Легенда о царице. Часть третья. Стерва Египта - Василий Фомин

Тем временем лодка, невзирая на нелегкие размышления кормчего, в короткий срок преодолела реку и уткнулась носом в заиленный песок, усеянный подгнивающими водорослями. Лодку принцессы ожидала толпа рабочих, будто мукой обсыпанных белой каменной крошкой и носилки. Супруг, не освоивший ещё аристократические привычки, взял супругу на руки и понес к носилкам, почти по колено, утопая в прибрежной грязи.

– Фи, дорогой мой, что за босяцкие манеры, ходить ногами, да еще своими, по прибрежной грязи! А для чего тогда нам слуги и для чего рабы?

– Ну, это просто от высоких чувств-с к моей супруге.

– Охотно верю, но теперь уже в мои носилки ты со мной не сядешь.

Он, конечно, вымыл ноги, но в носилки не сел, а пошел рядом, с ощущением, что он уже шел так рядом с египетской девушкой, но только сидящей на осле, а не в паланкине. Но все это было в какой-то другой жизни и то, что происходило сейчас, тоже не факт, что происходит с ним. А где оно, то настоящее, он несколько растерялся и определить не мог. Может все ему приснилось? Была очень реальная жена, невесть откуда свалившаяся ему на голову, но очень уж реальная, особенно, если судить по лексикону и оплеухам. Вот это – та еще стервоза!

Жена! Хм! Ну-ну. И главное без имени. Где ж умудрился он этакую дрянь найти? И постоянно сбивает с мысли, работает на алогизмах и не дает опреде…

– А о чём задумался мой ослик? – из-за занавески высунулась ножка в сандалии и потыкала задумчивого супруга в бок. – Чего это он там копытцами своими машет и смотрит в одну точку, будто на торбу с ячменем? А? Дорогой? Ну, вот мы и пришли, нет, ты только посмотри какая прелесть, эта самая твоя гробница!

Вот непонятно – она издевается, или что?

А гробница и вправду была прелесть, прямо древнеегипетский ампир. Явно к проекту приложила руку женщина и, он обернулся на паланкин, ясно какая, мужик столько цацек и финтифлюшек на фасаде вряд ли бы по навешал. Она, вот та самая, уже стояла рядом и держала его за руку.

– Идем же дорогой. – потянула он его внутрь.

– А что мне уже пора ложиться? – спросил он, спускаясь по ступенькам в темноту и размышляя о том, что нечто похожее уже было.

Уже вроде он сходил по ступенькам в мир теней. И что-то ужасное там произошло.

– Ха-ха-ха! Какой, мой лопоухий ослик, остроумный. Вот, посмотри, какая красота, видишь – мы и в Стране Заката будем вместе.

Стены гробницы, как водится, были расписаны сценами из его земной жизни, с соответствующими пояснениями о берущей за душу праведности оной. Женушка взяла у одного из рабочих факел и, улыбаясь домашней улыбкой, водила пальчиком по изображениям и иероглифам. Странник, читавший вместе с ней, вдруг тоже улыбнулся, обнял жену за талию и сказал весело и с облегчением:

– А неплохой он парень, судя по всему, этот самый господин Джедсегер со своей госпожой Имтес, смотри-ка ты: не грабил и не убивал, не отнимал и даже никого не обездолил. Мне нравится, хороший парень! А женушка так просто прелесть!

Великий боже, вот это фокус! Неужто, это та самая Имтес? – это уже он так подумал. – Но та должна быть много старше. Нет, не должна! Вот это-то и объясняет все и рога у престарелого владыки и наказание с лишением не только пирамиды, а и вообще какой-либо гробницы. Но послушайте, ту Имтес, должны были наказать более жестоко. Быстрее всего смертью – за измену – смерть! А эта вот перед ним стоит и читает надписи на своей гробнице. И на его гробнице. Имтес на стене крепко держала своего настенного супруга за руку, стоя впереди него и величаво смотрела вдаль, но и искоса посматривала со стены, синим глазом на странника живого.

– Вот видишь, милый, я тебя и там не оставляю и не оставлю. – сказала, наконец-то, определенная жена.

Поднимаясь вслед за ней по крутой лестнице, он с новым интересом рассматривал находящуюся прямо перед его лицом попку и длинные стройные ноги жены, кстати, все это двигалось таким образам переливаясь, справа, налево, и, сверху, вниз, что было понятно – хозяйка этого всего прекрасно знает, куда там сзади смотрят. Как же узнать – та это Имтес или не та. Не спрашивать же у нее. Хо-хо! Вот было б визгу!

