Святой закрывает дело - Лесли Чартерис

Ночь стояла тихая, и на этом участке дороги не было никакого движения транспорта. Святой выключил двигатель автомобиля, потом вслушался – а слух у него был необычайно чуткий – в тишину такую глубокую, что послышался шелест одежды Пат, когда она шевельнула рукой.

Но тишина не была полной, просто отсутствовали какие-либо отдельные звуки. А потом выделился звук, такой слабый и убаюкивающий, как тихое жужжание. Невнимательный человек мог принять его за колебание воздуха.

– Динамо-машина, – сказал Святой, открыл дверцу автомобиля и вышел на дорогу.

Патриция схватила его за руку:

– Куда ты, Саймон?

В темноте сверкнула белозубая улыбка.

– Собираюсь полюбопытствовать. Возможно, это просто обычный гражданин запустил динамо-машину, чтобы в доме было электричество, – хотя она звучит гораздо мощнее, чем динамо-машины в домашних электростанциях. Неужели обыватель использует динамо-машину для получения таких мощных электрических разрядов, чтобы доставить удовольствие своим деткам? В последнее время жизнь стала совсем скучной, но кто знает...

– Я пойду с тобой.

Святой нахмурился. «Патриция Хольм, – любил повторять он, – ежедневно с того самого дня, как мы познакомились, прибавляет мне два седых волоса в голове». Еще с той первой встречи в Девоншире и последующих напряженных дней, когда они вместе охотились за человеком по кличке Тигр, Святой вынужден был признать: уберечь эту девушку от неприятностей – занятие безнадежное. И сейчас он даже не пытался отговорить. Она сама была себе законом. Она обладала такой удивительной храбростью, о которой любая другая девушка и мечтать не могла, храбростью такой неистовой и прекрасной, что Святой считал: ей следовало родиться мужчиной, если бы она не была так парадоксально женственна. Словом, она была Патрицией Хольм, и все тут...

– Хорошо, детка, – беспомощно согласился Святой.

Она уже стойла рядом с ним. Пожав плечами, Святой сел на водительское место и отогнал машину на несколько ярдов с таким расчетом, чтобы ее габаритные огни не были видны из дома. Потом он присоединился к Пат, стоявшей в начале аллеи.

Они вместе пошли к дому. Тот стоял за забором в саду, густо засаженным деревьями. Святой осторожно обследовал калитку, нашел сигнальное устройство, опытной рукой отключил его, а потом отодвинул засов и впустил Патрицию. С этого места, глядя вверх, они могли видеть в окне верхнего этажа пробивающийся сквозь шторы странный холодный мерцающий свет.

Фасад дома оставался темным, а окна закрыты, к тому же они наверняка были оборудованы сигнализацией.

Святой не пытался вскрыть ни одно из окон, поскольку у него с собой не было инструмента. Относительно дверей он знал, что парадная несомненно прочна, а вот задние часто легкоуязвимы, ведь разумно мыслящий и добропорядочный домовладелец не мог и представить себе, что первоклассный грабитель решит воспользоваться ходом для прислуги. Соответственно, Святой направился вокруг дома, Патриция – за ним.

Они двигались по траве, все еще влажной как губка от дождей, непрерывно ливших последние шесть дней. Жужжание динамо-машины теперь слышалось отчетливо, одновременно стал слышен и шум мотора, ее вращавшего. На мгновение им показалось: шум идет откуда-то прямо из-под ног.

Потом они повернули за угол дома, и Святой остановился так неожиданно, что Патриция оказалась впереди на пару шагов.

– Интересно, – прошептал Святой.

При дневном свете все имело бы совершенно обычный вид. Во многих загородных особняках есть оранжереи, и вполне допустимо: садовод-энтузиаст пристроил к дому теплицу в двадцать пять ярдов длиной и такой высоты, что над головой даже у высокого человека оставалось фута четыре свободных.

Но оранжерея, ярко освещенная в половине двенадцатого ночи, – зрелище необычное. А проницательному человеку, такому, каким был Святой, случай представлялся еще более экстраординарным: дары природы, ради которых устраивалась столь яркая иллюминация, оказались сокрыты от глаз внешнего мира плотными занавесями, задернутыми за стеклом.

Саймона Темплера не нужно было уговаривать попытаться поглубже проникнуть в эту тайну. Он бесшумно приблизился к месту, где между занавесями светилась щель шириной дюйма в два. Девушка шла рядом с ним.

Вдруг он почувствовал, что Патриция Хольм сжала его руку своими слегка дрожащими руками.

