Принцесса, дочь короля (сборник) - Александръ Дунаенко

Я ему и раньше говорил: – Олежка, не бросай телевидение, не уходи ты туда. И говорил – куда. Человеку с добрыми глазами, читающему стихи, еврею к тому же – не место в органах нашей безопасности.

Спасаясь от армии, Спивак согласился на сладкие посулы тайной нашей полиции, пошёл, будто бы, пресс-секретарём, и, по совместительству – видеооператором.

Сначала было ничего, но вот вчера ночью…

…вчера ночью Спивака повезли с видеокамерой арестовывать какую-то умалишенную.

Красивая женщина. Было лето. Она в свете автомобильных фар убегала в ёлочную лесную посадку около Актюбинского водохранилища. По ней стали стрелять. Пули сбивали её с ног, но женщина вскакивала и бежала опять. Потом её всё-таки окружили, взяли в кольцо, на окровавленную набросились. Изрешечённая пулями женщина визжала и сопротивлялась. Верёвка рвалась, её скрутили проволокой, надели наручники. Потом…

Потом, в ярком свете фар, кто-то, молодой и крепкий, ей молотком сноровисто забил деревянный кол, чуть пониже левой груди, туда, где должно быть сердце. Разорванная кофточка, красивая, забрызганная кровью, грудь…

Я узнал Наташку. Это была она. Сумасшедшая диссидентка. Красивая, как никогда, с колдовскими своими, закрытыми уже, глазами.

Куда, в какую приёмную потащилась она делиться своими оскорбительными знаниями?

И какой компьютер, либо чёрный колдун или упырь, взятый чекистами на довольствие, выдал информацию, что только осиновый кол может остановить Наташку, заставить её замолчать?

Ну, а дальше всё было совсем просто.

Вначале от несчастного случая погиб Олежка Спивак-Лавров. Потом – я.

ЗАМУЖЕМ

Мелкие, горячие, мокрые капельки вырываются из душа и летят к Роксане. Она пронежилась до 11-ти в постели, и выспалась, и надремалась. Горячий душ – что может быть приятнее в выходной день.

В этой неделе выходной день у Роксаны пришёлся на среду, и в этом тоже была своя прелесть. Муж на работе, дети – у бабушки. Короткий миг одиночества до обеда (пока придёт муж) – как напоминание детства. Когда родители на работе, а в школе отменили уроки.

Свобода и одиночество в малых дозах приятны на вкус.

После обеда у Роксаны было назначено свидание.

Герард, заведующий магазином «Электрон», будет ждать её на улице Лачугина в квартире-маломерке.

Роксана испробовала и использовала всю косметику, все возможные охмурительные средства, которые нагло навязывало всем нам телевидение. Батарея из разноцветных пузырьков на туалетном столике сделала по ней сокрушительный залп и – чистенькая вся, стройненькая, она залюбовалась собой, сидящей в зеркале напротив, в одних тончайших иранских трусиках.

К парикмахеру она не пойдёт: пустое занятие, деньги на ветер. Неистовый Герард всё излохматит. Просто – заколка. Просто – распущенные длинные волосы. У неё. У распущенной.

И вовсе нет. Роксана очень взыскательно, очень избирательно относилась к своим любовным связям. После мужа Герард у неё был почти первым.

Впрочем в семейной жизни, для гармонии, вполне достаточно, чтобы был один муж и один любовник. Подруги говорят, что нужно больше. Но это, скорее, из зависти. Герард её любит, а это – главное…

Позвонили в дверь. Муж пришёл на обед. Простой военный, но обед у него министерский. И на два, и на три часа может задержаться дома. Роксана накинула халатик, побежала на кухню, накладывать окрошку. Лето, жара – нет ничего вкуснее кусочков колбасы и свежих овощей в холодном квасе.

Муж рассказывает о работе, слегка матерится. Он всегда матерится, но слегка. Работа у него такая. Военкомат, призывники, дембеля, водка, ночные дежурства.

Роксана, подавая на стол, продолжала собираться. Сумочка, помада. Сбросила халатик, примерила розовое платье. Нет, в нём будет жарко, на улице все 30 градусов. Вот это, зелёное, расклешенное книзу. Коротковато? Ничего, пойдет. На улице нет ветра, пусть пара машин стукнется на перекрёстке.

Муж поперхнулся.

Роксана хлопнула его по спине ладонью. Ещё хлопнула: – Чай, «колу»?

Муж полез ещё в кастрюлю с борщом за куриной лапкой.

Может, надеть другие трусики, построже? Всё-таки – короткое платье.

Построже выглядели как-то совсем по-домашнему. Герард обсмеёт.

