Ах, эта белая сирень… - Валентина Старикова

Принц, а Маша не сомневалась в том, что это именно Принц, протянул ей навстречу обе свои ладони.

— Здравствуй, Маша. Как же долго я тебя искал!

Маша подала ему руку, ответила:

— Здравствуй, Принц. Откуда ты? И как тебе стало известно моё имя?

— Имя твоё принесло ко мне дуновение ветра.

Они усаживаются рядышком на скамеечке. Принц всё ещё держит Машину руку в своих руках, только теперь она оказалась прижатой к его груди. Посмей он сейчас прижать её пальцы к своим губам, она не посчитала бы его поступок дерзким. Она с первого взгляда прониклась к Принцу огромным доверием, ибо он — её Принц, её судьба и её идеал. Он не только прекрасен лицом, но самое главное, он обладает благородными качествами души, она нисколько в этом не сомневается. В мечтах герой у неё всегда искренний человек. Он не может говорить одно, а делать противоположное. Лукавства никакого в нём нет.

Принц поднялся со скамьи, встал перед Машей на одно колено, молвил:

— Маша! Цветок души моей, будь моей женой. В твоих силах сделать меня счастливейшим человеком на свете, а к твоим ногам я положу все сокровища моей страны, если пожелаешь — они твои.

Маша благосклонно принимает предложение, ведь это всё происходит в её воображении, не наяву, где не так быстро всё происходит, как в мечтах.

— Я согласна, мой милый друг, — нежно улыбаясь, отвечает Маша и вдруг вздрагивает всем телом, возвращаясь в действительность, куда её вернули громкие голоса гуляющей молодёжи. Ей сразу стало скучно. Она жалеет, что ей не удалось в своём воображении побеседовать с Принцем подольше.

Маша любит читать и много читает. В её распоряжении не только станционная библиотека, но и огромнейшее количество книг, из которых встречаются очень редкие. Эти книги принадлежат пожилой даме, теперь уже бывшей учительнице русского языка и литературы — Поляковой Валентине Васильевне.

Живёт учительница в одном доме с Машей, только в следующем подъезде. Две стены её комнаты заставлены от самого пола и до потолка книгами, преимущественно полными собраниями сочинений известных писателей, как русских, так и иностранных, в очень хорошем состоянии, будто бы их никто ещё не читал.

Напротив комнаты, прямо через коридор, принадлежащая учительнице кухонька, по размеру и по расположению точная копия комнатки, в которой ютится семья Маши, теперь уже из четырёх человек вместе с отцом.

Маша часто посещает Валентину Васильевну, а в субботу или в воскресенье она приходит специально помочь престарелой и болезненной учительнице привести в порядок её маленькое хозяйство.

Маша выполняла самую простую, необременительную для неё работу, мыла полы, посуду, протирала влажной тряпкой узкие листья олеандра, растущего в деревянной кадке прямо в изголовье кровати. Цветок всегда веселел, когда Маша обрызгивала его водой, а потом аккуратно удаляла пыль тряпочкой с каждого листочка, при этом цветущие соцветия издают более сильное, чем обычно, благоухание.

— Валентина Васильевна, — обращается Маша к своей доброжелательнице громким голосом, чтобы та могла слышать на кухне, где она готовит угощение, — я думаю, это он таким образом благодарит за заботу и любовь. А вы как думаете?

— Я тоже так думаю, — отвечает Валентина Васильевна, — и он тоже живой, как и мы, и отвечает благодарностью, как может.

Жила Валентина Васильевна, по мнению Маши, хорошо, особенно по материальной части.

«У неё есть всё необходимое для счастья, — думает Маша, — прекрасная библиотека, пусть мало мебели, впрочем, для большего места нет, но удобная и красивая: деревянная, с пружинным матрацем кровать, полированный двухтумбовый стол, заваленный множеством свежих журналов и газет, два стула с мягкими сиденьями. Вот и вся мебель, но главное богатство Валентины Васильевны — это множество книг». У Маши просто глаза разбегаются.

Привлекают Машу и красивые вещицы, развешанные на свободной от книг стене, над кроватью и в простенке, дающие фантазии и воображению Маши большой простор. Вот искусно вышитая шёлковыми нитками штучка в виде кармашка, а в ней лежит открытка с изображением трёх пионов. Милые, неброские цветы, не выпячивающие свою яркость, как, например, розы, но не уступающие им по обаянию, по красоте перехода тонов в полутона. На обратной стороне открытки, самое главное, за что, быть может, её так долго хранят, надпись выцветшими от времени чернилами на иностранном языке. Маша считает, что это память об ушедшей молодости. Спросить — стесняется.

