Блистательный Санкт-Петербург - Николай Агнивцев

ЧЕТЫРЕ

«Кюба!» «Контан!» «Медведь!» «Донон!»Чьи имена в шампанской пенеВзлетели в Невский небосклонВ своем сверкающем сплетеньи!..

Ужель им больше не звенеть?!..Ужель не вспенят, как бывало,«Кюба», «Контан», «Донон», «Медведь»Свои разбитые бокалы?!..

Пусть филистерская толпаПожмет плечами возмущенно —Нет Петербурга без «Кюба!»Нет Петербурга без «Донона»…

ГРАНИТНЫЙ ПРИЗРАК

Как бьется сердце! И в печали,На миг былое возвратив,Передо мной взлетают далиСанкт-Петербургских перспектив!

И, перерезавши кварталы,Всплывают вдруг из темнотыСанкт-Петербургские каналы,Санкт-Петербургские мосты!

И, опершись на колоннады,Встают незыблемой чредойДворцов гранитные громадыНад потемневшею Невой!..

Звенят проспекты и бульвары,И в бесконечности ночейНа влажных плитах тротуараДробится отсвет фонарей…

Пусть апельсинные аллеиЛучистым золотом горят,Мне петербургский дождь милее,Чем солнце тысячи Гренад!.

Пусть клонит голову все ниже,Но ни друзьям и ни врагамЗа все Нью-Йорки и ПарижиОдной березки не отдам!

Что мне Париж, раз он не русский?!Ах, для меня под дождь и град,На каждой тумбе петербургскойЦветет шампанский виноград!..

И, застилая все живое,Туманом Невским перевит,Санкт-Петербург передо мноюГранитным призраком стоит!..

«ПЛАН ГОРОДА С.-ПЕТЕРБУРГА»

В Константинополе у туркаВалялся, порван и загажен,«План города С.-Петербурга»(«В квадратном дюйме — 300 сажень…»)

И вздрогнули воспоминанья,И замер шаг, и взор мой влажен…В моей тоске, как и на плане:— «В квадратном дюйме — 300 сажен!..»

БУКЕТ ОТ «ЭЙЛЕРСА»

Букет от «Эйлерса!»… Вы слышите мотивДвух этих слов, увы, так отзвеневших скоро?..Букет от «Эйлерса,» — того, что супротивМногоколонного Казанского собора!..

И помню я: еще совсем не так давно, —Ты помнишь, мой букет? — как в белом-белом залеНа тумбочке резной у стараго панноСтоял ты в хрустале на Крюковом канале?

Сверкала на окне узоров льдистых вязь,Звенел гул санного искрящегося бега,И падал весело декабрьский снег, кружась!Букет от «Эйлерса» ведь не боялся снега!..

Но в три дня над Невой столетье пронеслось!Теперь не до цветов! И от всего букета,Как срезанная прядь от дорогих волос,Остался лишь цветок засушенный вот этот!..

Букет от «Эйлерса» давно уже засох!..И для меня теперь в рыдающем изгнаньиВ засушенном цветке дрожит последний вздохСанкт-петербургских дней, растаявших в тумане!

Букет от «Эйлерса!» Вы слышите мотивДвух этих слов, увы, так отзвеневших скоро?..Букет от «Эйлерса,» — того, что супротивМногоколонного Казанского Собора…

ДАМА В КАРЕТЕ

В Париж! В Париж! Как странно-сладкоТы, сердце, в этот миг стучишь!..Прощайте, невские туманы,Нева и Петр! — В Париж! В Париж!

Там — дым вceмиpногo угара,Rue de la Paix, Grande Opera,Вином залитые бульварыИ — карнавалы до утра!

Париж — любовная химера!Все пало пред тобой уже!Париж Бальзака и Бодлера,Париж Дюма и Беранже!

Париж кокоток и абсента,Париж застывших Луврских ниш,Париж Коммуны и КонвентаИ — всех Людовиков Париж!

Париж бурлящаго Монмартра,Париж Верленовских стихов,Париж штандартов Бонапарта,Париж семнадцати веков!

И тянет, в страсти неустанной,К тебе весь мир уста свои,Париж Гюи-де-Мопассана,Париж смеющейся любви!

И я везу туда немалоДобра в фамильных сундуках:И слитки золота с Урала,И перстни в дедовских камнях!

Пускай Париж там подивится,Своих франтих расшевеля,На чернобурую лисицу,На горностай и соболя!

