Битва за Русскую Арктику - Александр Широкорад

В марте 1601 г. для усиления экспедиции князя Шаховского из Москвы был направлен отряд из 300 человек под началом князя Василия Масальского-Рубца и Савлука (Луки) Пушкина на девяти кочах, двух морских стругах и двух дощаниках. Отряд благополучно прибыл к Тазовскому острогу и завершил его строительство.

Согласно «Чертежной книге Сибири» С.У. Ремизова, написанной в конце XVII века, Мангазея представляла собой «город деревянной рубленой, а у него пять башен, стоит над Тазом рекою. С приезду в стене башня Спасская проезжая четвероугольная, а под нею двои ворота, одни с приезду, а другие изнутри города, брусчатые, высота по сажени печатной, а ширина тож…». В 1968 г. при раскопках обнаружены следы всего только трех башен – Спасской, Успенской, Ратиловской, а две другие башни – Давыдовская и Зубцовская – вместе со стеной уже обвалились в реку Таз.

Царские воеводы, боясь конкуренции поморов, добились запрещения ходить в Мангазею морским путем. 5 июля 1616 г. царь Михаил (точнее, от имени несмышленого отрока – его мать и бояре) издал указ о запрещении огибать Ямал морем или пользоваться волоком. Позже ряд отечественных историков, выгораживая царя, будут утверждать, что сей указ касался только иностранцев. На самом же деле царская стража, поставленная на острове Матвеевском и на Ямальском волоке, не пускала вообще никого. Сам же волок в документах именовался «воровским», а ведь «ворами» тогда называли русских людей, не плативших подати, а уж никак не англичан и голландцев.

Верно лишь то, что московские бояре делали все, чтобы не пускать иноземцев в Сибирь и Карское море. Так, в 1618 г. английский посол Джон Уильям Мерик, известный в России под именем Ивана Ульяныча, обратился в Боярскую думу с просьбой позволить англичанам отыскать рекой Обь проход в Индию и Китай. Бояре ответили, что Сибирь далеко, до первых городов с полгода ходу, да и то зимой. Сами туземцы не знают, где Обь начинается и куда впадает, «сторона та студеная, больше двух месяцев тепла никак не живет, а на Оби всегда лед ходит, никакими судами пройти нельзя, а вверх по Оби, где потеплее, там многие кочевые орды; про Китайское государство сказывают, что не великое и не богатое, добиваться к нему нечего. Государь из дружбы к Якубу королю пошлет в сибирские города нарочного к воеводам, велит проведать, откуда Обь река вышла, куда пошла, в какое море, какими судами можно по ней ходить, какие орды у верховья Оби, какие реки в нее впали, где Китайское государство и как богато, есть ли чего добиваться, а теперь, не зная про то подлинно, как о том говорить и делать?».

Однако сухим длинным и сложным путем добираться в Мангазею было трудно. Население Мангазеи стало уменьшаться. В июне 1672 г. оставшихся казаков перевели в Новую Мангазею (ныне Туруханск), а старая Мангазея была окончательно покинута. Сейчас на месте Мангазеи лишь заросшая высокой травой поляна. Ненцы называют это место Тахаравыхард – «Разрушенный город».

Голландец Исаак Масса7 в 1612 г. описал поход русских к берегам Таймыра: «Особые крытые лодки [кочи], капитаном которых был назначен некий Лука», ранней весной 1605 г. начали сплав по Оби.

Летом они вышли из Обской губы в море, повернули на восток, прошли мимо Гыданской губы, не заметив ее, на карте Массы она не показана, но видели два безымянных острова (Олений и Сибирякова) у входа в Енисейский залив. Флотилия Луки не только входила в Енисей, но и продвинулась дальше на восток, за остров Сибирякова, и открыла устье и низовье реки Пейсиды (Пясины) на полуострове Таймыр. Другому отряду, направленному воеводой сухим путем, возможно, уже известной дорогой на Мангазею и далее к устью Турухана, предписывалось оставаться «у реки [Енисея], пока не придут лодки», с наказом вернуться через год, если они не дождутся флотилии Луки. Отряд Луки получил от воеводы задание «тщательно изучить берег и все то, что они найдут на нем достойным исследования. Они сделали то, что им было приказано», и даже больше: люди из сухопутного отряда побывали в горах (северо-западная часть плато Путорана, крутым уступом поднимающегося над равниной) и в полиметаллических рудах обнаружили серебро. Оба отряда встретились в устье Енисея. Сам «капитан Лука» и часть его спутников умерли во время этого похода, а остальные вернулись в Сибирь «тем же путем, каким сюда пришли».

