О «дедовщине»: взгляд социального психолога - Алексей Рощин

Как же современное армейское руководство выходит из этого противоречия? Как в условиях ясно понимаемого всеми мирного времени научить людей хотя бы отчасти взаимодействовать подобно реально боевой части? И есть ли вообще выход из ситуации?

Сразу скажем, что полноценного решения задачи, очевидно, нет — если, конечно, не подвергать жизнь солдат постоянной и реальной опасности, что, вообще-то, противоречит законам. Однако армия давно выработала свою «методику» паллиативного решения, которая применяется везде, независимо от рода войск и размеров воинских частей. Причем «внедрение метода» начинается почти что с момента попадания новобранцев в часть.

Этот метод — круговая порука. Возможно, что многие командиры искренне считают его средством «сплачивания» «воинских коллективов». Возможно, что именно этому их учили в военных училищах…

В чем же суть этого «офицерского ноу-хау»? Способ прост: за прегрешения одного солдата наказывается все подразделение. К примеру, у одного не ладится со строевой подготовкой (ногу недостаточно высоко тянет) — весь его взвод остается заниматься под палящим солнцем (или, наоборот, в 20-градусный мороз) на лишние 2–3 часа… Солдат «выпал из норматива» при беге в противогазах? Его отделение в полном составе бежит «кросс» еще разок, а то и два.

Особый «командирский шик» в таких случаях — отправить отделение бегать или отжиматься БЕЗ проштрафившегося солдата, который в это время как бы «отдыхает». В этом есть особая «боевая» логика — солдат ведь не справился, значит, «убит». Есть и другая, более явная логика — спровоцировать групповую агрессию на «отщепенца»: «мы тут из-за него надрываемся, а он…»

Собственно, в конечном итоге основным смыслом этого псевдобоевого «сплачивания» оказывается именно это: РАЗВЯЗЫВАНИЕ МЕХАНИЗМА ВНУТРИГРУППОВОЙ АГРЕССИИ. Вообще-то нет сомнений, что этот механизм «запустился» бы и сам — но показательно, что в большинстве случаев сама логика функционирования армейской ОПЧ служит как бы катализатором данного процесса.

В результате «круговой поруки» возникает ситуация, когда часть членов ОПЧ горит желанием «наказать» других членов той же ОПЧ за то, что они не должным образом выполняют требования, предъявляемые данной ОПЧ ко ВСЕМ ее участникам. «Наказанием» может быть, например, «темная». Но это уже не суть важно. Внутригрупповая агрессия запущена.

Если разобраться, то это уже не агрессия как таковая — а в чистом виде принуждение (то есть физическое наказание за невыполнение определенных требований, причем предъявленных ВНЕШНИМ по отношению к группе агентом!).

Знаменательный момент! Мы видим, как ВНЕШНЕЕ принуждение («более широкой социальной организации» по отношению к членам армейской ОПЧ) «вращивается» в ткань группы принудительного членства, т. е. становится «внутренним». Одни члены ГПЧ принуждают других к выполнению «требований командиров» при помощи прямого насилия. Этот сущностный для ГПЧ механизм я и хотел бы назвать «интерриоризацией» принуждения в честь великого русского психолога Л.С.Выготского (именно он ввел в психологию термин «интерриоризация», т. е. «вращивание» — правда, в применении к общей, а не социальной психологии).

Однако то, что уже нами описано — это еще не «дедовщина». Уже есть внутригрупповое принуждение, но пока нет второго определяющего признака — НЕФОРМАЛЬНОЙ ИЕРАРХИИ. Об этом мы и расскажем в завершении вводной части.

Глава 4. Солдатская Я-концепция

Солдат-новобранец попадает в современную российскую армию при психологически травмирующих обстоятельствах. Он вырывается из привычной среды, его чаще всего увозят достаточно далеко от дома, порой — в местность с непривычным климатом; ему предъявляют весьма непривычные требования, заставляют жить под постоянным контролем со стороны командования и в очень тесном, также чаще всего непривычном контакте с большим количеством ранее незнакомых ему молодых людей (постоянное нахождение «на виду» и отсутствие возможности уединения — также, с точки зрения психологии, травмирующий фактор). И при этом солдат четко знает, что все «минусы» его положения — надолго, очень надолго, и избежать неудобных обстоятельств у него никакой возможности нет — то есть его степени мобильности отныне крайне ограничены.

Но самое главное — он попадает в ТОТАЛЬНУЮ группу. Это значит, что не только буквально ВСЁ вокруг напоминает ему о его членстве в этой группе, но и, что не менее существенно, практически НИЧЕГО не напоминает о том, что когда-то — пусть даже в прошлом — он входил в какие бы то ни было ДРУГИЕ группы.

