Крошка-месть (сборник) - Светлана Алешина

– Вот если бы мне подвернулось интересное дело, – мечтательно пробормотала я и уставилась в окно, представляя себе прекрасные картины.

То есть мирному обывателю картины, нарисованные моим воинственным воображением, вряд ли показались бы прекрасными. Поскольку там были горы изуродованных трупов и океаны крови, через которые мудрая, мужественная и проницательная Саша пробиралась к разгадке. Тем более что в роли предполагаемых жертв или преступников выступали те несчастные, кому так некстати пришло в голову прогуляться перед окном кафе, возле которого я и сидела. Наверное, они и представить себе этого не могли, поскольку прогуливались вполне беззаботно, и моя мрачная физиономия с мечтательной улыбкой их вовсе не интересовала.

Впрочем, нет.

Один тип почему-то уставился в окно кафе с откровенным испугом. На мой взгляд, этот красавчик как никто другой соответствовал образу жертвы, поэтому я, прочтя испуг на его лице, и сама испугалась, не отразилась ли его ужасная участь на моей физиономии? В данный момент я как раз находила красавчика в его собственной квартире, навеки притихшего, поскольку рука убийцы уже нанесла сокрушительный удар…

Я робко улыбнулась ему, но он никак не отреагировал на мою улыбку, продолжая испуганно таращиться мимо меня, внутрь кафе.

Повинуясь любопытству, я обернулась.

В кафе никого не было. Только я да какой-то дяденька интеллигентного вида, в свитере и джинсовой куртке. Так что скорее всего этого самодовольного красавца напугала все-таки я. Дядька сидел спокойно, в глубине, и пил кофе. В окно он даже не смотрел. Я снова обернулась к красавчику, но тот уже уплывал, быстро, как корвет, в сторону оперного театра.

Правда, в его походке больше не было величавой надменности, и вид у него был такой, будто он спасался бегством, – голова втянута в плечи, а спина странно ссутулилась.

Посмотрев на часы, я сообразила, что опаздываю. Через час заявится господин Крашинский и начнет требовать с меня отчет, а у меня этот дурацкий отчет еще не в том состоянии, чтобы порадовать его очи. Поэтому я резко вскочила и на реактивной скорости понеслась в офис.

И, как ни странно, чувствовала я себя теперь намного лучше, чем до этого момента. Неужели правы те психологи, что рекомендуют смотреть идиотские триллеры и «ужастики», утверждая, что симуляция страха бывает весьма полезна для нервной системы?

Каллистратов провел рукой по лбу. Он смог избавиться от наваждения только сейчас, на ступеньках перед служебным входом.

Наваждение, подумал он. На минуту ему показалось, что мир собирается перевернуться, взорваться, и снова всплыла перед глазами та страшная бледная рука с длинными ногтями. Это твой страх, сказал себе Каллистратов. Не надо даже ходить к психоаналитику Дины, чтобы понять – вот так выглядит твой страх.

– Влад, привет. – Он обернулся на голос и увидел перед собой огромные глаза Нины.

– Привет, – выдавил он улыбку.

Ему не давал покоя силуэт за окном. Сейчас даже Нина казалась ему размытым силуэтом из той же «оперы», что и тот, за окном кафе.

Ты все себе придумываешь, родной, все придумываешь. Ты не мог там никого увидеть, понимаешь?

– Как дела? Ты выглядишь расстроенным…

Голос Нины существовал в каком-то другом пространстве, долетая издалека.

– А?

Каллистратов встрепенулся.

– Ты плохо выглядишь, – повторила Нина, и на лоб Каллистратова легла ее ручка, такая мягкая, маленькая, нежная… Да и сама Нина была воздушной, как видение. Вот только это видение напоминало ему давно забытую тень. Эти распахнутые глаза, такие невинные, чистые, и – полная беззащитность. И именно от нее, этой беззащитности, Каллистратову становится жутко и хочется убежать в такую даль, где никто никогда тебя не отыщет!

Спрятаться в родной грязи?

Он усмехнулся.

Да, именно так.

– Что с тобой? – продолжала Нина.

– Все в порядке.

Он поймал маленькую ручку и прижался к ней губами.

Она не отнимала руку. Она наблюдала за ним с детским простодушием и кокетством маленькой девочки.

Господи, да что это со мной? – подумал Каллистратов. – Я скоро буду бояться собственной тени…

Но справиться с собой он не мог. Когда они поднимались по ступенькам и старая дверь со скрипом открылась, он не смог удержаться.

Обернувшись, он вздрогнул.

Ему показалось, он снова видит силуэт того человека из кафе.

Каллистратов боялся отнюдь не собственной тени.

