О мышлении в медицине - Гуго Глязер

И если в макрокосмосе происходит правильное круговращение светил, нарушение которого приводит к катастрофам, то нечто подобное наблюдается и у человека. Ведь в нем все движется: также и в нем происходит круговращение на основании вечных законов, не поддающихся изменению. Ибо болезни возникают вследствие изменений четырех основных веществ, вследствие избытка или недостатка того или иного сока, вследствие неправильного соотношения между ними, застоя воздуха, 4 слизи или желчи, словом, вследствие расстройств в обращении одного из соков.

Душа, по представлению Платона, состоит из двух частей, бессмертной и смертной; последнюю можно сравнить с вегетативной нервной системой, т. е. с симпатическим и блуждающим нервами. То или иное состояние тела может вызывать заболевания души; «Неразумие есть болезнь души». Наблюдаются два вида неразумия: сумасшествие и неведение. Все то, от чего человек при этом страдает, в какое бы состояние он ни пришел, следует рассматривать как болезнь. Итак, Платон знает два вида психозов — манию и слабоумие.

Между телом и душой должно быть состояние соразмерности, уравновешенности; ни одна часть человеческого организма не должна брать верх, с тем чтобы таким образом создавать несоразмерность. «Как для здоровья и болезни, так и для добродетели и порока не существует большей соразмерности (или же несоразмерности), чем между душой и телом. Но мы этого не видим и не думаем о том, что, если сильная и во всех отношениях великая душа сочетается со слабым и ничтожным телом, то живое существо в целом некрасиво, так как оно, в отношении важнейших соразмерностей, несоразмерно… Для обеих частей существует единственный путь спасения: не приводить в движение ни души без тела, ни тела без души, дабы и одно и другая, помогая друг другу, приходили во взаимное равновесие и таким образом оставались здоровыми. Итак, человек, занимающийся наукой или каким–нибудь иным напряженным умственным трудом, должен производить также и движения телом, занимаясь гимнастикой. И тот, кого заботит развитие его тела, должен также оказывать противодействие этому, посредством деятельности своей души, занимаясь музыкой и философией любого направления — если он хочет, чтобы его по справедливости называли и красивым физически и в то же время действительно разумным».

Итак, это и терапия и в то же время профилактическое мышление. В общем Платон относился к медицине и к врачам строго, хотя Гиппократа ценил высоко. Во всяком случае он не был врачом по профессии. Возможно, что именно поэтому он многое видел более ясно. В следующих положениях он высказывает во всяком случае правильную мысль (следует подумать хотя бы о невротиках и об истерических людях): «Только в том случае, если ты согласен прежде всего предоставить в мое распоряжение свою душу и поговорить о ней, я приложу лекарство к твоей голове, страдающей от болей».

В другом месте он говорит: «Если человек применением лекарств подавляет течение болезни (в противоположность ее продолжительности, определенной судьбою), то из малых зол обыкновенно возникают большие, из редких – частые. Поэтому все подобные страдания следует регулировать образом жизни, пока для этого еще есть время. Но нельзя применением лекарств порождать большее зло». Платон говорит также, что любое течение болезни каким–то образом напоминает природу живого существа. Болезнь не есть нечто самостоятельное, противопоставляющее себя состоянию здоровья, как если бы она была сторонним существом; она скорее является как бы совладельцем пораженного организма, она ведает некоторой частью того, что совершается в жизни организма, не как инородное тело, а как сама жизнь. Прошло много времени, пока это положение было воспринято врачебным мышлением.

Благодаря универсальному содержанию познаний ученого тех времен, т. е. философа, Платон связывал свои представления о четырех основных веществах с математически–геометрическими представлениями: пирамида соответствует огню, куб соответствует земле, октаэдр параллелен воздуху, эйкосаэдр с его 20 равносторонними трехугольниками можно сравнить с водою. Только неодинаковость веществ формы порождает движение. Одинаковость формы тождественна покою. Но человеческое тело требует движения, требует побудительных сил, круговорота. В своем сочинении о природе Платон прибегает к образному языку, даже в кажущихся столь сухими анатомических описаниях. Для Платона этот мир является прекраснейшим и совершеннейшим космосом, но человека он считает микрокосмосом, помещенным во вселенную как его часть.