В десятый раз переодевая на кухне трусики, Роксана зацепилась за холодильник и чуть не упала. Муж опять подавился.

Что-то он сегодня какой-то рассеянный.

Рассеянный муж вытер наспех руки бумажной салфеткой, и Роксана увидела на его лице выражение, понятное всякой замужней женщине.

Дура, допримерялась…

Пришлось здесь же, на кухне, побыть его любимой «козочкой».

Слава Богу, недолго.

Роксана ещё несколько раз провокационно вскрикнула, простонала, и – обмяк обладатель, скис.

Вот и нечего.

Для этого ночь есть и кровать.

Хлопнула дверь. Муж ушёл. Снова душ, снова…

После горячей воды улица показалась прохладной. Лёгкий ветерок приятно засквозил под платьем. Чтобы успеть, поддалась на уговоры «частника». На древней иномарке лихо подвёз к самому подъезду.

Денег не взял, взял номер телефона, который Роксана выдумала на ходу.

И – наконец – вот оно, долгожданное, желанное, раз в неделю, свидание!

Герард страстен, но учтив.

Открыл дверь, впустил, терпеливо поцеловал.

Квартира обшарпанная, но стол изыскан. Лёгкое, явно заморское, вино, отечественная икорка, наготове прозрачная кофеварка.

С дороги девушка, перекусить – обязательно.

«Пойдёшь в ванную?» – «Нет!!!» – закричала Роксана.

И есть не хотелось. Выпить, пожалуй, да.

Что-то заскучала Роксана. Каждый раз повторялось это компактное великолепие.

Сейчас они выпьют вина, заиграет музыка. Герард взглянет на неё так, как 30 минут назад смотрел муж, и совершится опять всё по привычному, уже любовному, распорядку. Сначала – так. Потом – так. Потом попить кофе и ещё «так» и «так».

А потом Герард, развалясь на кровати, на принесённой с собой простыни, будет курить и рассказывать о своей работе. О работе, о работе, о работе. Потом стрелка часов подскажет им, что нужно расставаться, уходить, и Роксана так и не успеет узнать, что намерены делать в «Электроне» с новой партией драного китайского товара.

Узнает в следующий раз?

И сегодня Роксана отчего-то внутренне съёжилась от перспективы любовных, кажется, объятий.

Съёжилась, но сопротивляться им не могла.

Чего сопротивляться? Ведь пришла. Оделась, как куколка, и пришла.

И уже разделась…

Когда Роксана вышла на улицу, к солнцу, день оставался прежним, но радость куда-то пропала. И лето, её любимое лето, грело и сияло вокруг домов, но эта радость природы не проникала внутрь её сердца. Не веселил слабый ветерок, теперь горячий и душный. Сама себе казалась Роксана измятой, использованной, ненужной.

Но какой-то молодой человек участливо заглянул ей в глаза, когда она переходила улицу.

Приятный молодой человек спросил Роксану, что у неё случилось и, когда женщина, жена, мать и только что любовница, ответно на него взглянула, ей показалось, что – нет, не случилось ничего.

И по-прежнему, а, может, ещё лучше, светит медовое солнце августа, брачно чирикают воробьи, и неожиданная пружинистость возникла опять в (правда, стройных) её ногах.

Не может этого быть – промелькнуло в голове у Роксаны. Ну, не блудница же я до такой степени!

Но опять к мужчине, к молодому человеку, повлекли её гладко выбритые ноги.

И Роксана протянула ему ладонь, и между ними завязался бессмысленный и радостный словесный вздор, который, не обещая ничего, уже опутывал коварно золотыми нитями вымыслов и прекрасных догадок двух молодых людей.

Роксана вспомнила утро и опять захотела почувствовать себя школьницей.

И – почувствовала.

И ей показалось, что есть-таки, она, заветная возможность скрыться, убежать от запланированных уроков дня.

Когда родители ещё ничего не знают и, кажется, не узнают ни о чём никогда.

ПРОСТИТУТКА

Смотреть на тебя и мука, и наслаждение.

Глаза в глаза и сердце в сердце – ближе некуда.

Нет, не в последний раз.

Нет, не прощаюсь.

Но – как прощаюсь. Как – в последний. Всё равно не может быть того,

что происходит.

Как к иконе, припадаю к твоим губам. Если и был грешен, то

до тебя.

Посмотри ещё раз…Вот так…

У гостиницы «Космос» по вечерам собираются девочки. Окосмечены. Принаряжены. Начало лета. Цветы ещё только накапливают краски в бутонах, но цветник из девочек перед гостиницей готов порадовать с апреля по ноябрь, как чужеземца, так и аборигена.