Повести - Владимир Кунин

- … но вы, сидящие почти на одном уровне со мной, должны меня слышать!

Последние ряды и галерка были забиты мастеровыми, прислугой, солдатами и рыбаками.

- Я прошу хозяина здесь, в вашем присутствии, выплатить заработанные нами деньги, - обратился Вася к галерке.

Галерка закричала, затопала и засвистела:

- Деньги!

- Плати людям!

- Несите деньги!

- Заплатит французам!

- Давай расчет!

Его превосходительство господин полицмейстер уже отдавал какие-то распоряжения, а его превосходительство городской голова стучал кулачком по барьеру ложи и что-то кричал.

Капризная дамочка обиженно сказала своему кавалеру:

- Вы могли бы сегодня меня ему представить - он очень недурно говорит по-русски. Вы злой и нехороший ревнивец, вы это знали и поэтому…

- Ничего я не знал! Я его вообще не знаю! - истерически рявкнул ее кавалер и испуганно покосился на пробегающего мимо него городового.

Пьяный офицер говорил своему соседу - приличному господину:

- Жаканом его… Из обоих стволов. Бац! И нету.

Хозяин цирка метался по арене, стараясь успокоить публику.

- Господа! Милостивые государи! Я прошу господина Жоржа спуститься на арену и получить жалованье!

Телохранители хозяина вышли из-за кулис и в ожидании остановились за униформистами.

- Пусть господин Жорж спустится! - еще раз крикнул хозяин и цирк затих.

- Подать лестницы! - негромко приказал хозяин.

Усатая морда и морда без усов мигом взлетели на второй этаж, отвязали лестницы и спустились с ними на арену.

Наверху, под куполом, Вася и Федя, как по команде, сняли лестницы с крючков.

- Ап! - сказал Федя и лестницы полетели вниз на головы громил.

- Мне не хотелось бы прерывать номер, - сказал Вася.

Он вынул моточек шпагата из-за выреза трико и спустил один конец на арену.

- Привяжите деньги, и я подниму их. Так спокойнее…

Хозяин насмешливо посмотрел на валяющиеся веревочные лестницы и, улыбаясь публике, негромко сказал усатой морде:

- Полные идиоты! Теперь они никуда не денутся.

Он был очень умен и находчив - этот хозяин цирка. Он сделал вид, что ему нравится шутка. Он вынул из кармана деньги, отсчитал нужную сумму и почти весело привязал деньги к шпагату. Он улыбнулся и поклонился публике:

- Вуаля!

А усатой морде тихо сказал:

- За кулисы. Ждать!

Вася поднял деньги наверх, отвязал их и пересчитал:

- Не хватает пятнадцати рублей, - сказал он и спрятал деньги за пазуху.

Цирк зашумел было, но хозяин поднял руку.

- Господа! У нас тоже существует система штрафов.

Чей-то одинокий девичий голос с галерки охнул и сказал на весь притихший цирк:

- Ну то же самое! Что у них, то у нас!

И цирк захохотал.

Верхние ряды и галерка хохотали и аплодировали этой девчонке, а внизу стояла гробовая тишина. Но галерке было на это наплевать. Цирк круглый, и верхние ряды амфитеатра всегда вмещают гораздо больше народа, чем нижние. Не говоря уже о галерке.

- Итак, - сказал Вася, - как объявил господин директор цирка: гранд-пассаж.

Барабанщик в оркестре, наконец, справился с ритмом.

Все сильнее и сильнее раскачивался в ловиторке Федя.

Из всех четырех проходов смотрели наверх артисты программы: в гриме, в халатах, в костюмах с блестками.

- Внимание! - строго сказал Вася.

- Есть внимание! - ответил ему Федя.

Барабанная дробь слилась в единый тревожный гул.

- Алле!

- Ап!

Оттолкнувшись ногами от штамберта, Вася прыгнул вперед - вниз и полетел навстречу фединым рукам.

- Есть! - крикнул Федя и поймал партнера.

Оркестр гремел марш, а цирк вопил от восхищения.

- Заплатил, сволочь! - счастливо хохотал Вася.

- Тише ты, социалист хренов! - прохрипел Федя. - Уроню ведь…

- Ни в коем случае! Швунгуй меня сильней и сам за мной!

- Понял! Пошел!

На каче вперед Федя выпустил Васю, и тот перелетел прямо к открытому в куполе слуховому окну. Федя мгновенно сел, затем вспрыгнул ногами на ловиторку и на следующем каче тоже перепрыгнул в проем окна.

И тут хозяин цирка, уже не заботясь о впечатлении, которое он произведет на почтеннейшую публику, завизжал от злости на весь манеж.

- Ушли! Упустили! Упустили!!!

За цирком был темный пустырь.

