Мое любимое убийство. Лучший мировой детектив - Артур Дойл

— Расскажите мне все в подробностях.

— Ночью я проснулась от бешеного лая собаки — бедняга Рой, сейчас его держат возле конюшни, на цепи! Признаюсь, теперь я запираю ночью свою дверь на замок, потому что все мы постоянно ощущаем, будто на нас надвигается какая-то неведомая гроза. Джек… я хочу сказать, мистер Беннет может подтвердить вам то же самое… Моя комната находится на третьем этаже. Луна светила в окно, потому что жалюзи по чистой случайности оказались подняты. Я лежала, открыв глаза и слушая лай нашего Роя. И тут внезапно лицо моего отца появилось в окне… Представьте себя, мистер Холмс, мое сердце чуть не разорвалось от ужаса и неожиданности. Да, его лицо прижалось к стеклу, он смотрел на меня и пытался распахнуть окно. Соверши он это — я бы, кажется, лишилась рассудка. Нет, мистер Холмс, не думайте, что все это мне почудилось. Пожалуйста, поверьте мне. Примерно полминуты я не могла даже пошевелиться и все лежала и смотрела на это лицо. Потом оно пропало куда-то, а я долго-долго пыталась подняться с кровати, чтобы узнать, куда именно. И, не двигаясь, лежала всю ночь, меня бил озноб. Когда мы завтракали, отец был груб и придирчив, а про ночной эпизод не упоминал. Я тоже не решилась сказать об этом ни слова и лишь искала повод, чтобы покинуть его и уехать в город. Вот потому я здесь…

Ее рассказ, по-видимому, серьезно озадачил Холмса.

— Вы сказали, молодая леди, что ваша спальня на третьем этаже. А есть ли в саду длинная лестница?

— Нет, мистер Холмс, в этом все и дело. До окна нельзя добраться, и как он это сделал — ума не приложу.

— А случилось это третьего сентября, — сказал Холмс. — Что, несомненно, существенно для дела.

Теперь удивление отразилось на лице мисс Пресбери, а господин Беннет лишь сказал:

— Но, мистер Холмс, к чему опять о датах? Разве это играет какую-то роль в нашем случае?

— Очень вероятно, что да. Хотя не могу судить наверняка, потому что полной картины еще не имею.

— Неужели вы решили, что помешательство профессора как-то связано с фазами луны?

— Нет, никоим образом. Мои догадки лежат в решительно иной области. Не согласитесь ли вы передать мне свою записную книжку, чтобы я занялся анализом чисел?.. Итак, Ватсон, теперь, я думаю, ясно, в каком направлении действовать. Эта молодая леди сказала нам, а ее чутью я доверяю всецело, — что в некоторые дни ее отец очень слабо запоминает происходящее. Так что мы вполне можем наведаться к нему, пояснив, будто в какой-то из этих дней договаривались о встрече. Он решит, что всему виной его забывчивость, — мы же, в качестве удачного начинания, побеседуем с ним и изучим нашего профессора в непосредственной близости.

— Замечательная идея! — сказал мистер Беннет. — Хотя не могу не предупредить, что профессор иногда ведет себя несдержанно и агрессивно.

Холмс, улыбнувшись, ответил:

— И, однако же, у меня есть серьезные причины отправиться к нему именно теперь. Так что завтра, мистер Беннет, мы непременно приедем в Кэмфорд. Насколько я помню, в гостинице «Шахматная доска» подают хороший портвейн, а постельное белье там просто превосходное! А это значит, Ватсон, что наши последующие несколько дней будут весьма завидными.

Утром понедельника поезд уже вез нас в прославленный университетский городок. Холмсу, как человеку без жесткого распорядка, было нетрудно покинуть Лондон, я же оказался вынужден в спешке менять планы, поскольку моя практика была на ту пору чрезвычайно обширной. Разговор о деле Холмс завел лишь тогда, когда мы прибыли в старинную гостиницу, расхваленную им накануне, и занесли туда свои чемоданы.

— Я полагаю, Ватсон, что профессор сейчас будет дома. В одиннадцать он читает лекцию, а после этого у него, вероятно, второй завтрак.

— И все же как мы ему поясним свой визит?

Холмс посмотрел в записную книжку Беннета.

— Возьмем, например, двадцать пятое августа — он был как раз днем буйства и неспокойного самочувствия. Учтем, что в такие дни он слабо помнит, что происходит. Если мы заявим со всей уверенностью, что в этот день договорились о встрече, — пожалуй, он едва ли станет возражать. Скажите, решитесь ли вы на такой бесцеремонный поступок?

— Риск — дело благородное, — сказал я.

— Браво, Ватсон! Фраза из детского стишка, а может — поэмы Лонгфелло. И, между прочим, отличный девиз для фирмы… Спросим кого-нибудь из благожелательных аборигенов, и он обязательно покажет нам дорогу.

