Параллельный перпендикуляр - Владимир Ильин

Дальше в сознании у Геника был какой-то провал, и опомнился он от утренней прохлады. Он бежал куда-то по тротуару, и фуражки на нем не было, один рукав был порван, второй – в чем-то испачкан, левую ладонь саднило – из глубокой царапины на ней (и откуда она только взялась?) капала кровь, в правой руке был зажат бесполезный пистолет, а перед глазами все расплывалось, будто кто-то повернул случайно регулятор резкости зрения не в ту сторону. А рядом с Геником, задыхаясь и прижимая локти к бокам, неумело бежал не кто иной, как агент "параллельного мира" Андрей Огюстович Коблар…

Они молча пробежали по Первой Перпендикулярной, затем через проходные дворы выскочили на Угловой бульвар, где успели вскочить на подножку трамвая, доехали до Треугольной площади, а оттуда было уже рукой подать до Ржавого квартала…

Погони сзади пока не наблюдалось, и Геник спрятал пистолет в кобуру под мышкой.

Когда дыхание совсем кончилось, они, не сговариваясь, забежали в первый попавшийся подъезд и забрались под лестницу. Здесь было темно, тихо, пахло гнилью и почему-то дамскими духами. Сверху в лестничный пролет что-то равномерно капало, и Генику показалось, что это капает чья-то кровь.

– По-моему, молодой человек… настала пора… объясниться, что все это значит, – глухо прозвучал во тьме рядом с Геником еще задыхающийся от бега голос Коблара.

Геник судорожно вздохнул. Его тряс непрекращающийся озноб, и эта дрожь не давала произнести ни слова.

– Начните со своего имени, – посоветовал Коблар. – Не могу же я постоянно называть вас молодым человеком…

– Г-геник, – клацая зубами, сказал юноша.

– Прошу прощения?

– Геннадий… Геннадий М-мезенцев…

– Я вижу, у вас зуб на зуб не попадает, Геннадий. Замерзли? – участливо спросил Коблар.

Точно таким же тоном Никита раньше справлялся, не хочет ли Геник есть, когда тот, будучи в увольнении, приходил к брату в студенческое общежитие. Будущий перпендикуляр был всегда зверски голоден и в мгновение ока расправлялся с кефиром и батоном, не придавая сей трапезе абсолютно никакого значения. Лишь много позже до Геника дошло, что он тогда съедал, наверное, весь дневной рацион Никиты, обрекая его тем самым на вынужденную диету…

От воспоминаний защипало в глазах, и неожиданно для самого себя юноша разрыдался, как несправедливо наказанный ребенок.

– Что такое, Гена? – глупо спросил историк, растерявшись. Рука его нашла во тьме руку Геника и крепко сжала ее. – Что произошло? Да прекратите же, наконец, истерику! Ведь вы – мужчина, в конце концов!

Этот аргумент не мог не подействовать. Геник взял себя в руки и все рассказал своему спутнику.

Коблар долго молчал, потом сказал, поглаживая Геника по руке:

– Ну что ж, поздравляю вас – хотя это возможно, звучит не к месту в данных обстоятельствах…

– С чем? – не понял Геник.

– С тем, что вы прозрели, – торжественно и непонятно произнес историк. – Наконец-то у вас открылись глаза на то, что происходит вокруг… Признаться, первоначально, когда вы ворвались в мою темницу, таща за шиворот этого толстого охранника, я подумал, что вы… гм… повредились рассудком, но сопротивляться своему освобождению не стал. Понимаете, Геннадий, терять мне все равно уже было нечего – ведь всем известно, что, попав в ваше заведение, люди обратно не возвращаются… И еще. Признаюсь, при… э-э… нашей первой встрече с вами я возненавидел вас. Простите, но вы мне тогда показались одним из винтиков огромной, безжалостной машины для пыток, каковой является ваша Перпендикулярность… Господи, слово-то какое подобрали!

Геник вспомнил, как человек, жарко дышащий сейчас ему в лицо, несколько часов назад умолял передать молоко больному ребенку, и ему стало невыносимо стыдно и горько. Он хотел было что-нибудь сказать, все равно, что именно, лишь бы заглушить стоны совести, – но в этот момент где-то наверху с грохотом распахнулась дверь, послышалась короткая, но очень яростная перебранка, потом дверь захлопнулась, и кто-то стал спускаться по лестнице, что-то бормоча себе под нос.

Геник и Коблар притихли, стараясь ни звуком не выдать себя.

Это была женщина средних лет, которая вела на прогулку огромного черного пса. Геник прислушался и различил, что она бормотала: "Нет, так дальше продолжаться не может! Сколько можно напоминать ему, чтобы свет в ванной после себя гасил!.. Рассеянный он, видите ли!.. Ничего, вот напишем куда следует, что – "параллельный", тебя сразу от рассеянности вылечат! Да и комнатка твоя освободится тогда, а то эта коммуналка мне уже осточертела!"…

Пес сунулся было под лестницу, учуяв там беглецов, но женщина, занятая своими мыслями, шлепнула его машинально по морде концом поводка и проследовала на выход.