В то время как у Платона философское мышление было на переднем плане, Аристотель, этот выдающийся естествоиспытатель IV века до нашей эры, блестящий наблюдатель, описавший разных животных, был систематически мыслившим исследователем одушевленного мира. Но на медицину он оказал не особенно благоприятное влияние, так как, не задумываясь, перенес на человека все то, что он нашел при анатомических исследованиях животных, а позднейшие естествоиспытатели и врачи сохраняли эти представления. Это продолжалось более 2000 лет, пока Везалий не положил основания истинной анатомии.

Кроме того, мышление Аристотеля было вполне телеологическим: все целенаправлено. Это было его основной мыслью, а так как его учение было усвоено каждым образованным человеком уже ввиду высокой ценности его естественнонаучных описаний, то оно в сущности задерживало развитие мышления и исследования в медицине и ее дальнейшие успехи, хотя «Естественная история» Аристотеля еще в наше время является классической и заслуживает ознакомления с ней.

В ближайшие после Гиппократа времена наблюдались, как это можно понять, отступления от его учения. Прежде всего ученые убедились в том, что они очень мало знают анатомию и физиологию нормального человека; в связи с их попытками заполнить эти пробелы возникла медицинская школа, в большей степени основанная на теории и поэтому названная догматической. Она придавала особое значение «пневме», веществу, поступающему в кровеносные сосуды вместе со вдыхаемым воздухом. Независимо от оценки значения этой школы следует сказать, что она продолжила путь к успехам в медицине, хотя последние оказались возможны лишь в Александрии.

Там еще при жизни Александра Македонского и в еще большей степени при его преемниках возник настоящий университет, а огромная библиотека, основанная Птолемеями и постепенно пополняемая, делала возможной научную работу. Это послужило на пользу врачам, которым, кроме того, впервые было разрешено вскрывать трупы. Поэтому, начиная с III века до нашей эры, в Александрию стали стекаться врачи, среди которых, естественно, были и выдающиеся. Наиболее значительными из них были Герофил и Эрасистрат. Герофил, много сделавший в области анатомии и физиологии, несмотря на это, оставался верен учению Гиппократа; он только дополнил его своими мыслями, но в общем оставался практическим врачом, руководствовавшимся своим опытом. В отличие от него Эрасистрат отклонял учение Гиппократа и всю косскую школу; он хотел построить систему медицины как часть естественных наук. Кровь и пневма были для него веществами, определяющими жизнь человека: кровь, которая благодаря приему пищи поступает в отдельные органы, таким образом, упорядочивает отправления в теле, пневма же придает силы; она является носителем энергии и поэтому для жизни более важна, чем все другие начала. Движущей силой для притока как крови, так и пневмы считалось то, что впоследствии называли боязнью пустоты (horror vacui), т. е. присасывающая сила. Для крови сердце является центральным органом, а кровеносные сосуды — путями; для пневмы исходным местом служит скорее всего легкое, но оттуда пневма переходит через сердце и печень также и в головной мозг, вследствие чего в сущности есть два вида пневмы: есть также и психическая, использующая нервы в качестве своих путей.

Таковы нормальные процессы; если они нарушаются, то возникают болезни, причем как причину расстройства следует назвать плетору, переполнение неиспользованными, непереваренными веществами. В случаях, когда плетора становится стойкой, возникает болезнь. Таким образом, Эрасистрату болезнь представляется местным процессом, причем он в противоположность своим предшественникам рассматривает лихорадку не как болезнь, а как симптом. В настоящее время мы можем оценить значение Герофила и Эрасистрата только на основании влияния, какое они оказали на врачей своего и последующего времени. Это влияние было чрезвычайно велико, и из этого можно заключить, что их теория и практика имели большее значение, чем можно было бы думать на основании их сочинений, дошедших до нас в виде отрывков. Все же огромное значение александрийцев для развития медицины вне всяких сомнений. Следует упомянуть о двух достижениях, относящихся к хирургии: они научились применять оглушающее, т. е. обезболивающее лекарство — мандрагору и перевязывать кровеносные сосуды при ампутациях конечностей. Это были огромные успехи.