Евангелие от змеи - Пьер Бордаж

—Ваш брат?

—Он был миссионером в Колумбии. Вернулся однажды с пятимесячным мальчиком, которого крестил и назвал Иисусом. Брат попросил нас оставить ребенка у себя и воспитывать его до совершеннолетия. Еще он сказал, что однажды этот ребенок заставит мир говорить о себе, что его приход на Землю станет началом новых времен.

—Ваш брат был священником и рассказывал подобные... говорил такие вещи?

Она с силой поставила чашку на блюдце. Это была суровая, что называется "от сохи", женщина, которой было так же уютно со свадебным фарфором, как секретарше в мини-юбке, застрявшей в лифте с BJH и заместителем главного редактора. Она напомнила Марку его тетушек, которые всю жизнь провели на земле и стали похожи на старые корявые деревья, она возвращала его —циничного ощипанного петушка с парижского птичьего двора—кдеревенским корням, к тому первозданному, напоенному чистотой миру, который будто бы существовал только в его детских воспоминаниях.

—Мой брат был... странным, он тогда словно с ума сошел. Робер —мой муж —и я, мы даже решили, что у него начинается приступ малярии. Он уехал среди ночи, оставив нам Иисуса, и больше мы ничего о нем не слышали.

Марк допил кофе и взял из жестянки еще один бисквит.

—Иисус был... обычным ребенком?

Мать и дочь обменялись взглядами. Марк сделал стойку, но не стал доставать диктофон из кармана куртки, боясь заморозить хрупкую атмосферу доверия, воцарившуюся в комнате, согретой огнем очага. Ему оставалось одно —положиться на профессиональную память: в повседневной жизни он забывал о миллионе вещей —о днях рождения, списках необходимых покупок, родительских собраниях, свиданиях с Шарлоттой и сворой ее друзей, —но только не о рабочих делах...

Марк порылся в карманах куртки, ища пачку "Кэмела".

—Ничего, если я покурю?

—Нет-нет, Робер курил "Голуаз". Без фильтра. Табак убил бы его, но его опередил тот проклятый фургон. По утрам он кашлял хуже чахоточного.

Дочь встала, чтобы принести Марку пепельницу.

Марк спросил себя, почему она не говорит, но тут же вспомнил, что какой-то загадочный вирус поразил большую часть ее мозга и она нема с самого рождения. И все-таки ему казалось, что он угадывав! в ее черных глазах глубину и напряженное внимание —свидетельство ума, причем ума глубокого.

Нет, тут было нечто иное, во всяком случае, не то, что принято считать умом на тусовках и междусобойчиках "заклятых друзей": эта девушка —кстати, как ее зовут? —смотрела на людей и события "нетронутым" взглядом, в котором не было ни предвзятости, ни осуждения. Он прикурил сигарету от всепогодной зажигалки —"барашек в бумажке" всем журналистам отдела культуры "EDV" от одного издания, у которого закончились не только рекламные идеи, но и перспективные рукописи.

Сладость никотиновой "дозы" доставила Марку такое острое удовольствие, что он тут же почувствовал себя виноватым. Он не курил целых восемь лет, потом снова начал, встретив Шарлотту, которая смолила две пачки в день. Она заявляла, что лучше умрет от рака легких, чем подвергнет себя риску "разжиреть". Снобка Шарлотта с превеликим удовольствием курила за завтраком, выпуская дым в лицо Марку, и не считала это моветоном.

—Господи, конечно, он любил конфеты и проказничал, —ответила наконец на вопрос Марка женщина — как все матери, в том числе приемные, она обожала говорить о своих детях.

Марк взглядом попросил ее продолжать.

—И все-таки он не был обычным ребенком. Когда ему исполнилось десять, стали твориться странные вещи. Учительница Иисуса может лучше меня рассказать вам об этом.

—А что именно происходило?

Женщина встала, присела перед камином на корточки и поворошила дрова кочергой. На ее лице и волосах вспыхнули отсветы огня. Злясь на себя, Марк раздавил окурок в пепельнице. После каждой выкуренной сигареты он клялся себе завязать, но его решимость растворялась в болоте повседневности, ему снова стало трудно подниматься пешком к себе на седьмой этаж —в доме не было лифта. Сердце выскакивало из груди, он никогда не забывал, что несколько мужчин в его семье умерли от инфаркта как раз на пятидесятилетнем рубеже.

—Люди выздоравливали от болезней, которые врачи называли неизлечимыми, —пояснила женщина. —Вставали на ноги парализованные, обреченные ездить в инвалидной коляске.

—Ну да... —откликнулся Марк. —Значит, чудеса...

Он с силой выдохнул —кофе, табак, масленое печенье, тот еще "букет" для окружающих. Куртка распахнулась, предательски явив миру округлость в районе талии.

