Моя любой ценой - Дина Данич

кивает в сторону двери. — Мне тебя, конечно, жаль. Талант такой, и тут… Но я несу ответственность не только за тебя, а и за всю танцевальную студию, ясно? А на это нужны бабки.

Вся ситуация доходит до меня в полной мере.

— В общем, реши это все с Катей, и тогда вернешься хотя бы во вторую линию. Пока же… — он разводит руками.

Медленно киваю, глотая горькие слезы. Разворачиваюсь к двери.

— И на сегодня свободна, — летит мне в спину.

— Что? Но я хочу продолжить!

— А сможешь? Сколько раз ты уже накосячила? Упадешь еще пару раз, и я выгоню тебя, Злата. Перед ними всеми, — устало говорит он. — Хочешь этого?

Стыдливо прячу взгляд. Позор. Боже, какой же позор.

— Езжай домой. Отдохни как следует. Подумай обо всем. Если не договоришься с Ярцевой, так и останешься на скамейке запасных.

Он уходит, оставляя меня одну. И тут уже я не могу сдерживаться. Плачу, всхлипываю, закусываю кулак, чтобы не реветь в голос.

Все мои мечты рухнули разом. Сначала личная жизнь, теперь и карьера…

Чтобы успокоиться, мне требуется немало времени. И только тот факт, что скоро закончится репетиция, меня подгоняет. Николай Владимирович прав, лучше не пересекаться ни с кем сегодня.

Быстро переодеваюсь и сбегаю. По дороге пытаюсь хоть немного унять боль, которая буквально разрывает меня. Еще утром я была уверена, что смогу жить дальше, что полностью сосредоточусь на танцах и вывезу все это. Теперь же, глядя на вывеску с рекламой студии современного танца “Лотос”, я очень сильно сомневаюсь, что мне будет за что держаться.

Она забрала у меня все. Все — от и до. И что мне остается? Молча отойти в сторону?

Банально, но так вышло, что все мои подруги, как я считала, теперь переметнулись к той, что предала меня. Они, конечно, не демонстрировали это открыто, но даже за то время, что я успела побыть на репетиции, заметила это.

Так что жаловаться кому-то из них — значит, заранее обречь себя стать еще более жалкой.

А стоит мне добраться до квартиры, как меня ждет еще один сюрприз — букет невесты. Точно такой же, как тот, что я заказывала.

Красивый. Свежий. Словно насмешка надо мной. И все, что я так старательно успокаивала, восстает внутри с новой силой. Хватаю подарок и подхожу к мусоропроводу. Безжалостно сминаю красоту и выбрасываю.

Именно так выглядит сейчас моя жизнь. И то, что Катя решила добить меня, только усугубляет мое состояние. Шмыгаю носом и впервые нарушаю режим питания, которого придерживаюсь. Открываю вино, заказываю пиццу, и остаток дня смотрю слезливые фильмы, заедая свое горе мороженым с карамелью. Это совершенно не помогает, но я попросту не знаю, что еще сделать.

Пару дней я даже не живу, просто перематываю часы и убеждаю себя, что несмотря ни на что, надо двигаться дальше. Даже звоню брату, но тот оказывается в командировке, и разговор выходит сухой и не очень-то продуктивный.

Следующие репетиции превращаются в настоящую пытку. Девчонки косятся в мою сторону, вроде и улыбаются, но при этом то и дело ловлю косые поминающие взгляды, а еще пару раз невольно подслушиваю разговоры, в которых обсуждают, насколько я жалкая, и как Катя роскошно танцует.

А ведь когда-то они говорили то же самое и мне.

Я стараюсь держаться. Но силы элементарно на исходе. Особенно после того, как пару раз застаю Пашу, забирающего свою жену после репетиций. Ярцева всем ярко демонстрирует свое счастливое замужество. И порой мне кажется, что делает это специально, когда рядом именно я.

Слышать, конечно, о том, как сексуален и неутомим ее муж, мне больно. Но это скорее уже не от того, что остались чувства к Паше, а потому что меня предали, унизили и выбросили.

Спустя пару недель я почти сдаюсь. Передо мной выбор — либо унижаться перед Катей, либо уходить. Танцы я люблю. Это моя жизнь. Я так долго работала и шла к тому, чтобы чего-то добиться. Николай Владимирович, видя, что ситуация не меняется, только неодобрительно хмурится, но по-прежнему ставит меня в линию с теми, кто в запасе.

Я уже готова бросить все и уехать. Всерьез обдумываю это, смотрю билеты обратно, домой. Не знаю, как отреагирует брат, обрадуется или наоборот скажет, что сразу был против моей идеи с переездом. И даже уже сегодняшнюю репетицию считаю в каком-то смысле прощальной.

Когда заходит Верховцев, я даже не сразу замечаю. Слишком погружена в себя. Косые взгляды и насмешки за спиной уже почти и не трогают.

— Так, девочки, у меня отличная новость! — громко заявляет хореограф. — Завтра у нас внеплановое выступление!

Девчонки возбужденно галдят. Шутка ли — обычно концерты у нас расписаны на месяц вперед.

— Где? Когда? Что?

— Тихо! — прикрикивает Николай Владимирович. — Завтра, в центральном концертном зале. Будет благотворительный вечер, и наш коллектив пригласили в качестве гостей. Так что сегодня до победного, девчат. Нельзя завтра облажаться.

Грустно улыбаюсь, представляя, как радовалась бы вместе со всеми еще три недели назад. Теперь же… Даже хорошо, напоследок потанцую от души. Неизвестно, когда в следующий раз получится.

— Воропаева! — вздрагиваю, оборачиваясь. — Ты особенная, что ли? Я кому сказал — встали в исходную позицию! — все замолкают и настороженно смотрят. Последнее время он меня почти не трогал.

— Да, я…

— В первую линию, — требовательно приказывает он. — Меняешься местами с Ярцевой. Остальные на своих местах.

Ошарашенно смотрю на Николая Владимировича и не верю. С чего вдруг такая щедрость? Догадался, что я хочу уйти? Или что? Он ведь ясно дал понять, что пока Паша спонсирует студию, мне нечего здесь ловить.

— Это какая-то ошибка! — взвизгивает Катя. — Николай Владимирович, вы, наверное, забыли, что…

— Дверь там! — резко перебивает тот ее. — Либо вставай на место, либо уходи. Завтра ты тогда не выступаешь.

— Но… — бывшая подруга осекается под его взглядом, а затем оборачивается ко мне. И, честно говоря, мне кажется, она убить меня готова.

— Вы еще пожалеете! — цедит она, демонстративно покидая зал.

— Еще недовольные есть? — спрашивает Верховцев. — Нет? Тогда за дело!

И до самого вечера он нас гоняет в хвост и в гриву. Но у меня словно второе дыхание открывается. А когда, наконец, отпускает, то мне прилетает:

— Злата, останься.

Девочки кидают странные взгляды на меня, но все же потихоньку покидают зал.

— Дверь закрой, — велит Верховцев.

— Что-то случилось? Вы же говорили… — Он устало фыркает. — Почему?

— А ты что, не рада, что ли? Или думаешь, я не видел, как ты за эти дни едва не зачахла