Государыня - Галина Гончарова

Царевну Софью Алексеевну.

Да что греха таить — думала Феодосия и о таком повороте. Но…

— А она знает ли?

— Она меня как брата любит. — Синие глаза сына были грустными. — Ребенок она еще…

— Да уж шестнадцать ей минуло! Другие в таком возрасте детей на руках качают!

— Она — не другие. Она — единственная…

И столько тоски у него было в голосе, что Феодосия поняла — это все. Конец.

Ни на ком другом она сына не оженит.

Хотя… конец — не венец! Она и сама под венец шла не особенно смышленой… потом поумнела. Может быть, Софья сейчас и не догадывается о Ванечкиных чувствах. И такое может быть.

— А она кого еще любит?

— Нет, мам. Меня и Алексея. А других людей для нее словно бы и нету.

— Это уже лучше, чем ничего. А ты ей о своих чувствах говорил ли?

— Так ты не против?

Улыбка стала ему ответом. Против? Сынок, да для твоего счастья я землю с небом смешаю! Горы переверну, моря осушу… а тут всего лишь такое! Да, она царевна, да, пока жив Алексей Михайлович — ее за тебя не выдадут. Но потом-то?

Неужто Алексей Алексеевич, царем став, другу не поспособствует?

— Я хотел вернуться из Крыма и поговорить с ней.

Боярыня подумала немного:

— Может, оно и правильно. Не грусти, сынок, она тебя уже любит…

— Как брата.

— Остальных она и так не любит, сам сказал. А ежели любовь есть — она обязательно себя окажет.

— Не будешь никого иного мне сватать? — прищурился Ваня.

— Не буду. Ни к чему.

Феодосия была далеко не глупа. Если сейчас она примется активно женить сына — он ее врагом станет, не простит мечты разрушенной. А вот ежели она чуть подождет…

Коли Софья Ванечке от ворот поворот даст — тогда и женить его куда как легче будет. А коли согласится и любовью на любовь ответит — так лучшей невестки и пожелать нельзя. Умна, красива, царского рода… единственный недостаток у нее — тоща больно. Ну да хорошая повитуха с детьми поможет.

И мать ласково улыбнулась сыну, показывая без слов: — я довольна твоим выбором, мальчик мой.

Софья и не знала, какие грандиозные планы строятся в голове у боярыни. Она разглядывала мужчину, стоящего перед Алексеем, для чего в ширме давно были проделаны специальные отверстия.

Сильвестр ей нравился — по внешнему виду. За это время он не сильно изменился, разве что стал осанистее и приучился держать себя достойно.

Высокий, на вид лет тридцати, с отличной осанкой, маленьким животиком и ухоженной бородкой. Руки тоже ухоженные, волосы кудрявые, глаза темные, яркие, властные…

Звездочет…

Первое впечатление — неглуп, коварен, опасен.

Второе? Да то же самое. Тогда, несколько лет назад, его сюда направил Алексей Михайлович. Сейчас же с ним беседовал царевич. Наследник престола.

— Что ж. Рекомендации у тебя наилучшие. — Братец лениво цедил латинские слова.

Сильвестр поклонился — без особого раболепия, но уважительно:

— Государь, я счастлив, что вы соизволили обратить на меня свое благосклонное внимание.

Ишь ты…

Не государь царевич. Государь.

Прощупывает?

Алешка тоже обратил на это внимание.

— Мой отец — государь. Я — лишь царевич. Но я прощаю твою ошибку.

— Звезды говорят, что вы будете великим государем.

Брат с сестрой совершенно одинаково ухмыльнулись. Нет, ну до чего же все предсказуемо!

— Что дальше будет — одному Богу ведомо. А гадания — дело злое и Ему неугодное, — отбрил Алексей.

— Сие не гадание, государь! Сие есть точная наука!

— Да неужто? — прищурился Алексей. — Ну-ка, погляди сюда?

Звездные карты составляли все ученики школы. И читать по ним учились тоже, и звезды распознавать. А что? Дело полезное! На них же не только влюбленные смотрят, по ним еще ориентироваться можно.

— Что сие за звезда?

— Сие есть Венера, богиня любви, государь царевич.

Софья поставила себе галочку. Неглуп, два раза намекать не требуется. Только вот ум — он как нож. Можно хлебушек порезать, можно человека.

— А это?

— Сие созвездие Козерога, государь.

— Ага. А солнцестояние у нас когда?

Алексей немного погонял Сильвестра по курсу прикладной астрономии и кивнул. Можно брать. Софья тоже не возражала. Хотя девочкам она все равно поручит понаблюдать. А то и не просто…

Какова самая большая проблема любой школы?

Да кадры!

Найти учеников сейчас можно! Но ты найди для них учителя!

Пусть будет Сильвестр.

Честно говоря, Софья бы и Василия Голицына к делу приспособила, но Алексей был решительно против. Да и Ваня чего-то разозлился, особенно когда узнал, как вербовали умника.

Ничего, они в поход уйдут — там посмотрим.

Странные они, мужчины…

— Марыся, я должен уезжать через две недели. Ты готова?

Мария Луиза зло сверкнула глазами. После того как ее уличили в покушении на жизнь королевы, она жила в фамильном поместье Вишневецких. Муж приезжал к ней время от времени, но в остальном…

Тюрьма.

Роскошная, но тюрьма.

— Разумеется, я готова сменить одну тюрьму на другую.

— Ты зря так говоришь, родная.

Конечно, зря. Но это понимал Ян.

А Марысе, которая привыкла к роскоши, блеску, пышности, простые покои казались нищими и убогими. Ей-то хотелось… но не давалось. Разве это справедливо?!

Ян умен, силен, прекрасный полководец….

Он мог бы стать прекрасным королем!

А вместо этого — что?

Ничего.

На троне чем дальше, тем прочнее сидит Вишневецкий! Узурпатор и негодяй! А уж его русская девка…

Марыся невольно сжала руки в кулаки.

— Ян, неужели ты не понимаешь?! Меня просто убьют там!

— А что мешало это сделать здесь? — логично поинтересовался муж.

Марыся топнула ножкой.

— Здесь я дома у Вишневецкого! Шляхта не простит ему…

— Шляхта, родная моя, от него в восторге. Хоть он и не дает им много воли. Кстати — у него родился сын. Очаровательный крепкий мальчик. И королева здорова.

— Ты им тоже доволен?!

— Он хороший король. Лучше, чем мог бы быть я.

Марыся заскрежетала зубами, а Ян еще добил:

— Не стоит быть неблагодарной, дорогая.

— Я еще и неблагодарна?! Ян, все, что я делала, все ради тебя!

— Измена мне с королем Франции — тоже?

— Ложь!!!

Марыся негодовала, но все отчетливее понимала, что эта сплетня — ноги бы вырвать негодяям, которые ее пустили! — крепко проросла в сознании супруга.

Да, доказательств не было. И именно поэтому Марыся была еще жива. Но не было и прежнего доверия. Она бы все исправила. Она бы восстановила его, она бы вновь подчинила мужа, но… О, это гадкое «но»!