Закон Дальнего космоса - Дмитрий Байкалов

- Это наши! - заорал Люська. - Это они нас ищут!

Действительно - гудело наверху. Я гипнолингвист, технику мы проходили символически, и я бы назвал этот гул шумом вертолетных лопастей, а как было на самом деле - разглядеть не мог. Ночь, во-первых, и разлапистые листья над головой, во-вторых.

И тут к яме подбежал Тулзна. Он откинул решетку и протянул Люське чумазую лапу.

- Вылезай, подкидыш!

Тут же объявились Чула, Туска и Чуска - этих двух я вечно путал. Люську выдернули из ямы и поволокли к площадке, где по вечерам разводили костер. Я побежал следом, меня заметили, и мне на плечи сзади рухнула парочка аборигенов.

Кончилось тем, что нас, связанных длинными и тонкими корнями, поставили прямо в золу и еще теплые угольки. Гул наверху перемещался, как будто незримый вертолет мотался туда-сюда.

Нас осветили факелами.

- Эй, ты! Если ты опустишься еще немного, мы их уничтожим! - заорал старший (ну язык не поворачивается называть этого грязнулю вождем!)

И тут же все племя загалдело, замахало палками, завизжало, в нас даже полетели комья ссохшейся тины.

Гул стал тише.

- Лети, лети, большая птица, мы тебя не трогаем, и ты нас не трожь! - вопил старший: - Пусть твои лапы не касаются нашей земли! А если ты опустишься, мы пожалуемся на тебя каравану! Он придет грозный, как болотный выползень! И он тебя уничтожит!

Племя, очень довольное, что удалось отогнать птицу, кинулось к частоколу, показывая, что переходит в атаку, а некоторые даже перескочили наружу.

- Сумасшедший дом, - сказал Люська. - Как бы развязаться?

- Как ты думаешь, мог у нас на борту быть вертолет? - спросил я.

- У нас могло быть что угодно…

Наверху опять загудело.

- Во-от придет ка-ра-ва-а-ан! - затянул вкривь и вкось незримый хор. - Он вас съест, большие птицы! И ваши кости раскрошит зубами!

- Сашка, это что за опера? - спросил потрясенный Люська. Но я обалдел - во-первых, до сей поры наши хозяева никогда не пели, а во-вторых, какую же дрянь я перевел на родной язык словом “караван”?

Речь шла о сухопутной сущности, которая таскается из конца в конец этой планеты, переправляя с места на место всякие товары и припасы… разве же это не караван?..

Они еще попели немного и успокоились. Гул стих. Потом пришел старший.

- Вы правильно сделали, что не стали звать свою птицу, - сообщил он. - Я помню, что вы - люди, летающие на птицах, но ей тут делать нечего. Как только наступит время караванов, мы отдадим вас каравану, если только караван за вас заплатит. И тогда хоть женитесь на своей птице!

- По-моему, оно не наступит никогда… - проворчал Люська.

Если бы не я - его бы точно скормили болотным сороконожкам. А я всегда сглаживал противоречия. Конфликтологию мы проходили всерьез, и нам накрепко вдолбили: ошибку, допущенную на начальном этапе гипнолингвистом, человечество может не исправить вообще никогда. Поэтому я, делая вид, будто вовсе не стою посреди кострища и не связан корешками, выразил свою благодарность старшему за его мудрость. А что мне еще оставалось? Я даже поинтересовался, по какой цене нас собираются отдать первому же каравану, и выразил беспокойство - как бы она не оказалась слишком низкой. Все-таки племя нас кормило, поило, охраняло, и нехорошо, если оно из-за нас окажется в убытке. Старший воткнул в землю факел, развязал мне руки, и мы прямо на разглаженной ладонью золе стали считать - много ли мы с Люськой наели-напили, и на какое количество лопат, гвоздей, одеял и сандалий каждый из нас тянет.

Тогда же, кстати, и выяснилось, что северные караваны достигают длины в восемьсот шагов, а южные - в шестьсот шагов, и когда голова северного каравана приближается к горелому холму, его хвост еще путается где-то за черными валунами. Именно так - хвост.

Потом я рассказал про караваны Люське и задал резонный вопрос:

- Если по территории племени пройдет такая прорва вьючной скотины, то чем же ее туг собираются кормить? Раньше на постоялых дворах были запасы овса, сена и чего-то там еще. Почему же болотные жители не держат правильного перевалочного пункта?

- А кто тебе сказал, что это будет вьючная скотина? - осведомился Люська. - По-моему, это караван сам - большая скотина! Башка есть, хвост есть, а насчет зубов - ты сам слышал…

После Люськиных дурацких расспросов я уже боялся чем-то интересоваться, но несколько дней спустя информация явилась сама. Подрались Тулзна и Чуска. Оказалось, из-за дочерей. Дочку Тулзны племя выбрало в жены каравану, а дочку Чуски - нет.

