Колледж. Каким он был, стал и должен быть - Эндрю Дельбанко

Но что именно должно происходить в этом печальном и радостном месте – помимо того, что там загорают и предаются тонизирующим состязательным упражнениям, спортивным и не только, являющимся лишь преддверием – но чего? Прежде всего следует сказать, что пасторальный образ колледжа имеет мало отношения к нынешнему опыту большинства студентов. Несколько лет назад Майкл С. Макферсон, президент Фонда Спенсера и бывший президент Колледжа Макалестер, и Мортон О. Шапиро, бывший президент Колледжа Уильямс (теперь относящегося к Северо-Западному университету), указали на то, что «студенты колледжей свободных искусств со всей страны почти наверняка легко уместились бы на футбольном стадионе одного из университетов, входящих в Большую десятку: менее сотни тысяч студентов из более чем четырнадцати миллионов»[15].

С тех пор число студентов выросло почти на треть, достигнув примерно восемнадцати миллионов, тогда как число студентов в колледжах свободных искусств (Макферсон и Шапиро имели в виду колледж с четырехлетней программой обучения и проживанием, который не является частью большого университета и где большинство студентов изучают общие, а не узкоспециализированные предметы вроде ухода за больными или компьютерного программирования) осталось прежним. Многие студенты, которые зачастую старше по возрасту традиционных студентов колледжа, сегодня посещают учебные заведения без проживания или онлайновые институты, занимающиеся в основном узкопрофессиональной подготовкой. Часто они одновременно учатся и работают и тратят больше четырех лет на то, чтобы получить диплом, если вообще заканчивают колледж. По прогнозам, через пять лет число студентов в Соединенных Штатах превысит двадцать миллионов, и президент Обама хочет ускорить этот рост. Но лишь малая часть будет учиться в колледжах в традиционном смысле этого слова[16].

Каков бы ни был контекст, вопрос остается открытым: в чем суть? Мой коллега Марк Лилла не так давно хорошо сформулировал проблему, обращаясь к первокурсникам Колумбийского колледжа в конце их первого учебного года. Конечно, он говорил со студентами в колледже, который обычно называют «элитным». Эти студенты, среди которых юноши и девушки были представлены почти в равной пропорции, по расовой принадлежности были многообразнее, чем всего лишь несколько лет тому назад. Приблизительно каждый десятый из них родился за границей или мог предъявить какое-либо еще основание, например неамериканский паспорт одного из родителей, чтобы называться «международным» студентом; и хотя о финансовом положении студентов трудно судить по всеобщей униформе, состоящей из футболки и джинсов, примерно каждый седьмой (что несколько выше уровня других колледжей Лиги плюща) имеет право на грант Пелла, форму федеральной финансовой помощи детям из семей с низкими доходами.

Заполняя аудиторию, они хлопали друг друга по плечу, что означало новую дружбу, или в некоторых случаях отводили глаза, что говорило о недавних раздорах. Они казались одновременно усталыми и расслабленными. Рассевшись по местам, тут же достали айфоны и лэптопы, и у некоторых из них они продолжали светиться на протяжении всего часа, хотя большинство зачарованно слушали. А когда Лилла выдвинул следующее предположение о том, как и почему они пришли в колледж, в ответ послышался тихий смех, указывающий на то, что они знали, что он говорит правду:

Вы правильно поняли, что, для того чтобы вас приняли, вы должны излучать уверенность в отношении того, что американцы, и только они, называют «жизненными целями», и вы должны продемонстрировать, что у вас есть четкий план их достижения. Все это фигня; вы это знаете, я это знаю. На самом деле вас так влечет колледж, потому что у вас есть вопросы, кучи вопросов, а не жизненные планы и презентации в PowerPoint. Мои студенты убедили меня, что их гораздо меньше интересует получение желаемого, чем просто выяснение того, чего именно стоит желать[17].

Ни один преподаватель не должен думать, что он сможет ответить на этот вопрос за студентов, хотя слишком часто он или она пытаются это сделать. (Потребность в наставлениях всегда была одной из опасностей профессии учителя.) Наоборот, работа преподавателя и колледжа в целом состоит в том, чтобы помочь студентам в ходе увлекательной работы самим ответить на этот вопрос.