В казарме, как скоро оказывается, практически никакие прежние «точки идентификации» солдата не имеют значения. Он больше не сын, не брат, не племянник, не друг детства, не студент, не роллер, не посетитель любимого клуба и т. д., еще множество всяческих «не». Участники тотальной группы — серая масса, которую ЗАСТАВЛЯЮТ заняться совершенно новыми для подавляющего большинства участников видами деятельности.

Это обстоятельство, кстати, в самой армии всегда охотно подчеркивается. Вспомним множество фильмов на военную тематику (большая часть, конечно, иностранных — однако появились уже и аналогичные российские), где сержант или офицер самозабвенно орет перед строем присмиревших новобранцев: «Вы — кто?! Вы теперь — НИКТО!! ПОНЯЛИ?» — и новобранцы должны в ответ хором, дружно скандировать, «по-армейски»: «Мы — никто!»

Армии (точнее — армейской ОПЧ, организации принудительного членства) значительно удобнее иметь дело с солдатами как с болванками, которые «в процессе воинского обучения» затачиваются требуемым образом. Сами офицеры это чаще всего инстинктивно понимают. Причина же в том, что условия жизнедеятельности члена армейской ОПЧ все же слишком отличаются от общепринятых «на гражданке», и, в определенном смысле, полноценный солдат с точки зрения ОПЧ — это действительно, по требуемым реакциям, не вполне «обычный человек».

Однако только в идеалистическом представлении армейского «воспитателя» человек может осознавать себя как tabula rasa, «чистый лист». Реально же без хоть какой-то «Я-концепции» (говоря психологическим языком) человек обходиться не может. Травмированный самим фактом призыва и отрыва от привычной среды новобранец начинает выстраивать свою «я-концепцию» «с нуля». «Я-концепция» нужна солдату, во-первых, для того, чтобы отвечать самому себе на вопрос «Кто я?», а во-вторых, чтобы отличать себя от других членов ТГ. Для начала — хотя бы понимать, кто тут «такой же, как я» (значит, «свой»), и кто — «не такой, как я» (то есть — «чужой»). Вопрос — что он возьмет за основу?

Безусловно, во-первых, это будут самые базовые, «неотъемлемые» черты — те, которые не могут «смыть» все произошедшие с ним изменения. Базовых черт немного, точнее — всего две: национальность и происхождение (т. е. откуда родом? Откуда призвали?) На основе этого впоследствии формируются армейские «землячества» (мы к ним еще вернемся позже).

Однако нация и происхождение — это все ж «следы прошлого», той жизни, которой ЗДЕСЬ, в ТГ, по определению нет. Зато есть один НЕСОМНЕННЫЙ признак, который четко идентифицирует члена ТГ с точки зрения самой ТГ (отметим еще раз, что в тотальной группе все, что было с ее участниками ДО и что может быть ПОТОМ — неважно, а важно лишь то, что происходит внутри нее). Конечно же, такой признак и должен служить определяющим для выстраивания трансакций между членами ТГ.

И он, действительно, широко используется в армии — равно как и во всех ПОДОБНЫХ ей тотальных группах принудительного членства. Этот признак — ВРЕМЯ вхождения индивида в ТГ (по-другому — длительность нахождения индивида внутри ТГ).

Тотальная армейская группа — группа с периодическим временем обновления. Каждые полгода состав ее участников обновляется примерно на четверть: четверть прежних членов покидает ее и уходит «на гражданку», четверть — приходит извне (из «учебки» или непосредственно «с воли»). Соответственно, армейская периодизация привязана к полугодовым циклам, и «Я-концепция» большинства военнослужащих срочной службы также последовательно изменяется каждые полгода.

В ряде частей каждые полгода проводятся даже процедуры «инициации» — то есть посвящения в «черпаки» (буквально, в солдаты со стажем службы в российской армии от 1 года до 1,5) или в «деды» (то же со стажем службы от 1,5 лет до 2-х лет).

Процедуры «перевода», как правило, заключаются в битье пряжкой ремня «обращаемого» солдата по обнаженной спине или ягодицам определенное число раз. При «переводе» из «молодых» в «черпаки» битье пряжкой может быть сопряжено с болью (то есть бьют всерьез, чтоб оставались следы); при «переводе» из «черпаков» в «деды» процедура почти всегда обставлена максимально щадящим образом. Впрочем, о существовании последней процедуры упоминало и гораздо меньшее количество опрошенных мною отслуживших солдат.