Но еду все ж с тоской в душе я.Дороже мне поклажи всейВот эта ладанка на шeе,В ней горсть родной земли моей!

Ах, и в аллеях ЛюксембургаИ в шуме ресторанных зал —Туманный призрак ПетербургаПередо мной везде стоял!..

Пусть он невидим! Пусть далек он!Но в грохоте парижских днейВсегда, как в медальоне локон,Санкт-Петербург — в душе моей!

H. H. ХОДОТОВУ

Когда тебя увижу, вдруг,Вмиг под дрожащей пеленоюВесь старый пышный ПетербургВстает, как призрак, предо мною:

Декабрьских улиц белизна,Нева и Каменноостровский,И мирный говор Куприна,И трели Лидии Липковской;

И пробка шумнаго «Аи»,И Вильбушевич с Де-Лазари;Пажи бессменные твои —На пианино, и гитаре;

И — всех встречающий дом твой,Где не слыхали слова: «Тише!»И — неразрывные с тобойАлександринские афиши!..

Ты — знамя юности моей,Тебя несу в душе доныне!..Ты — отблеск петербургских днейНа приютившей нас чужбине!

ГОЛУБАЯ ДАМА

В этот день, как огромный опал,Было небо прозрачно… И некто,В черный плащ запахнувшись, стоялНа мосту у Большого проспекта…

И к нему, проскользнув меж карет,Словно выйдя из бархатной рамы,Подошла, томно вскинув лорнет,В голубом незнакомая дама…

Был на ней голубой кринолин,И была вся она — голубою,Как далекий аккорд клавесин,Как апрельский туман над Невою…

— «Государь мой, признайтесь: ведь выТот вельможа, чей жребий так славен,Князь Тавриды Потемкин?» — «Увы,Я всего только старый Державин!».

И, забыв о Фелице своей,Сбросив с плеч тяготившие годы,Старый мастер сверкнул перед ней,Всею мощью державинской оды…

Но она, подобрав кринолин,Вдаль ушла, чуть кивнув головою…Как далекий аккорд клавесин,Как апрельский туман над Невою…

НА РАССВЕТЕ

Рассветает! Даль зоветВ вихри звоном санным!..Тройка стынет у ворот…— «Ну-ка, Петр, к цыганам!»…

Гаркнул зычно Петр: «Па-а-а-ди!»(Парень он таковский!)И остался позадиКаменноостровский!..

Лейб — гycapскиe усыВмиг заиндевели…И уткнулись все носыВ серые шинели!..

И, сквозь снежный адамант,Для лихой попойки,Залетели в «Самарканд»Взмыленные тройки!

— «Тусса! Тусса! Тусса!Мэкамам чочо!..Це-е-еловаться горячо!»…

ТРИПТИХ

Кулебяка «Доминика»,Пирожок иэ «Квисисаны»,«Соловьевский» бутерброд…

Вот триптих немного дикий,Вот триптих немного странный,Так и прыгающий в рот!..

Каждый полдень, хмуря лики,Предо мною из туманаТрое призраков встает:

— Кулебяка «Доминика»,Пирожок из «Квисисаны»,«Соловьевский» бутерброд!..

ЕКАТЕРИНИНСКИЙ КАНАЛ

Вы не бывалиНа канале?

На погрузившемся в печальЕкатерининском канале,Где воды тяжелее сталиЗа двести леть бежать усталиИ побегут опять едва ль…Вы там наверное бывали?А не бывали — очень жаль!

Эрот в ночи однажды, тайноНад Петербургом пролетал,И уронил стрелу случайноВ Екатерининский канал.Старик-канал, в волненьи странном,Запенил, забурлил вокругИ вмиг — Индийским океаномСебя почувствовал он вдруг!..

И заплескавши тротуары,Ревел, томился и вздыхалО параллельной Мойке старыйЕкатерининский канал…Но, Мойка — женщина. И бойкоРешив любовные дела, —Ах!.. — Крюкову каналу МойкаСвое теченье отдала!..Ужасно ранит страсти жало!..И пожелтел там, на финал,От козней Крюкова каналаЕкатерининский канал!..

Вы не бывалиНа канале?

На погрузившемся в печальЕкатерининском канале,Где воды тяжелее сталиЗа двести лет бежать усталиИ побегуть опять едва ль?Вы там наверное бывали?А не бывали — очень жаль!

КОРОБКА СПИЧЕК