Так и случилось в самом скором времени: блистающий новизной отделки кэб повез нас между старинных зданий университета, а затем свернул в аллею и остановился перед красивым особняком, вокруг которого зеленели газоны, а на стенах цвела алая глициния. Было ясно, что профессор Пресбери высоко ценит комфорт — и даже, пожалуй, некоторую пышность своего жилища. Как только мы приблизились к дому, в одном из окон возникла голова, окаймленная гривой седых волос. Какое-то время нам пришлось ожидать снаружи, под внимательным взглядом, рассматривавшим нас сквозь прицел больших очков в роговой оправе. Но минуту спустя мы были допущены в святая святых этого дома — в кабинет профессора. А вскоре перед нами предстал и его загадочный хозяин, из-за необычных поступков которого мы и явились сюда из Лондона.

Должен сразу признать, что ни облик знаменитого ученого, ни его манеры не давали ни малейшего повода заподозрить его в экстравагантном чудачестве. Скорее напротив: благообразный пожилой джентльмен в строгом сюртуке, высокий, солидный, с резкими чертами лица и исполненной внутреннего достоинства осанкой, присущей опытным лекторам. Выразительнее всего мне показался его взгляд: цепкий, не упускающий даже мельчайшей детали — и умный, чертовски умный.

Он бегло посмотрел на наши визитные карточки.

— Садитесь, пожалуйста, господа. Чем могу быть вам полезен?

Холмс ответил вежливой улыбкой:

— Именно об этом хотел бы я узнать у вас, сэр.

— У меня, сэр?

— Гм… Допускаю, что случилась какая-то ошибка. Но мне через посредника была передана информация, что профессору Пресбери из Кэмфорда срочно требуется моя помощь.

— Даже так? — Мне показалось, что пристальный взгляд серых глаз профессора мгновенно утратил доброжелательность. — Значит, вам была «передана информация»? Не могу ли я поинтересоваться — кем именно?!

— Прошу извинить меня, профессор, но именно это является конфиденциальным. Однако, если эти сведения ошибочны — не смею на них настаивать. Мне остается лишь попрощаться с вами, разумеется, предварительно принеся свои извинения.

— Ну нет уж! Я не намерен оставлять подобные случаи без внимания: особенно теперь, когда вы до такой степени возбудили мой интерес. Можете ли вы представить мне какое-либо письменное подтверждение ваших слов? Письмо, телеграмму? На худой конец — простую записку?

— Нет.

— Не будете же вы утверждать, будто я сам вас сюда пригласил?

— Я бы не хотел отвечать на такие вопросы, сэр.

— Да ну? — с издевкой заметил профессор. — Ладно, на этот-то вопрос я могу получить ответ и вопреки вашему согласию!

Он дернул за шнурок звонка. Менее чем через минуту на пороге кабинета возник наш лондонский знакомый.

— Входите, мистер Беннет. Вот эти два джентльмена, явившиеся из Лондона, уверяют, что их сюда приглашали. Вы ведете всю мою переписку. Значится ли у вас корреспондент по имени Холмс?

— Нет, сэр, — потупившись, ответствовал Беннет.

— Итак, вопрос решен. — Профессор уставил на моего спутника свирепый взгляд. — Должен сказать, джентльмены, — он резко подался вперед, опершись костяшками пальцев о столешницу, — что ваше появление теперь выглядит вдвойне подозрительным!

Холмс пожал плечами.

— Мне остается лишь извиниться перед вами за наш ошибочный приход.

— Этим вы не отделаетесь, мистер Холмс! — резко завизжал пожилой джентльмен, и его лицо вдруг исказила гримаса немыслимой ярости. Он заступил нам путь к двери, бешено размахивая в воздухе кулаками. — Не думайте, что вам удастся так легко отсюда уйти!

В дикой злобе, с какими-то странными ужимками, он обрушил на нас потоки брани. Уверен, что нам бы только силой удалось пробиться к выходу, не вмешайся мистер Беннет.

— Дорогой профессор, — закричал он, — подумайте о своем положении в обществе! Что скажут о вас в университете! Мистер Холмс — человек, пользующийся в Лондоне доброй известностью. Нельзя так вести себя с ним из-за какого-то недоразумения!

Наш слишком неприветливый хозяин угрюмо сделал шаг в сторону. После всего, что сопровождало нашу встречу, было большим облегчением снова очутиться в тени университетской аллеи. Но Холмса это происшествие, по-видимому, лишь позабавило.

— У нашего маститого ученого явно не в порядке нервы, — заметил он. — Допускаю, что мы, вторгаясь к нему, были не очень тактичны, однако же смогли пронаблюдать его в непосредственной близости. Что и было необходимо. Но слышите, Ватсон: он отправился в погоню за нами! Как видите, ярость действительно не позволила ему оставить нас в покое.