Урга и Унгерн - Максим Толмачёв

Радостная весть о слепоте Богдо Гэгэна дошла до Лхасы и Пекина, где решили воспользоваться моментом и сместить неугодного самодержца или, по крайней мере, подчинить его своей воле. Невзирая на слепоту, хутухта не только умудрялся разруливать ситуации с внутренними врагами, но и нашел способы конструктивно общаться с русским императорским правительством, стараясь заполучить его в союзники. Ну а в 1910-м началась революция в Китае. Чиновникам Поднебесной в Урге почти сразу перестали поступать деньги из Пекина. Оказавшись без жалованья на задворках империи монгольские цзяньцзюни, амбани и простые солдаты китайской армии начали грабежи монголов, что конечно ничем хорошим для китайцев закончиться не могло. Летом 1911-го в Урге князья и ламы собрались на тайный совет, председательствовал на котором сам Богдо Гэгэн. Было провозглашено: «Монголию считать теперь самостоятельным царством, а правителем ее – Богдо Гэгэна, получившего отныне титул Джэбцзундамба-хутухта-хана, то есть «многими возведенного Богдо Хана». С этого года монгольский народ начинает свое новое летоисчисление и Халха вступает в новую эру «многими возведенного».

После того как Монголия стала независимой, возобновилась внутренняя борьба за престол. Тушету Хан Дашинима, прямой потомок Чингисхана, решил сместить с трона тибетца по крови Богдо Гэгэна. Но ламы приняли сторону избранного правителя, и Дашинима отступил, признав свое поражение, а вскоре был отравлен и умер в страшных мучениях. Такая же участь постигла и второго породистого претендента на престол Дзасакту Хана Содном Равдана. Джэбцзундамба-хутухта понимал, что охотники на трон будут появляться до самой его смерти, а удача довольно изменчива. По древнему закону наследником нынешнего правителя Халхи мог стать лишь ребенок, избранный в процессе той же процедуры, которую прошел сам Богдо Гэгэн. Неожиданно для всех было объявлено, что, согласно древним пророчествам, нынешнее его воплощение является последним и девятого ждать не стоит. Хутухте было позволено официально жениться на женщине, с которой он до этого совместно проживал уже довольно долго и от которой даже имел сына. Его жена происходила из незнатного рода, но отныне ее признали живым воплощением Эхе Дагини – буддийского женского божества.

На аудиенциях и празднествах она восседала теперь на троне рядом с божественным мужем и вместе с ним благословляла своих подданных легким касанием руки, облаченной в специальную перчатку, дабы избежать физического соприкосновения простых смертных с живым божеством. В жизни Богдо Гэгэна божественное часто уступало место человеческому и порочно греховному. Ритуальному паланкину он предпочел автомобиль, подаренный ему русским консулом, обожал артиллерийские стрельбы, коллекционировал граммофоны и слыл в Монголии первым меломаном. Другим увлечением хутухты, пока он еще был зрячим, являлась порнография. Он окружал себя китайскими картинами возбужденных мужчин с нарочито выставленными на обозрение гениталиями, сценами совокупления животных всех пород и мастей. Супружеское ложе Богдо Гэгэна представляло собой огромную кровать под шелковым балдахином, на котором с внутренней стороны, в самом верху, установили зеркало; зеркальными были и все четыре стены, окружавшие кровать.

Автомобильные прогулки, шампанское, граммофон и порнография не занимали все время правителя Халхи. Умело ведя дипломатические переговоры, он в 1912-м году добился признания самостоятельности Внешней Монголии Россией. Был заключен договор, по которому русским предоставлялись в Монголии широкие права консульской юрисдикции, полная свобода передвижения, беспошлинная торговля и еще куча всяческих привилегий. Урянхайский край Богдо Гэгэн по договору передал России, которая приняла этот дар и с удовольствием присоединила к своим немалым территориям. А уже через год в Кяхте было подписано трехстороннее соглашение между Халхой, Россией и Китаем. В соответствии с этим договором Китай сохранял сюзеренные права над Монголией, хотя и признавал ее автономность, не претендуя на дальнейшую колонизацию территорий Халхи.

По договору Барга навсегда отходила к Китаю, а в Урге, Улясутае и Кобдо китайские цзяньцзыни могли иметь вооруженный конвой для личной охраны. Россия предоставила Монголии пятимиллионный заем, создала Монгольский народный банк и откомандировала в Ургу команду финансистов. Для помощи в создании вооруженных сил Халхи из России были направлены офицеры-инструкторы.