Разумеется, студенты в таком колледже, как мой, имеют множество преимуществ. Элитные учебные заведения предоставляют своим учащимся огромные выгоды в борьбе за лидирующие позиции в бизнесе, правительстве и в самом высшем образовании. Как только их принимают в колледж, даже те из них, у кого ранее не было материальных преимуществ, получают огромную поддержку в достижении того, что они хотят достичь, – хотя и необязательно помощь в выяснении того, чего же стоит хотеть. Фактически для некоторых этот вопрос становится все труднее по мере того, как у них растет число вариантов выбора. Многие студенты колледжа впервые оказываются вдалеке от родителей, хотя в наш век Facebook, Skype, Google Talk и т. д. они никогда с ними по-настоящему не расстаются. Их выбор может показаться безграничным, но на них действуют мощные ограничительные силы, в том числе представления их родителей о том, чего следует желать. Студенты, испытывающие финансовые трудности, сталкиваются с особыми проблемами, но студенты из привилегированных семей тоже их не лишены[18].

Предполагается, что колледж – это время, когда эти различия отступают на второй план, если не исчезают вовсе. Представление о том, что все студенты сообща раскрывают себя, конечно же, основа приветственных речей перед первокурсниками, только что пришедшими в колледж, и напутственных речей, обращенных к готовящимся его покинуть выпускникам, идея, упоминаемая так часто, что она тоже превратилась в клише. В других культурах, однако, это прозвучало бы странно. Американский колледж всегда фундаментальным образом отличался от европейского университета, где, как принято считать, студенты знают, чего хотят (и на что способны), еще до того, как поступят туда. Это относится даже к старейшим английским колледжам Оксфорда и Кембриджа, в которые студенты поступают приблизительно в семнадцать лет, чтобы изучать тот или иной предмет, а поступив, редко делают вылазки за пределы избранной области формального обучения. Наоборот, в Америке – отчасти благодаря нашему процветанию, до сих пор превосходящему большую часть остального мира, – мы пытаемся протянуть время для получения второго шанса и отложить день, когда должен быть сделан решающий выбор. В 1850 году, когда Герман Мелвилл, чье формальное образование закончилось в семнадцать лет, написал, что «китобойное судно было моим Йельским колледжем и моим Гарвардом», он использовал слово «колледж» как имя места, в котором (если воспользоваться современной формулировкой) он «себя нашел».

Несколько лет назад я наткнулся на рукописный дневник от того же, 1850 года, который вел студент небольшого методистского Колледжа Эмори и Генри в юго-восточной Вирджинии. Одним весенним вечером проповедь президента колледжа оставила его в тревоге и смятении, и он сделал следующую запись в своем дневнике: «О, если бы Господь указал мне, как думать и как выбирать». Это предложение, наполовину пожелание, наполовину мольба, сегодня прозвучит архаично. Для многих, если не для большинства студентов, Бог больше не является объектом, к которому адресуют мольбы; а если и адресуют, то едва ли учатся в колледже, где все одинаково поклоняются одному и тому же богу. Многие американские колледжи начинали как заведения с одним вероисповеданием, но сегодня религия является настолько личным делом, а количество наказуемых нарушений столь мало (даже запрет на академический плагиат соблюдается не слишком строго), что лишь немногие президенты колледжей стали бы вмешиваться в частную жизнь студентов с целью доктринального или морального исправления. Эра духовного авторитета колледжа давно прошла. И тем не менее я не встречал более удачной формулировки – «указать мне, как думать и как выбирать» – того, что стремится делать колледж: помощь в размышлениях, место и процесс, посредством которого молодые люди раскрывают свои таланты и пристрастия и начинают разбираться со своей жизнью так, чтобы быть верными себе и ответственно относиться к другим.

2

Против того, что я сейчас сказал, можно выдвинуть множество возражений. Прежде всего, все колледжи, какова бы ни была их прошлая или нынешняя религиозная аффилиация, теперь существуют в контексте секулярного плюрализма, который справедливо противопоставляет индоктринацию образованию[19]. Кроме того, студенты поступают в колледж, по большей части уже имея сформировавшиеся привычки и установки или, как в случае растущего числа «нетрадиционных» студентов (то есть студентов старшего возраста), уже будучи озабоченными проблемами взрослой жизни – тем, как найти или не потерять работу, создать или сохранить семью, как правильно воспитывать детей. Многие женщины в колледже, сегодня по численности превосходящие мужчин, уже стали матерями, часто матерями-одиночками. И независимо от своего возраста и пола или социальной принадлежности, по сравнению с моим поколением, которое вступало во взрослую жизнь в 1960-е и 1970-е годы, студенты воспринимают колледж – в узком смысле посещения лекций, написания курсовых, сдачи экзаменов – как менее важную часть повседневной жизни. Сегодня они живут в океане цифрового шума, круглые сутки сидят в Интернете, соединяясь друг с другом через целый арсенал гаджетов, которые никогда «не выключаются».