Ничто — ни безжалостные диеты Шарлотты, ни спорадические попытки заняться каким-нибудь спортом, ни возврат к курению, ни даже ужасы грядущего сокращения в "EDV" — [1]не могло "растопить" подкожный жир, он держался стойко, как нефтяная пленка на перьях несчастного баклана. Девушка продолжала наблюдать за ним —так старшая сестра с сочувствием и нежностью следит за неловкими движениями младшего брата.

—Вы-то не верите в чудеса, правда? —спросила женщина, к которой разом вернулась вся ее недоверчивость.

—Пока не увижу собственными глазами...

—Вы —как все остальные: думаете, что Иисус —шарлатан!

—Я ничего такого не думаю. Я приехал делать свою работу.

В досье BJH фигурировали так называемые чудеса, которые якобы творил в детстве маленький Иисус из Обрака. Журналист местной ежедневной газеты в своей статье, написанной в озадаченно-ироничной манере, смело сравнил слухи о пресловутых исцелениях с легендой о чудовище из Жеводана.

Внезапно Марк понял, что ветер стих и дом окутала ватная тишина. Словно прочитав его мысли, девушка воздушной походкой подошла к двери и распахнула ее настежь.

"Черт, да как же..."

На улице крупными хлопьями шел снег. Ярко-зеленый автомобиль Марка, круглые скалы, далекие холмы, деревья, плоские каменные крыши, невысокая ограда и земля во дворе были покрыты толстым пушистым белым ковром.

—Ничего удивительного, —заметила мать. —Сейчас ведь ноябрь.

—А я-то что стану делать? —буркнул Марк. —Сегодня вечером мне необходимо быть в Париже.

Девушка обернулась, одарив его загадочной улыбкой.

Внезапно он вспомнил ее имя — Пьеретта, —и оно показалось ему таким же смешным (правда, по другой причине), как имя ее названого брата —Иисус.

Мать подошла к дочери, выглянула на улицу и стала вглядываться в небо, морща лоб и нос.

—Судя по всему, до завтрашнего утра погода не переменится. В дорогу вам отправляться никак нельзя. Придется заночевать здесь. Так что, если хотите, можем продолжить разговор.

Марк снова машинально закурил. Он не понимал почему, но перспектива провести ночь рядом с этими женщинами наводила на него ужас. Нет, он не боялся ни их, ни уединенности этой фермы, но ему вдруг показалось, что он окончательно утратит контроль над собственной жизнью, если проклятая снежная буря запрет его до утра на Обракской равнине, как разбились мечты его юности о рифы семейной жизни и подводные камни профессии.

Марк достал из кармана куртки мобильник и набрал номер Шарлотты.

Ну конечно,занято.

Глава 3

Люси смотрела, как на экране высвечиваются буквы: клиент явно был компьютерным неофитом или просто очень волновался.

Привет, меня зовутБартелеми; ппо-мммоему, тты... ужжжаассно мммиленькая.

Она уставилась в круглый глазок камеры, надев на лицо механическую улыбку. В углу экрана высветилось время: этот самый Бартелеми (кстати, имя наверняка настоящее, если уж мужчины берут псевдоним, то выбирают имена позвучнее —Конан, Джеймс, Том, Майкл, Минос.) облегчил свой карман на сто пятьдесят евро, чтобы провести наедине с ней шесть —десять минут. Сто пятьдесят евро, из которых тридцать процентов —то есть около трехсот франков —полагается лично ей (как большинство европейцев, Люси каждый раз пересчитывала евро на старые деньги, чтобы приблизительно прикинуть стоимость той или иной вещи). Люси проводила в Сети в среднем по пять часов в день, получая, таким образом, около полутора тысяч франков. Никогда в жизни она так хорошо не зарабатывала.

Миленькая? Ну да, лет двенадцать назад Люси действительно была очень хорошенькой. Она сохранила тело двадцатипятилетней девушки, но лучики морщинок в углах глаз и складки на шее с жестокой откровенностью выдавали все ее тридцать два года. Пока что она умело прятала шрамы, нанесенные временем, под искусным макияжем, но собиралась прибегнуть к услугам пластического хирурга, как только позволят средства, —капиталовложение, необходимое в ее профессии.

Привет, я —Мануэлла, — напечатала она. —Ужасно рада познакомиться с тобой.

Компьютерные курсы, на которые она ходила несколько лет назад —не по собственной воле, просто иначе биржа труда перекрыла бы ей кислород, —оказались очень кстати, когда после семи лет совместной жизни Джереми выставил ее вон без единого слова объяснения. Одна из старинных подружек Люси —Мадо —рассказала ей при случайной встрече о новом интернетовском Эльдорадо и нацарапала на клочке бумаги адресок в XV округе, где отбирали девушек. "Все, что нужно, кроме умения стучать по клавишам, —это иметь хорошую фигуру, а у тебя она обалденная. Тут есть огромное преимущество, по сравнению с работой на улице, —мужики до тебя и пальцем не дотрагиваются, только смотрят, а ты раздеваешься. Чисто, безопасно и куча бабок, сама увидишь..."