За относительно короткий отрезок времени Богдо Гэгэн потратил выданный на государственные нужды российский заем. Два миллиона из пяти ушли на строительство храма Да Хурэ, которое началось в 1912-м году на северо-западной окраине Урги. Для нового культового сооружения хутухта заказал на русских заводах отливку самой большой поясной статуи Будды. Имея высоту в три с лишним сажени, она была отлита из меди, после чего позолочена. Храм часто назывался монголами Арьябало, его строительство закончилось очень быстро, всего через два года после закладки первого камня в фундамент. Скорость постройки объяснялась тем, что придворные гадатели Богдо Гэгэна предрекли исцеление правителя от слепоты сразу после окончания строительства храма в честь Арьябало, известного в Тибете под именем Ченрезиг, а у индусов как Авалокитешвара, то есть «Внимающий звукам мира». Предполагалось, что Всеслышащий Арьябало, олицетворяющий в буддизме сострадание, способен исполнить мольбу об исцелении правителя Халхи, подкрепленную столь богатым даром. Невзирая на такой щедрый подарок и многочисленные предсказания лам, Богдо Гэгэн так и остался слепым и до сих пор ходит в очках с темными стеклами. А храм заполнили многочисленные ламы, количество которых на тот момент уже составляло около 20 000 человек.

В 1914-м году в России грянула война, и всем вдруг стало не до Монголии. Всем, кроме Китая. В Урге в эту пору управлял гуманный и просвещенный Чжэнь И. Он был дипломатом от бога, действовал мягко и осторожно, чем вызвал недовольство Пекина. В Монголию было отправлено войско во главе с генералом Шучженем, которого за рост прозвали «Маленьким Сюем». Маленький Сюй успешно закончил военное образование в Германии, карьеру свою начал офицером Генерального штаба. Наделенный полномочиями в статусе генерал-губернатора северо-западных провинций Поднебесной, он должен быть соединить железнодорожными ветками города по всей территории Монголии аж до Китайского Туркестана. По плану нового китайского руководства десятки миллионов китайцев должны заселить обширные территории Халхи и растворить в себе монгольское население, прекратив существование вольного степного народа. В 1919-м году десятитысячная армия Маленького Сюя вошла в Ургу. Генерал немедленно отстранил от дел Чжэнь И, обвинив его в бездействии и отправив в Пекин на суд. Сразу после этого он свергнул Богдо Гэгэна с престола и взял полное управление страной в свои руки. Так Монголия потеряла независимость. Генерал Сюй вел себя жестко и авторитарно, очень быстро настроил против себя монгольских князей и простой народ. Назревало стихийное восстание, которое Китай допустить не мог. Пекин в срочном порядке отозвал Маленького Сюя и снова откомандировал в Ургу мудрого администратора Чжэнь И, амнистированного по такому случаю.

В нынешнем году Чжэнь И прибыл в столицу Халхи и принял бразды правления, однако оставленные Маленьким Сюем генералы всячески противились новому мягкому принципу руководства. В монгольской столице началась скрытая и явная борьба китайских правящих кланов.

– Вы, Кирилл Иванович, прибыли в Ургу недавно и момент выбрали не самый подходящий. Хотя русских погромов еще не было, за что отдельное спасибо мудрому цзяньцзиню Чжэнь И, но уж аресты после первого неудачного штурма бароном Романом Федоровичем фон Унгерном начались повсеместно. Извините меня, но вы-то человек заезжий, незнакомый, можно допустить, что вы шпион. Но брать в заложники промышленников, к коим отношусь и я, – это выше моего понимания. – Бурдуков горестно утер рукой лицо и в наступившем ночном сумраке поднял ворот пальто, а для сохранения тепла сунул руки себе под мышки.

– Вы так подробно и обстоятельно рассказали про Богдо Гэгэна, но мы ушли в разговоре от вашей второй встречи с бароном Унгерном в Кобдо. А мне, признаюсь, чрезвычайно интересно послушать рассказ очевидца об этом удалом авантюристе, так сказать, из первых рук. – Я последовал примеру Бурдукова, запахнулся в свою шинельку, поднял воротник, а руки спрятал в боковых карманах; стужа стала проникать внутрь тюрьмы, и становилось зябко.

– Знаете, в тот день, когда мы встретились в консульстве с Романом Федоровичем, я был несколько сбит с толку. Как я уже говорил, на этот раз одет он был франтом, держался деликатно, речи вел светские. Короче говоря, был это совсем другой фон Унгерн, по крайней мере, внешне. В тот же вечер на ужине у консула он отвел меня в сторонку и сообщил, что знает о планируемой мной поездке к Джа-ламе. Я действительно должен был на днях выехать с посольством в Дэчинравжалин, монастырь, который Джа-лама начал усиленно восстанавливать в ту пору. Это был дипломатический визит, ведь Джа-лама являлся фактическим правителем Кобдоского хошана, или, говоря по-русски, Кобдоского уезда. Этот самый уезд вручил ему в управление сам Богдо Гэгэн. В ту пору они не враждовали, более того – правитель Халхи за штурм Кобдо в 1912-м и освобождение города от китайцев пожаловал Джа-ламе пост и титул «Министр, управляющий многими аймаками Западной области, драгоценно-досточтимый, истинно сильный, совершенный дхармараджа святой князь». Но я подозреваю, Кирилл Иванович, что и про Джа-ламу вам известно совсем немного?