На этом пустыре по кругу испанским шагом ходила цирковая лошадь, с нерасседланным панно и султаном на голове. Через шею лошади были перекинуты свертки с вещами Васи и Феди, а на ее широченной спине сидел мальчишка и, видимо, уже в сотый раз говорил:

- Ты что, сдурела, животина проклятая? Шоб ты сказилась! Шоб у тебя повылазило! Нашла время для танцев… А ну, кому я говорю! Шансонетка чертова, певичка!

Мальчишка ругал лошадь и с тоской вглядывался в темный купол цирка. Оттуда неслись хохот, крики, аплодисменты.

Потом что-то затрещало, послышались два глухих удара об землю, и мальчишка увидел бегущих у нему Васю и Федю.

- И где вы ходите, дяинька Жорж? - недовольно спросил мальчишка. - А если бы зима? Я же закоченел бы…

Вася и Федя увидели лошадь и остановились, как вкопанные.

- Хозяйская, - простонал Федя.

- Где ты ее взял?! - рявкнул Вася.

Но мальчишка невозмутимо ответил:

- Сидайте, сидайте, а то и этой скоро хватятся.

- А, черт! - Вася вспрыгнул на спину лошади и крикнул Феде. - Алле!

Федя сел сзади Васи и спросил у мальчишки:

- Вещи здесь?

- Аптека, - ответил мальчишка и вонзил свои пятки в лошадиные бока.

Лошадь поскакала по кругу коротким цирковым курп-галопом.

- Вы меня простите, дяинька Жорж, - крикнул мальчишка. - Но это же не лошадь, а просто ади[cedilla]тка! Мало она мне без вас крови попортила!

Вася подхватил поводья и направил лошадь в темноту.

Так они втроем скакали, скакали, пока городок со своей набережной, лавками, кофейнями и цирком не остался далеко позади.

Когда же лунная дорога пошла у самого моря, они пустили лошадь шагом и ехали на ней, освещенные голубым ночным светом - странные причудливые фигуры в голубых трико. И маленький оборванный голубой мальчишка.

Их везла странная голубая лошадь с султаном на голове. Она устало отфыркивала голубую пену и только время от времени вдруг сбивалась и начинала идти испанским шагом. И это было очень красиво - луна, пыль, дорога, море и немножко нелепый испанский шаг усталой лошади.

Потом они стояли у какого-то рыбацкого причала. Уже вставало солнце. Не было трико и блесток. Были те костюмы, в которых мы увидели «Жоржа» и «Антуана» вчера на набережной. Только лошадь и мальчишка оставались в том же виде, что и ночью.

- А с вами мне никак нельзя? - без всякой надежды спросил мальчишка.

- Спасибо тебе, - ответил ему Вася. - Ты нам очень помог.

- Жаль, что мне с вами нельзя… - понял мальчишка, - но вы не горюйте, если бы мне можно было с вами, ведь вы бы меня взяли, правда?

- Правда.

- Ну, я пошел? - спросил мальчишка и не двинулся с места.

- Иди. Ты тоже не горюй. Держи хвост морковкой…

Мальчишка улыбнулся, взял коня под уздцы и пошел в ту сторону, откуда они втроем скакали всю ночь.

Федя мрачно и грустно смотрел вслед мальчишке. Глаза его были наполнены слезами - так ему было жалко этого мальчишку.

Двое сильных, здоровых парней стояли с непокрытыми головами, держали в руках по тощему узелку, и с нескрываемой печалью смотрели в удаляющуюся худенькую спину своего случайного маленького партнера.

А потом Федя надел котелок на голову и тронул Васю за плечо:

- Алле!

Вася вздохнул, повернулся к Феде и, глядя ему прямо в глаза, сказал:

- Если когда-нибудь у меня будет сын…

Ранним-ранним летним утром по спящей улице вели очень похожий на слона аэростат заграждения. Или, как называли его тогда - «колбаса».

Толстый серый аэростат заграждения вели за веревки четыре солдата войск ПВО.

Измученные бессонницей солдаты шли посреди улицы медленно, изредка погромыхивая подковами сапог по мостовой. А слоноподобная «колбаса» тихо плыла между ними.

Она плыла мимо заклеенных бумажными крестами окон домов, мимо закрытого кинотеатра «Прогресс», мимо выставленных в витринах магазинов «окон ТАСС», мимо сельскохозяйственного техникума, мимо каких-то военных приказов, наклееных прямо на стены домов. Ни одна живая душа не встретилась четверым солдатам и аэростату заграждения.

Только у калитки в низеньком заборчике, из-за которого торчали несколько стволов зенитных орудий, стоял усталый мальчишка лет семнадцати в военной форме, с автоматом через плечо.

Он внимательно посмотрел на плывущую мимо него «колбасу» и зевнул, стыдливо прикрыв рот рукой.