Соль земли (Сказание о жизни Старца Гефсиманского Скита иеромонаха Аввы Исидора) - Павел Александрович Флоренский
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Однако возвращаемся к рассказу об угощении о. Исидора. Приходят однажды в келлию к о. Исидору именитые гости и застают его за самоваром, — Авва варит в самоваре картошку. Предлагает гостям чаю, но гости, лишь бы избавиться от такого угощения, решительно отказываются. Тогда о. Исидор перевернул самовар, вылил воду и рассыпал по полу, картошку. “Воды не бойтесь, — она теплая, ее сейчас не будет. А картошку доварю после”, - заявил он гостям, а сам стал снова ставить самовар, поняв причину предыдущего отказа гостей. Как-то приезжает к о. Исидору Архиерей, а Батюшка, в одном белье, копается у своих грядок. Архиерей смеется: “Ну — щеголь, ну — щеголь”. “Ладно, ладно, садись, батюшка”,- отсмеивается Старец. Начинается угощение.
Не помню, в тот ли, или в какой иной раз, сидит о. Исидор с Преосвященным Епископом Е. во “Внутренней Пустыни”. На хромоногом столике-пред ними стаканы с чаем и, в заржавленной жестянке, из-под сардинок, — несколько сухарей и полтора старых пряника. Заговорились, а в это время задождило, так что и гость и хозяин спрятались “под дуб Мамврийский” и под его сенью продолжали беседу. После дождя о. Исидор собирает чайную посуду и находит оставленные на столе сухари плавающими в жестянке. Несколько дней спустя тот же Епископ снова пьет чай у Батюшки. И опять Старец выносит жестянку с сухарями, предлагая доесть то, что осталось от прошлого раза. “Да ведь они размокли тогда”, - заявляет Епископ недоуменно. — “А я слил воду и высушил сухарики, теперь они снова хорошие”, - объясняет Старец.
Вот еще один случай, сохранившийся в памяти. Однажды Преосвященный Епископ Е. шел по лесу около Вифании. Попадаются навстречу два вифанских семинариста. “Что делаете?” — спрашивает Епископ. — “Гуляем”. — “Чем считать деревья, вы бы лучше людей посмотрели”. — “А кого?” — “Вы слыхали про о. Исидора?” Завязался разговор, и Преосвященный привел учеников к Старцу. Тот встретил их, как всегда и всех, с приветом и любовью, вытащил по ржаному сухарю и дал испить квасу, а потом побеседовал. Семинаристы ушли сияющие и в восторге. Да, читатель! Ты, пожалуй, не поверишь, что и теперь, когда я пишу эти строки, слезы благодарности и умиления навертываются на глаза при одном воспоминании об этих угощениях о. Исидора. Ведь эти ломти арбуза, сухари или кусочки яблока не были просто едой: нет, они всегда представлялись ломтями и кусочками любви и ласки.
ГЛАВА 4,
сообщающая читателю о подарках, которые делал Батюшка отец Исидор всякому, с кем бы ни приходил в касание
Если крайнюю степень увлечения доброделанием можно, не совсем точно, назвать страстью, то про отца Исидора можно сказать, что у него была своя страсть — единственная, — а именно, страсть дарить. Никто не уходил из келлии Батюшки без подарка. Никого не посещал он без подарка, никуда не являлся с пустыми руками. Всегда принесет с собой что-нибудь: то просфорку, то масло от Божией Матери, то листок с молитвой, то икону. Даже в чужом доме его не оставляла забота об угощении. Бывало придет, например, к Преосвященному Епископу или еще к кому-нибудь и вытаскивает хвост редьки, мороженное яблоко, баночку варенья, пряник или еще что-нибудь.
Делая подарки, он думал не о пользе, а проявлял свою любовь, и потому не стеснялся ничтожностью подарка; бывало, что принесет он летом огурец с собственной гряды или на лопухе ягод десять — пятнадцать собственной малины и вручает с радостью. Даже не видя лично кого-нибудь, он старался доставить ему знак любви — какой-нибудь подарочек. Бывало придешь к нему — подарит он что-нибудь, а потом дает поручения: “А вот еще пряничек, — это отнеси Сергию. А вот просфорка — это такому-то”.
Однажды пришел некто к нему после летних месяцев отлучки из Посада. Старец и обрадовался: “А, вот ты пришел. А я для тебя сколько времени храню тут две ягодки на кусте”. И действительно, на малиновом кусте, несмотря на осеннее время, все еще висели две ягодки. Старец сорвал их, положил на лист какой-то травы и дал с любовью. Но тут вспомнил, что надо еще послать тоже давно намеченную редьку Преосвященному Епископу Е. Пошел тащить ее из земли. Присутствовавший при этом предлагает ему свою помощь, потому что старый Авва еле ходит и тщетно теребит редьку за листья. Но Авва отказывается: “Раз подарок, то надо сделать самому”. Теребил-теребил листья редьки и оборвал их. Стоит над редькой в недоумении. Но потом нашелся. Побежал за ножом и за кружкой, набрал в кружку дождевой воды из кадки, стал поливать кругом редьки водой, чтобы умягчить землю, потом окопал редьку ножом, вытащил редьку и, торжествуя, пошел мыть ее в кадке. Вымыл, завернул в чистую бумагу и передал для Епископа, со словами: “Пусть покушает: она вкусная”. А Епископ, получив редьку, поцеловал ее и спрятал в почетное место.
Но в особенности о. Исидор любил дарить приходивших к нему. Он явно страдал, пока не придумает, что подарить своему гостю. Осмотрит все свое имущество и, пока не отыщет чего-нибудь подходящего для подарка, не успокоится. И так-не только с мирянами или вне-скитскими духовными, но и со скитскою же братией.
“Я приносил ему ужин, — рассказывает один послушниик, — и каждый раз он давал три конфетки: “Вот тебе утешение: ты ведь принес, трудился”. А ведь ему это надо было покупать. Совестно было брать подарок”.
Таких случаев очень много, ибо кого не утешал о. Исидор, а утешивши, кому не делал подарочка. В крайнем случае, если ничего не было у него, он готов был подарить самое нужное ему самому, лишь бы только подарить.
Незадолго перед смертью он разделил все свое имущество. Но об этом будет поведано ниже.
ГЛАВА 5,
выясняющая читателю, как любвеобильно отец Исидор относился ко всем людям
Проявлять любовь к людям — богатым и бедным, знатным и простым, чиновным и нечиновным, чистым (если бывают чистые люди) и грешным, православным и неправославным, даже нехристианам,