Кстати, а может и не за адюльтер, а просто, за милый и покладистый характер осерчал и на хрен выкинул ее владыка? Нет, ну, в самом деле – такой ангелочек и без всяких измен достанет кого угодно. Лично он владыку Пеопи очень понимает. Такое сокровище, да на склоне лет! Да, с супругой явно повезло и даже сильно подфартило. Что ж это за девки тут у них в Египте! Неудивительно, что в случае войны, такие вот не сидели дома, в крепостях, а таскались с войском, так мало этого – они еще и в драку лезли, курицы такие – все еще думал он, перемещая длинноногое сокровище из носилок в лодку.

Сокровище доверчиво обнимало его за шею и не отводило сияющего взгляда, не подозревая о черных мыслях в голове супруга, хотя… черт ее знает! Губки-то, крашенные, вон как кривит.

Однако следовало угостить жену обещанным катанием на лодке. Когда ж это он успел пообещать? Впрочем, против прогулки он и сам не возражает, кроме того, чего уж скрывать, прогулка с такой эффектной дамой очень приятна, на нее даже просто посмотреть, уже есть удовольствие немалое, а даже и большое… Правда, желательно бы, для полной гармонии засунуть ей в рот что-нибудь, кляп имеется в виду, и связать бы за спиною руки.

После первой эйфории по поводу расшифровки исторической личности свалившейся на голову супруги, он вдруг сообразил, что узнал и собственное имя – Джедсегер. И какие-то смутные ассоциации и оно у него вызывало. Звучит на удивление глупо, – но он его уже где-то слышал. Джедсегер – говорящий молча. Где же это они встречались? Впрочем, сосредоточимся на романтической прогулке с таинственной супругой.

Глава вторая. Пикник с крокодилами

Что бы ни морочить голову и не идти в крутой бейдевинд, вестник спустил парус и предоставил лодке плыть по течению, чуть подгребая веслом. Имтес опять расположилась на носу и, свесив одну руку за борт, чертила пальцами по воде.

– Дорогая, а ты не боишься крокодилов?

– Нет.

– А почему?

– Подавятся на хрен.

Сколько же ей лет этой самой жене. Не двадцать, это точно. Наверное, около тридцати, а может и все тридцать пять. Самый верный признак – сеть морщин у глаз скрыт слоем краски, брови, и глаза по моде подведены сурьмой к самым ушам. И взгляд сине-голубых глаз в густом черном обрамленье становится очень уж пристальным и сияющим. Щеки нарумянены, а губы накрашены. Короче сам черт не разберет, сколько ей лет. Хотя о чем тут думать, судя по фигуре и легкости движений не много, тем более удивительно, когда успела сформироваться такая выдающаяся стервоза. Наверно, это дар от бога. Прошу прощенья, от богов.

– О чем это ты, мой милый.

– В каком смысле.

– Ты что-то говорил, я пропустила.

– Я говорил, что ты прекрасна, как лотоса цветок с хрустальной капелькой воды на лепестках, в розовых лучах родившегося вновь Хепри.

– О, дорогой! Да ты просто поэт! А как еще?

– Еще прекрасна, как прохладный ветерок, в палящий зной ласкающий все тело. Вот где-то, но очень приблизительно, конечно, так вот.

– Ах, ах, ах, я таю, таю, таю. Совсем растаяла уже.

Алый ротик мечтательно приоткрылся, а синие глаза плеснули в Джедсегера нежностью. Однако он уже знал, что чем больше нежности во взгляде этого синеглазого чуда, тем оно опасней. Что там на самом деле за этим взглядом догадаться очень трудно. Это не женщина, а какое-то минное поле с беспорядочно разбросанными минами и, видимо, для самого минера взрыв каждой – тоже неожиданность большая. В общем, наградили боги стопроцентною женой, такую поищи еще мегеру!

Лодка, направляемая Джедсегером, вошла в севеннитский рукав Нила и влекомая слабым течением, углублялась сплетение проток, каналов, озер и островов. Кое-где вода отступала от стены прибрежных зарослей, образуя песчаные пляжи или полосу подсохшего ила с гниющими водорослями.

Иногда лодка плыла под самой стеной папируса, нависающего над влюбленными супругами многочисленными звездчатыми верхушками.

В прозрачной воде виднелись водоросли, среди которых в глубине поблескивала чешуей рыба, возле поверхности плавали многочисленные мальки, выпрыгивающие из воды при движении рукой или веслом. Иногда, у самой поверхности, вверх брюхом проплывали усатые сомики, собирающие круглыми ртами готовившихся вылупиться личинок комаров. По мелководью бродили черноголовые ибисы, сверкающие фиолетовым отливом перьев, прикрывающих хвост, и гнутыми клювами вытаскивающие из ряски лягушек. Чинно задирали голенастые ноги белые цапли, щеголявшие ажурными рассученными хвостовыми перьями – предметом зависти любой модницы во все века. Суетилась прочая птичья мелочь: кулики на берегу, водяные курочки в зарослях, утки на воде.