Страж и королева (СИ) - Татьяна Алая
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— Не будет! Так что с тебя как обычно плата за проигрыш. Колись, в кого влюбился сам⁈ — хмыкнул я, подавая ему, распластанному на земле, руку, чтобы тот поднялся. Румей скривился, вставая. Мы всегда втайне от других играли на желание. И теперь я хотел знать, от чего друг стал таким нервным последнее время…. Я был уверен, что его нужно спасать, иначе он может не стать Стражем, если будет думать только о девчонках, даже одной из них…
Глава 2
И вот уже Румей стоял на ногах и смотрел на меня в упор. Глаза его яростного сверкали, ноздри гневно раздувались вместе с тяжелым и частым дыханием то ли после боя, то ли больше от возмущения. Мне было не понятно, что он так завелся на слова, когда я сказал правду⁈ Друг же фактически отбросил поданную ему руку помощи и тут же процедил, прищурившись:
— У тебя мозги совсем размякли от победы⁈ Ничего такого и в помине нет! Может, сам сначала поделишься в кого втюрился⁈ А то какой-то чересчур задумчивый и заботливый стал!
Я лишь вздохнул в ответ, ведь все собственные мысли были только о Церемонии. И не стану ли изгоем после напитка…Тело сводило от одной лишь этой мысли, но даже с другом я не мог поделиться своими страхами. Настоящий страж не может бояться даже этого…… И мне было стыдно.
Мы стояли, замерев, и смотрели друг на друга враждебно и молча, а я заметил, что остальные уже ушли. Остались только я и Румей, готовые опять начать новую схватку. Друг выглядел устрашающе, и любой другой не стал бы с ним связываться в таком состоянии, поверил бы грозному взгляду, угрожающей позе, наводящих страх на любого, но не на меня. Я слишком хорошо знал друга и никогда не боялся его вспышек гнева, несмотря на то, что тот был на полголовы выше и шире в плечах. Этакий громила, которого вряд ли будешь подозревать в чуткой душе и искренней преданности. Но он был именно таким. И я хотел помочь. Румей был для меня образцом настоящего стража, и мне совершенно не хотелось, чтобы парня наказали за чувства, с которым тот пытался бороться. До того, как проснется дар. До Церемонии. А что будет потом, никто не знал пока. Просто был уверен, что тогда люди потеряют отличного защитника, а я друга.
— Так что⁈ — процедил он опять, не отводя взгляд, — сам-то расскажешь⁈
Я вздохнул. Кого он хотел обмануть⁈ По его сжатой челюсти я лишь окончательно убедился, что прав. Слишком уж бурно друг отреагировал.
— У меня точно никаких подобных чувств ни к кому нет, — спокойно и с легкой печалью ответил ему, осознавая, что тот даже не может притворяться, настолько поглощен своим чувством к Эвер. Я видел его нервозность и не понимал, как можно так относиться к любой девушке, ощущая, что просто обязан вмешаться. Румей нуждался в моей помощи! Он должен был пройти Церемонию! И я был намерен сделать все, чтобы предотвратить беду. Наставники ждали, что мы осознаем важность момента и все чувства подчинены этому. Несмотря ни на что.
— Я только и мечтаю о Церемонии, ни о чем другом. Это самое важное сейчас, — продолжил я, пытаясь убедить, что и друг должен забыть об остальном. Хотя бы на время. — Ты должен знать это лучше любого другого и не забивать голову этими глупостями. Сам же знаешь, что нам нельзя думать о подобном сейчас! Только помочь хочу, а ты огрызаешься! — уверил Румея, держа его тяжелый взгляд, все больше волнуясь за друга. Неожиданное понимание, как это важно для него не дало сказать глупость или продолжать отчитывать.
Парень отвел глаза и вдруг доверительно тихо произнес:
— Сам знаю! Я же не дурак. До Церемонии не позволяю себе даже думать об этом, но это сложно. А вот потом….
Он как-то судорожно и словно отчаянно вздохнул, бросив взгляд туда, куда я сам смотрел еще совсем недавно. Место Церемонии. Только в его глазах сейчас было другое. Печаль, сожаление и надежда.
— А потом мы должны уйти, — вздохнул я, продолжив фразу за Румея. То, что оба понимали.
— Да. И только потом долг, — кивнул он, не отводя взгляд.
С начала обучения нам говорили, что у каждого стража должно быть хотя бы по два ребенка, чтобы стражи не вырождались. Будет это по соглашению или дальше пара будет жить вместе и воспитывать своих и чужих детей — мы все решали для себя после того, как возвращались из странствий служения. Это и был долг перед родом, уже после долга людям. До этого можно было влюбляться, но думать о будущем вместе только после всего.
Я смотрел на Румея, видя бурлящие чувства друга. Неожиданно его напряженная поза сказала о внутренней борьбе намного больше, чем то, что тот, возможно, хотел показать.
— И это если она не откажет, — тихо добавил я вторую правду. — Эвер может полюбить другого….
На эти слова друг резко повернулся лицом ко мне.
— Ты думаешь, я не понимаю сам и это⁈ За кого ты меня принимаешь⁈ Что я такой идиот⁈
Он сделал вздох.
— Потому и откладываю разговор с ней. Как минимум после Церемонии. Если не нравлюсь, то и сожалений не будет, уйду к людям с легким сердцем. А если вдруг все же…
Он не закончил, но отчаянная надежда засветилась в глазах.
— Ну и правильно! — попытался приободрить его я. — Не надо думать об этом сейчас! Давай сначала станем стражами, а потом кто знает, что нам скажет дар? Может, разлюбишь⁈ Или все это будет не так сильно?
Друг странно ухмыльнулся. Грустно. Казалось, он совсем не верил в такой исход. И вдруг мне в голову пришла мысль, чтобы облегчить мучения Румея.
— А что если я попробую с ней поговорить? Ну, расспросить и понять, как она к тебе относится? Намеком. А?
Тот взволнованно посмотрел в ответ.
— А ты сумеешь? Так, чтобы аккуратно? Что-то меня берут сомнения…. Ты не очень-то тактичен, если честно, — хмыкнул он уже более знакомо.
— Как сумею, — улыбнулся я, радуясь, что сейчас друг больше похож на самого себя прежнего, — не хочешь, могу и не разговаривать! — пожал я плечами с усмешкой, дразня. Оба это понимали.
Румей же подошел совсем близко, пристально смотря в глаза, будто хотел убедиться, что я искренен. Мне оставалось лишь терпеливо ждать, чтобы тот понял это и поверил. Так мы стояли молча и
