде как «Бедняжка Серена, у нас ведь настоящая семья, а у тебя маленькое жалкое подобие».

– Она не говорила про «настоящую семью». Ты сама только что напомнила, что она сказала «большая семья».

Серена не стала возражать, но уголки ее рта печально опустились.

«Мы – полноценное обширное и открытое семейство, а вы – несчастная маленькая замкнутая семейка» – вот что на самом деле имела в виду Дора, но Серена не собиралась спорить с Джеймсом по этому поводу.

Проблема обширных семейств в их крайне узком подходе к необширным семьям.

Поезд замедлял ход. «Вилмингтон! – прозвучало из репродуктора. – Будьте осторожны при выходе из вагона, леди и джентльмены…»

За окном со стороны Серены показалась залитая солнцем платформа, усеянная пассажирами, которые выглядели такими радостными и воодушевленными, словно посадка на этот поезд была мечтой всей их жизни.

Серена вспоминала рождественский подарок, который ее родители преподнесли Джеймсу. Он пришел к ним на ужин за день до отъезда домой на каникулы, и когда все уселись за стол, на пустой тарелке перед ним лежала длинная плоская коробка. Серена смутилась. Пожалуйста, пускай это будет что-нибудь не слишком личное, не слишком… очевидное! Даже Джеймс почувствовал себя неловко.

– Это мне? – удивился он.

Но когда он открыл коробку, Серена с облегчением выдохнула. Внутри оказалась пара ярко-оранжевых носков. По верхнему краю каждого шла черная полоска с надписью БАЛТИМОРСКИЕ ИВОЛГИ[1] со стилизованным изображением иволги по центру.

– Теперь, когда ты живешь в Балтиморе, – пояснил отец Серены, – мы подумали, что тебе стоит одеваться соответствующе. Но поскольку мы не хотим, чтобы у тебя были из-за этого проблемы в Филадельфии, то выбрали такую деталь одежды, которая скроет опасные свидетельства, пока ты не поддернешь вверх брючины.

– Весьма предусмотрительно, – улыбнулся Джеймс и настоял, что должен надеть их прямо сразу, и важно расхаживал по гостиной без туфель до самого начала ужина.

Он и не догадывался, что на самом деле родители Серены вовсе не были спортивными фанатами. Они, скорее всего, не смогли бы назвать имени ни одной «Иволги» – или «Ворона», если уж на то пошло. Старание, которое они, должно быть, приложили, чтобы придумать этот подарок, растрогало Серену до глубины души.

Джеймс, сидевший рядом, окликнул ее:

– Эй.

Серена не отозвалась.

– Эй, Ренни.

– Что.

– Мы уже начинаем ссориться из-за родственников?

– Я не ссорюсь.

Поезд дернулся и покатил дальше. Человек с портфелем, бредущий по проходу, кажется, заблудился. Женщина позади них, та, с умиротворяющим голосом, проговорила:

– Дорогая моя. Милая. Мы непременно обсудим это с руководством во вторник. Слышишь меня?

– Поверить не могу, что она до сих пор висит на телефоне, – пробормотала Серена.

Не сразу, но Джеймс ответил.

– А я поверить не могу, что это деловой звонок, – прошептал он. – Ты бы догадалась?

– Никогда.

– Только не говори мне, что деловые женщины ведут себя так же, как мужчины.

– Ладно, ладно, не будем сексистами, – рассмеялась она.

Он взял ее за руку и сплел свои пальцы с ее.

– Давай начистоту. Мы оба были на взводе. Верно? Родители иногда сильно напрягают.

– Мне можешь не рассказывать, – согласилась она.

Дальше они ехали в уютном молчании.

– А ты заметила, как мама отозвалась о моей бороде? – неожиданно спросил он. – Если мы об осуждении.

– А что там было?

– Когда она показывала тебе фотоальбом. Добралась до моих школьных лет – и: «А вот Джеймс на выпускном. Правда, он милый? Это еще до того, как он отпустил бороду». Моя борода ей покою не дает. Она ее ненавидит.

– Что поделаешь, она же мать. Матери всегда ненавидят бороды.

– Первый раз, когда я появился дома с бородой, на первом курсе колледжа, отец предложил мне двадцать баксов, чтобы я ее сбрил. «И ты туда же?» – расстроился я. А он сказал: «Я лично ничего не имею против бороды, но твоя мать говорит, что скучает по твоему красивому лицу». «Отлично, – сказал я. – Если хочет видеть мое лицо, пускай разглядывает мои старые фотографии».

– Но на выпускном фото ты выглядишь очень даже привлекательно, – улыбнулась Серена.

– Но ты-то не считаешь, что мне следует сбрить бороду, правда?

– Нет-нет. Мне нравится твоя борода. – Она ласково сжала его руку. – Просто мне было приятно увидеть еще и версию «до».

– С чего бы?

– Ну, теперь я знаю, как выглядит твое лицо.

– Ты переживала, что не видела моего лица?

– Не переживала, а… в общем, я всегда думала, что когда вырасту и, предположим, встречу мужчину, за которого соберусь замуж, и у него вдруг будет борода, я попрошу его, если он не против, сбрить ее разок перед свадьбой.

– Сбрить!

– Только один раз. На две крошечные минутки, чтобы я смогла увидеть его лицо, а потом пускай отращивает ее обратно.

Джеймс выпустил ее руку и слегка отодвинулся, разглядывая Серену.

– Что такое…

– А если он откажется? – спросил Джеймс. – Если он скажет: «Вот я таков: парень с бородой. Можешь принять меня таким или уйти».

– Ну ведь если он… – Серена умолкла.

– Ведь если он – что? – не унимался Джеймс.

– Если у него… окажется безвольный подбородок или типа того…

Он не отводил глаз.

– Да не знаю! – сдалась она. – Я просто хотела бы выяснить, во что ввязываюсь, вот и все.

– И если бы у него оказался безвольный подбородок, ты бы ему ответила: «Ой, прости, кажется, я не могу выйти за тебя замуж».

– Я не говорю, что не вышла бы за него, я хочу сказать, что желала бы выйти замуж информированной. Желала бы знать, с чем имею дело.

Джеймс угрюмо уставился на спинку сиденья перед ним. И не сделал попытки вновь взять Серену за руку.

– Ну Джееееймс… – нежно протянула Серена.

Тишина.

– Джеймс?

Он резко повернулся, словно принял какое-то решение.

– С того момента, как мы начали планировать эту поездку, – начал он, – ты возводишь… стены. Устанавливаешь границы. Не ночевать в одной комнате, приехать только