- Караван делает самых лучших детей, - объяснили нам. - Только очень редко.

- А нельзя ли посмотреть на такого ребеночка? - самым невинным голосом спросил я.

Оказалось, нельзя.

Но вскоре мы услышали, как один абориген в злобе обозвал другого каравановым ублюдком.

Вся эта лабуда с караванами нравилась нам все меньше и меньше…

И если нас выкупят и куда-то там увезут с болота - то ведь неизвестно, на что караван нас употребит! На болоте мы, по крайней мере, были в безопасности. А на материках еще неизвестно что творилось.

- Если здешний технический прогресс еще не додумался до колеса, а грузы возят исключительно на скотине, то как бы и нас не определили в разряд вьючного скота! - сказал я Люське.

- В разряд корма для вьючного скота, - поправил он. - Если этот караван - что-то вроде крокодила стометровой длины, то не корешками же он питается!

- Караван, кем бы он ни был, разумное существо, - тут же возразил я. - Если он занимается торговлей и вступает в законный брак. С ним можно договориться.

- Сидя у него в желудке, гипнолингвист хренов!

Теперь каждый наш с Люськой разговор завершался ссорой. Казалось бы, не все ли равно, съедобны треклятые болотные сороконожки или пока нет? А мы из-за них день не разговаривали.

Меж тем погода менялась прямо на глазах. Я бы назвал то, что творилось вокруг, осенью, постепенно перерастающей в гнилую зиму. Похолодало так, что мы с Люськой влезли в скафандры и по ночам включали обогрев, стараясь не думать, что топлива хватает всего на полторы сотни часов.

Как-то вечером нас поймали, связали и опять установили на кострище.

- Это становится однообразным, - буркнул Люська. - Что по такому поводу говорит конфликтология? Или на сей раз важнее, что говорит кулинарная книга?

Племя окружило нас, сильно взбудораженное.

- Караван не идет к нам, мы разгневали великий караван! - заговорил страшным голосом старший. - Нужно просить караван, чтобы он сменил гнев на милость и направился к нам! Просите! Умоляйте! Приносите дары!

Возле наших ног вспыхнул огонь, и женщины стали бросать в него съедобные корешки и украшения из раскрашенной коры.

- Приди! Приди, караван! Мы все тебе отдадим - только приди и наполни наши руки теплыми вещами! Наполни наши животы едой! - голосило племя. - Прими нас в объятия и забудь наши прегрешения! За что ты наказываешь нас, о великий караван?

- Нет, таких гипнолингвистов вешать надо! - заорал Люська. - Караван - это не караван, они так божество какое-то называют! Здоровое такое божество! В космобот толщиной! А ему навстречу другой гоблин по болоту ползет - тот уже толщиной с турбину!

Я понял, что если караван еще две недели не появится - нас просто зарежут над костром и сообщат каравану, что ему принесена жертва. И не все ли равно, что они называют этим словом?

Когда нас развязали, мы еще немного поспорили, потому что иначе просто разучились общаться, но в конце концов Люська убедил меня - мы запаслись продовольствием и сбежали.

Дорога была там, где ее вычислил Люська. Правда, ей бы ремонт не помешал. Племя вполне могло бы починить ее - чем ему еще заниматься в ожидании каравана? Однако не чинило. Мы шли, и шли, и шли, и кто-то фырчал в кустах, и кого-то мы отгоняли камнями, и Люська, сожрав по ошибке не те ягоды, два дня маялся животом, а дни и ночи тут вдвое длиннее земных, так что ему досталось. Дорога уходила прямо в болото - и мы, перекрестясь, тоже туда полезли. Мы брели по пояс в гнусной жиже, но Люська пел от счастья и рассказывал древние анекдоты своих вестфальских предков.

Наконец мы вышли к морю.

Очевидно, самое узкое место перешейка мы одолели ночью, потому что сейчас, днем, взобравшись на скалу, мы обнаружили с одной стороны - воду до самого горизонта, с другой же - бескрайнюю равнину. Она была совершенно пуста.

А главное - мы наконец увидели небо!

О том, как появился в море корабль, как мы стали подавать ему знаки, как он проскочил мимо, как ради следующего корабля мы умудрились разжечь костер, много рассказывать незачем - главное, что нас в конце концов подобрали.

Те, кто нас подобрал, на людей похожи не были, а скорее на муравьедов. Но их судно делало не меньше тридцати узлов, потому что имело двигатель! Муравьеды приняли нас как родных. Выслали катер, взяли нас на борт и, к величайшему нашему изумлению, тут же сервировали нам совершенно земной обед - щи из свежей капусты, бифштекс с картошкой и апельсиновый сок. Пока мы питались, раздался уже знакомый гул. Мы выскочили на палубу и увидели зависший над судном штатный вертолет нашего крейсера!