Коблар вздохнул.

– Ну ладно – сказал он. – Надо что-то делать, вы не находите, Геннадий? Как-то ненадежно мы здесь сидим… Вот вы, например, куда собираетесь свои стопы направить?

– Нас уже наверняка по всему городу ищут, – уклонился от прямого ответа Геник- Небось, подняли по тревоге все дежурные наряды…

Он представил себе, как обер-перпендикуляр, бледный от бешенства, брызгая слюной, инструктирует Окурка и Коротышку: "Найти и доставить мне этих сукиных сынов живыми или мертвыми!.. Головой отвечаете!"

– Так что, Андрей Огюстович, у нас с вами один выход, – вслух сказал он.

– Это какой же? – с интересом спросил историк.

– Ну как же?-удивился юноша. -Вы еще спрашиваете! Поймите, нам теперь абсолютно некуда деваться. Они же нас из-под земли достанут, у них же почти в каждом доме – осведомители, уж я-то знаю!.. Уходить нам надо, Андрей Огюстович, уходить! И как можно скорее!

– Да что вы загадками излагаете? – с досадой воскликнул Коблар. – Куда мы с вами можем уйти?

– В ваш мир, – не без торжественности сказал Геник. – Через "дыру" то есть… В тот мир, откуда вы прибыли к нам. Я знаю, у вас там все по-другому, но я согласен… Возьмите меня с собой, а? Ведь у меня здесь больше никого нет из родных… А там я пригожусь, вы не сомневайтесь! Я же всю их систему как свои пять пальцев, да и методы тоже…

– Постойте, постойте, – перебил его Коблар. – Вы что же, по-прежнему считаете, что я какой-то шпион из параллельного мира?!

– Вы только не обижайтесь, Андрей Огюстович… Я вовсе не считаю вас врагом. Какой же вы враг? Ведь вы к нам с добром пришли!

И Геник выложил Коблару суть своих недавних прозрений в отношении "параллельных".

Он ожидал, что его спутник вот-вот прервет его и скажет что-нибудь вроде: "Ну что ж, я рад, что вы, наконец, поняли, в чем суть нашей работы, и поэтому вас стоит взять с собой в другой мир". Однако Коблар молча выслушал его до конца, а потом с горечью простонал:

– Боже мой, Боже мой!

– Что такое? – растерялся Геник.

– Ничего-то вы, оказывается, не поняли! Значит рано я радовался – видно, глубоко в вас засела эта бредовая идея…

– Какая идея?

– Да нет никакого "параллельного мира"! – сердито воскликнул историк. – Нет никаких "дыр", ведущих из одного мира в другой! Нет никаких шпионов, вредителей, саботажников… этих ваших… "параллельных"! Нет и быть не могло!

– Как – нет? – прошептал Геник, не веря своим ушам. – А что же тогда, по-вашему, есть?

– А есть, – наставительно, как на лекции для своих студентов, сказал историк, – совершенно безумная идея некоего полушизофреника, дорвавшегося до руля власти. Идея-фикс, которая была превращена в общегосударственную доктрину и которой были принесены в жертву тысячи, миллионы ни в чем не повинных людей!.. И, знаете, Гена, что самое страшное? То, что подобное уже не раз бывало в нашей – да и не только в нашей – истории! Взять хотя бы прошлый век… Вы что, думаете, случайно на исторические исследования по этому периоду был наложен гриф строгой секретности? Нет, дело в том, что весь двадцатый век в отечественной истории был веком претворения в жизнь якобы великих, а на самом деле – маниакальных идей! Это был век мифов, и, рано или поздно, должен был наступить крах этих мифов, а когда он все же наступил, и страна была поглощена хаосом и развалом, то, рано или поздно, должен был прийти следующий, еще более страшный маньяк с очередной, еще более бредовой идеей… И он пришел в лице так называемого Великого. А известно ли вам, что еще полвека назад этот самый "Великий" издавал некую бульварную газетенку, в которой активно проповедовал свою идею о "происках и кознях пришельцев из параллельного мира"? Сейчас уже почти никто не помнит, а те, кто помнит, никогда не выскажут это вслух, как над этими выдумками потешалась общественность… А маньячок-то – боком-боком вылез в политику, потом, неизвестно как, очутился, так сказать, на троне… И вот тут выяснилась одна прелюбопытнейшая штукенция, милый мой Геннадий. Оказывается, будучи возведенной в ранг государственной политики, шизофреническая концепция весьма удобна и выгодна обществу… Раз есть враги – значит на них можно списывать все беды экономики, просчеты в политике и просто преступления против своего народа! Это во-первых… Во-вторых, половину этих врагов можно уничтожить, а другую половину – загнать в концлагеря и тюрьмы и вовсю эксплуатировать их бесплатный, рабский труд!..