Сибирский воевода отправился в Москву с докладом об успехе предприятия. «Доклад его, – заканчивает Масса свой рассказ, – хранится среди сокровищ Московского государства до окончания войны, и затем, вероятно, он будет рассмотрен. Но мы боимся, что до этого времени он пропадет, что поистине будет печально, так как путешественники нашли много различных и редких островов, рек, птиц, диких зверей – все это далеко за Енисеем». Скорее всего, именно благодаря находке серебра в Москве посчитали доклад очень важным и поместили «среди сокровищ», но он действительно исчез.

Первое дошедшее до нас русское известие о плавании промышленников по Енисею и морем до реки Пясины относится к 1610 г. и связано с именем торгового человека с Северной Двины – Кондратия Курочкина. В июне он с товарищами спустился на кочах от «Новой Мангазеи» вниз по Енисею. В устье реки они простояли пять недель из-за льдов, занесенных северным ветром из Карского моря: «А лед давней, ни о которую пору не изводится, в толщину сажен тридцать и больше». В начале августа «потянул полуденный ветер, и тем ветром лед из устья отнесло в море одним днем». Промышленники без труда вышли через Енисейский залив в море, повернули на восток, шли вдоль берега два дня и вошли в реку Пясиду (Пясину), а «Пясида надает в море одним устьем». По личным наблюдениям или со слов других русских Курочкин дает точные сведения о таежной приенисейской полосе к югу от Туруханского зимовья: «…Енисея де глубока, кораблями ходить по ней можно ж, и река угодна, боры и черный [лиственный] лес, и пашенные места есть, и рыба в той реке всякая… [и] люди на той реке живут многие».

До этой экспедиции в Москве считали «Мангазею и Енисею» страной, недоступной или, во всяком случае, малодоступной для иностранцев, если бы те захотели прийти туда морским путем; власти твердо знали только об устье Оби, которое, по словам Курочкина, «мелко добре; не только большим суднам, кораблем или кочами ходити и мелкими судами ходити не можно». Курочкин же сообщил, что Енисей доступен даже для больших судов («большими кораблями из моря в Енисею пройти можно») и что, следовательно, туда могли бесконтрольно приходить для контрабандной скупки пушнины не только русские, но и иностранные торговые люди: «А падет-де Енисей в морскую губу Студеного моря, которым ходят немцы из своих земель кораблями ко Архангельскому устью».

Это сообщение очень встревожило сибирских воевод, и они добивались запрещения «морского хода» в Мангазею.

После плавания К. Курочкина безвестные промышленники, продолжая поступательное движение русских вдоль «матерого» побережья Северной Азии, достигли залива Миддендорфа (93° в.д.) и открыли 300 км берега, которому позже было присвоено имя Харитона Лаптева.

В 1940–1941 гг. гидрографическая экспедиция на судне «Норд» в составе топографа Н.И. Линника, гидрографа А.С. Касьяненко, матроса П.Я. Кирина и моториста Е.В. Истомина производила работы на северном острове архипелага Фаддея (108° в.д.).

14 сентября в двух километрах к северо-востоку от палатки отряда, поставленной на западном берегу острова, Кирин неожиданно наткнулся на медные котлы, торчавшие между разрушенными каменными глыбами.

Сначала его сообщению не придали большого значения, в отряде предположили, что котлы эти остались от экспедиции Руала Амундсена 1919 года или кого-то из советских полярников. В то время это было обычным делом. Потом все-таки решили осмотреть находку. Между камнями возле котлов были обнаружены: топор, ножницы, сковородки, колокольчик, медная гребенка и несколько голубых бусин.

Примитивный характер этих предметов, а также отсутствие консервных банок и других «атрибутов» полярной экспедиции XX века заинтересовали гидрографов, и они решили более детально обследовать участок земли радиусом в 2–3 метра. В результате были найдены сгнившие меха и кусок выделанной оленьей шкуры.

26 сентября гидрографы вновь вернулись на место находок. И не напрасно: теперь обнаружили остатки деревянной лодки, ствол и ложе старинного ружья – пищали, ружейные замки, пулелейки и пули. Это позволило сделать вывод, что мореходы обладали огнестрельным оружием.

Кроме того, нашли ножи, многочисленные серебряные монетки малых размеров, но не круглые, как обычно, а эллипсные, а также множество всевозможных предметов различного назначения, от оловянных тарелок до бисера.

Новые находки сделаны в 1941 году несколько севернее островов Фаддея, в заливе Симса. Во второй половине апреля топограф Н.И. Линник, матрос К.Г. Малютин и каюр Л.П. Рыкалов на восточном берегу залива увидели развалины избушки, от которой еще сохранились три венца. По расположению этих бревен определили, что вход в избушку был с востока, то есть со стороны, противоположной заливу. Направо от входа находилась печь, сложенная из каменных плит.