«Впрочем, – усмехнулся он, – ведь это тень тоже моя. Поскольку наши грехи не уходят в прошлое, как покорные овечки. Нет, иногда они воплощаются в зыбкие силуэты, и как бы мы ни старались себя переубедить, это все-таки наши тени. Эта тень тоже моя…»

Тень из его прошлого…

Глава 3

От Крашинского у меня ужасно разболелась голова.

Бывают же такие люди – даже говорят на одной ноте! Полнейший зануда…

Как только за ним закрылась дверь, я с облегчением выдохнула:

– Свобода!

Дашка посмотрела на меня с сочувствием и достала пакетик с растворимой геркулесовой кашкой.

– Есть хочешь? – поинтересовалась она.

Есть я хотела, но не ее кашку. Поэтому я честно попыталась изобразить на своем лице глубокую симпатию к полезному продукту и помотала головой в знак отрицания.

Кажется, отвращение все-таки мелькнуло на моей физиономии, потому что Дашка немного обиженно пробормотала:

– Как знаешь…

Она развела эту отвратительную гадость кипятком и стала ждать.

Дверь хлопнула.

– Явились, – вздохнула Дашка.

На пороге действительно стояли Ларчик и Лиза, и выглядели они жутко уставшими.

– Как Покровск? – поинтересовалась я.

– Ужасно, – призналась Лиза. – Мы ничего там интересного не обнаружили. Наши халявные баксы, кажется, не получились.

– А я вообще не понимаю, почему ты решила, что этот тип должен находиться именно в Покровске, – проворчал Лариков.

– Я просто видела, как он садился в автобус. И билет он взял, между прочим, до конечной остановки. То есть до центра Покровска.

– Значит, надо было ехать туда вместе с ним.

– Ночью? – вытаращилась гневно Лиза. – Время, между прочим, было двенадцать ночи!

Он ничего ей на это не сказал, только презрительно фыркнул.

Ага, наша парочка начинает ругаться, отметила я про себя. Надо же, а я думала, пасторальная идиллия продлится на века!

Они теперь зловеще молчали, и находиться с ними в одной комнате было еще хуже, чем с занудливым Крашинским.

– «Не стой на пути у высоких чувств», – пропела я. – Может, объясните, что за тип вас так безумно интересовал?

– Да чего теперь о нем говорить! – отмахнулся Лариков. – По Лизиной милости мы его все равно проворонили. Равно как и двести баксов, которые нам совсем бы не помешали!

Лиза вскочила.

– Все! – заявила она. – Я тут больше не работаю! Ты так меня достал, Лариков, что я даже не могу подобрать слов, как ты мне опротивел!

Она заметалась по комнате, собирая свои мелкие вещички. При этом она попыталась похитить мою любимую зажигалку, но я ухватилась за драгоценность рукой.

– Это мое, – сообщила я.

– Господи, мало того, что они тут зануды, они еще и жадные, – пожаловалась Лиза потолку, явно спутав его с небесами.

– Да бери на здоровье, – устыдилась я своей жадности. – Я спичками попользуюсь…

Лиза уже принципиально не пожелала брать мою зажигалку и, чиркнув спичкой, нервно закурила.

– Здесь не курят, – не унимался Лариков.

Вот идиот! Естественно, после этого заявления на примирение надеяться было нельзя.

Лиза круто развернулась и, ни слова не сказав, вылетела из комнаты.

– Ларчик, что это с тобой? – поинтересовалась я. – Захотелось одиночества и свободы?

– Да, захотелось, – отрезал мой босс, давая понять, что не намерен обсуждать свои личные проблемы с подчиненными.

Я пожала плечами.

В конце концов, разговаривать с разъяренным влюбленным так же опасно, как засовывать голову в пасть голодного и недрессированного льва. Подожду-ка я лучших времен. Должны же они когда-нибудь помириться!

– Тамарочка! Добрый вечер, красавица вы моя! А вы все хорошеете!

Тамара встретила неожиданного гостя с некоторой настороженностью.

Прохорова она не видела уже давно. Почти… Ну, да. С того самого времени.

– Добрый вечер, Леонид Витальевич, – изящно наклонила она голову в знак приветствия, не переставая наблюдать за его лицом.

Что его могло сюда привести? Вряд ли дружеские воспоминания… Уж чего-чего, а дружбы между ними не было! Год назад последний раз он стоял, склонив голову, перед гробом Василия, и в его глазах сверкали умело вызванные слезы. Вряд ли так уж он переживал Васькину гибель, скорее был напуган.

Потому что после того пропал, как ветром его сдуло. И ни разу больше не появлялся.

Что ж, хотелось спросить ей, опасность миновала?

Он был ей всегда неприятен, а теперь к антипатии примешалось еще чувство опасности – что могло его сюда привести?