В интерьере оранжереи отсутствовали горшки и вазы – четыре пятых ее пространства оставалось пустым. Пол был грубый цементный, по бокам приподнимавшийся фута на три, с желобом для стока воды. В дальнем углу оранжереи был привязан настоящий живой козел.

В другом конце помещения возвышалось нечто вроде подмостков на бетонных опорах, где стояло четверо мужчин.

Святой окинул их взглядом. Трое стояли вместе, группой: маленький толстяк, с лысой головой и в роговых очках, высокий худой мужчина лет сорока пяти, с высоким лбом и седой шевелюрой, и мужчина помоложе, в пенсне и с блокнотом. Четвертый находился в стороне от них у большого распределительного щита, на котором то там, то здесь вспыхивали маленькие лампочки, похожие на те, которые используются в радиоаппаратуре. Он был седоголовый, среднего роста, в возрасте от шестидесяти до восьмидесяти лет. В помятой и грязноватой одежде.

Однако при первом осмотре взгляд Святого ни на чем особенном не задержался.

Но там, на цементом полу, находилось еще что-то между четверкой людей и привязанным в противоположном конце оранжереи козлом. Оно медленно свивалось и клубилось на полу, совсем не подымаясь вверх, казалось, что внутри оно пульсирует и вихрится, как бы тщетно сопротивляясь громадной силе, давящей на него. Это было похоже на облако, но такого облака в небе никогда не увидишь – бледно-фиолетовое облако, облако, вылетевшее из ада. На его поверхности там и сям вспыхивали искры, словно маленькие кометы, и мелькали всполохи огня, появляясь и мгновенно исчезая. Облако двигалось и как бы фосфоресцировало изнутри. Оно не стелилось бессмысленно по полу, а, словно живое, нацеленно подкрадывалось.

Потом Святой описывал это облако как огромного отвратительного светящегося червя, ползущего боком. Вытянувшись в линию от стены до стены оранжереи, оно выгибалось вперед небольшими толчками и становилось все ярче и ярче до тех пор, пока не засверкало по всей поверхности режущим глаза светом.

Поначалу казалось: оно ползет медленно, но потом Святой понял, что это впечатление обманчиво. Облако двигалось со скоростью бегущего человека и нацеливалось на совершенно определенный объект. Им был привязанный у дальней стены козел, застывший от ужаса и вытаращенными глазами смотревший на облако, которое накатывалось на него с неумолимостью морского прилива.

Святой быстро взглянул на помост и понял, почему облако двигалось так осмысленно. Седоволосый человек держал в одной руке какой-то предмет из блестящего металла, похожий на небольшой электрический излучатель. И поводил им из стороны в сторону. Вероятно, из этого предмета исходила движущая облаком сила.

Святой перевел взгляд на облако. В этот момент оно краем коснулось окаменевшего животного.

Снаружи Святой не услышал никакого звука. Но вот выплеснулось огромное шипящее пламя – и вдруг то место, где стоял козел, опустело, только призрак животного, очерченный дрожащей линией, короткое мгновение как бы парил в воздухе. Потом, словно сила, породившая его, иссякла, призрак почернел. Еще секунду его было видно, а затем в воздухе осталась горстка черной пыли, да еще к потолку подымался синеватый дымок. Фиолетовое облако же медленно раскручивалось и растекалось по полу озерцом клубящегося тумана.

Вероятно, его сила исчерпалась – видно было, как тускнели огоньки, все еще словно невесомые светлячки вспыхивающие в нем. Это случилось, как только седоголовый человек опустил блестящий металлический предмет, который управлял облаком, и повернулся к трем мужчинам, наблюдавшим за ходом опыта.

На мгновение Святой окаменел.

Потом с каким-то странным тихим смешком он потянул Патрицию назад и сказал:

– Уходим отсюда. На сегодня мы видели достаточно.

Однако он ошибался, поскольку приключение на этом не завершилось.

Когда Святой повернулся, то чуть не врезался в гиганта, стоявшего за спиной, однако в данной ситуации он не собирался извиняться, а отреагировал молниеносно, чего гигант никак не ожидал. Когда один человек наставляет на другого револьвер, предполагается, что, прежде чем приступить к каким-либо действиям, произойдет обмен проясняющими ситуацию репликами, но Святой пренебрег условностями.

Более того, он считал, что, когда ему противостоит вооруженный человек чуть ли не вдвое крупнее его, нет нужды медлить и применение самых грубых боевых приемов оправдано. Левой рукой он толкнул руку гиганта с пистолетом в сторону и вдобавок мощно лягнул подкованным ботинком.