Полвойны - Джо Аберкромби

— Король или крестьянин, благородный или простолюдин, сильный или слабый, мудрый или дурак. Смерть ждет всех нас. – Он разжал руку, монета блестела на ладони.

— Фух. – Синий Дженнер уставился на нее, высоко подняв брови. – Похоже, меня она может подождать еще немного.

Они спешили прочь через руины Йельтофта. Пылающая солома трепетала на жарком ветру, ночь до краев была полна криками, мольбами и рыданиями. Скара смотрела вниз, как подобает хорошему рабу. Теперь уже не было никого, кто сказал бы ей не сутулиться, и страх медленно превращался в вину.

Они запрыгнули на борт корабля Дженнера и отчалили. Команда бормотала молитвы и благодарила Отца Мира за то, что резня их миновала. Весла равномерно скрипели, корабль плавно уходил в море, минуя лодки налетчиков. Скара плюхнулась посреди груза. Вина медленно превращалась в печаль, пока она смотрела, как пламя забирает прекрасный замок короля Финна и всю ее прошлую жизнь. Огромный, покрытый резьбой фронтон чернел на фоне огня, а потом упал в фонтане кружащихся искр. 

Пожар, в котором сгорало все, что она знала, постепенно уменьшался в темной дали, и Йельтофт стал лишь пятнышком пламени. Захлопала парусина, когда Дженнер приказал кораблю повернуть на север, в сторону Гетланда. Скара стояла и смотрела назад, в прошлое, и слезы начали высыхать на ее лице, когда печаль начала замерзать в холодную, суровую, железную тяжесть ярости. 

— Я увижу Тровенланд свободным, – прошептала она, сжимая кулаки. – И замок моего деда, отстроенный заново. И труп Светлого Иллинга, брошенный воронам.

— Пока давайте сосредоточимся на том, чтобы вы остались живы, принцесса. – Дженнер снял невольничий ошейник с ее шеи, а затем укрыл своим плащом ее дрожащие плечи. 

Она посмотрела на него, мягко потирая отметины, оставленные серебряной проволокой. 

— Я неверно о вас судила, Синий Дженнер. 

— Ваше суждение близко к истине. Я делал вещи намного хуже, чем вы могли бы представить.

— Тогда зачем рисковать своей жизнью ради меня?

Казалось, он некоторое время размышлял, почесывая подбородок. Потом пожал плечами.

— Потому что нельзя изменить вчерашний день. Только завтрашний. – Он что-то сунул ей в руку. Браслет Байла, и рубин кроваво блестел в лунном свете. – Полагаю, это ваше.

Никакого мира

— Когда они придут?

Отец Ярви сидел у дерева, скрестив ноги, с древней книгой на коленях. Могло показаться, что он и вовсе спит, если бы его глаза под прикрытыми веками не вздрагивали, следя за строчками. 

— Колл, я министр, – пробормотал он, – а не провидец. 

Колл хмуро посмотрел на приношения на поляне. Обезглавленные птицы, осушенные кувшины из-под эля и связки костей, покачивающиеся на веревке. С веток, на которых были вырезаны руны, головами вниз свисали собака, корова, четыре овцы. Около их перерезанных глоток жужжали мухи. 

Там висел и человек. Невольник, судя по натертым отметинам на шее. На его спине было грубо выведено кольцо рун, костяшки его пальцев задевали залитую кровью землю. Прекрасная жертва Тому Кто Взращивает Семя от какой-то богатой женщины, страстно желающей ребенка.

Колл не слишком жаловал священные места. Здесь ему всегда казалось, что за ним наблюдают. Ему нравилось считать себя честным, но секреты есть у каждого. У каждого есть сомнения. 

— Что за книга? – спросил он.

— Трактат об эльфийских реликвиях, написанный двести лет назад Сестрой Слодд из Рирскофта. 

— Запретное знание?

— Из тех времен, когда Министерство занималось сбором мудрости, а не ее запретами.

— Контролировать можно лишь то, что известно, – пробормотал Колл.

— И любое знание, как и любая власть, может быть опасным не в тех руках. Имеет значение лишь то, как его используют. – Отец Ярви лизнул кончик скрюченного пальца своей иссохшей левой руки и перевернул им страницу. 

Колл хмуро посмотрел на тихий лес. 

— Зачем мы пришли так рано?

— Битву обычно выигрывает тот, кто приходит первым. 

— Я думал, мы пришли говорить о мире?

— Разговоры о мире – это и есть поле битвы министра. 

Колл выдохнул, зашлепав губами, затем влез на пенек на краю поляны, подальше от приношений, достал нож и ясеневую болванку, которую уже грубо обработал. Та Кто Бьет по Наковальне, высоко поднявшая молот. Подарок для Рин, когда он вернется в Торлби. Если вернется, а не кончит тем, что останется висеть на дереве на этой поляне. Он снова зашлепал губами.

— Боги щедро одарили тебя, – прошелестел Отец Ярви, не поднимая глаз от книги. – Ловкие руки и острый ум. Симпатичная копна светлых волос. Немного избыточное чувство юмора. Но хочешь ли ты быть великим министром и стоять подле королей? 

Колл сглотнул.

— Вы знаете, что хочу, Отец Ярви. Больше всего на свете. 

— Тогда тебе нужно многому научиться, и в первую очередь терпению. Направь мотылька своего разума на свет знания, и однажды ты сможешь изменить мир, как и хотела твоя мать. 

Колл дернулся к ремешку на шее и почувствовал, как под рубашкой стукнули привязанные на нем гирьки. Гирьки, что носила его мать Сафрит, когда была шкипером, которой доверяли, поскольку она взвешивала честно. Будь храбрым, Колл. Будь настолько хорошим человеком, насколько сможешь. 

— Боги, я все еще по ней скучаю, – пробормотал он. 

— Я тоже. А теперь успокойся и следи за тем, что я делаю.

Колл отпустил гирьки. 

— Мой взгляд прикован к вам, Отец Ярви.

— Закрой глаза. – Министр захлопнул книгу и встал, смахивая со спины засохшие листья. – И слушай. 

Из леса послышался звук приближающихся шагов. Колл убрал заготовку, но нож оставил, спрятав в рукав. Хорошо подобранные слова могут решить большинство проблем, но для улаживания остальных, по опыту Колла, прекрасно подходила хорошо заточенная сталь.

Из-за деревьев вышла женщина в черной одежде министра. Ее огненно-рыжие волосы были сбриты по бокам, а оставшиеся зачесаны с жиром в шипастый плавник. Вокруг ушей были вытатуированы руны. Ее лицо было суровым, и суровости добавляли мышцы челюсти, которые напрягались оттого, что она жевала кору сонного дерева. В уголках ее губ виднелись фиолетовые пятна. 

— Вы рано, Мать Эдвин.

— Не так рано, как вы, Отец Ярви.

— Мать Гандринг учила меня, что невежливо приходить на встречу вторым.

— Тогда, надеюсь, вы простите мне мою грубость. 

— Это зависит от слов, которые вы принесли от Праматери Вексен. 

Мать Эдвин вздернула подбородок.

— Ваш господин, король Утил, и его союзник Гром-гил-Горм нарушили клятвы, данные Верховному Королю. Они оттолкнули протянутую им руку дружбы и обнажили против него мечи.