А вот картина в рамке размером примерно тридцать на пятьдесят сантиметров. Спелая золотая пшеница до самого горизонта. Недалеко от середины поля раскинуло свою пышную темно-зелёную крону мощное дерево, но оно такое печальное, одинокое. А на переднем плане совсем возле проезжей дороги синий, такой трогательный василёк. В этой картине Маша улавливает намёк на грусть, одиночество и незащищённость хозяйки.

«Так ли это?» — задаёт себе Маша вопрос, посмотрев долгим взглядом в лицо Валентины Васильевны, затуманенное какой-то нерадостной мыслью.

«Может быть, — с сочувствием думает девушка, — так и есть. Что я знаю о ней?»

Валентина Васильевна появилась на станции всего два года назад. Говорят, что сама директор школы ездила в ближайший городок Кирки уговаривать её преподавать в школе на станции. Появление такого классного учителя, как Валентина Васильевна, стало большим благом для учащихся. За эти два года она сумела далеко продвинуть в знании русского языка и литературы учеников старших классов, а всё же учащиеся недолюбливали её, побаивались за строгость и напористость. На её уроках просто невозможно было заниматься посторонними делами. Она непременно вовлекала в работу всех, даже тех, кто, по её меткому выражению, всегда попадал пальцем в небо.

Иногда и Маша попадала пальцем в небо, тогда Валентина Васильевна говорила ей:

— Да-а-а! Ума палата, только ключ потерян.

Ученики обижались на такие высказывания в свой адрес, а учительница отвечала им так:

— Придёт время, благодарить будете.

Они не верили и удивлялись потоку корреспонденции, идущей в адрес Валентины Васильевны, не только к ней домой, но и на школу в дни праздников и в её день рождения, с изъявлениями благодарности и с наилучшими пожеланиями ей в дальнейшей жизни.

Однажды Маша решила вымыть пол более качественно под столом, но мешала коробка, она её вытащила и увидела в ней патефон с пластинками. «Интересно, — сказала себе Маша, — какую музыку любит Валентина Васильевна?» Это оказались произведения Чайковского, Бетховена, Шуберта, Шопена. «Хорошо бы послушать музыку, — подумала она. — Надо бы спросить учительницу, но её же нет, она в магазине, да вообще-то, будь она здесь, наверняка разрешила бы».

Маша выдернула наугад из середины стопки пластинку и поставила её на патефон. Полилась изумительно красивая музыка. Она стояла и слушала, было не до уборки. Музыка унесла её далеко отсюда. Вот она уже в бальном платье, в великолепном зале кружится в вальсе. Она так счастлива!

За её спиной послышались странные звуки. Маша пришла в себя и обернулась. В дверях стояла Валентина Васильевна, вся в слезах. Подбородок от сдерживаемых рыданий трясётся, в глазах стоит неописуемая мука.

Маша испугалась. Подбежала к ней.

— Что с вами? Что с вами?

— Ничего, сейчас пройдёт, — путаясь и еле выговаривая слова, ответила ей учительница. — Это вальс. С тех пор, как погибла моя единственная дочь, умница, отличница, студентка второго курса университета, её любимую пластинку никто не ставил.

— Простите, я не знала, — стоя перед Валентиной Васильевной в полной растерянности, прошептала потрясённая Маша, поспешив уложить патефон в коробку и тут же сунув на место.

С тех пор Маша прониклась состраданием к горю и одиночеству своей учительницы. Валентина Васильевна как опытный педагог видела это, и не только это. В Маше проглядывал добрый порядочный человек, нуждавшийся в помощи. Учительница даже хотела бы удочерить Машу, чтобы дать ей возможность получить хорошее образование, улучшить воспитание и пополнить интеллектуальный багаж, но из этого ничего не вышло.

Маша была уже в том возрасте, когда человек как личность сформировался. Она боялась, что, может быть, не способна соответствовать тому уровню воспитания и интеллекта, который, несомненно, захочет видеть в ней Валентина Васильевна. Маша не хотела создавать ей трудности и усложнять её жизнь, и без того нелёгкую, да и мать не соглашалась расстаться с дочерью, так как Валентина Васильевна непременно хотела уехать с Машей из Самсонова навсегда. Но как бы ни было, любимая учительница благотворно повлияла на Машу в выборе правильной позиции и цели в жизни.

Сейчас Маша хотела поступить в педагогический техникум и в дальнейшем тоже стать хорошей учительницей, но пока всё оставалось по-прежнему. И всё же Маша чувствовала, что колесо судьбы приближается к знаковой черте, с которой и будет обозначена дорога, по которой Маше придётся двигаться по жизни. «И скорее всего, эта дорога после приезда отца будет совсем нелёгкой», — говорит она себе.