Что мы натворили - Дж. Т. Лоуренс

чем когда бы то ни было, ведь дети стали подростками, похоже, что Чейсер стала единственной, кто всегда рад видеть Кейт. Собака пытается встать на ноги, и Кейт инстинктивно тянется, чтобы помочь ей, но Сет перехватывает ее руку и качает головой.

«Я просто хотела попрощаться», — думает она, глядя, как К9000 выключается. Одна лапа бьет по полу в смертельной агонии.

— Мэлли нужна медицинская помощь, — говорит Вега.

Сет включает свой «Скрайб».

— Я вызову амбудрон.

— Нет необходимости, — сообщает Вега.

— Конечно же, чертова необходимость есть, — не соглашается Кейт, вкладывая в свои слова больше яда, чем хотела. — У него ранена нога. Он в шоке.

— Я провела сканирование тела, — говорит девушка Мэлли. — Его раны поверхностны.

— Ну, я все еще хочу отвести его к доктору.

— Нет необходимости, — возражает Вега. — У меня есть все нужное оборудование, чтобы помочь ему прямо здесь.

Она расстегивает свою блузку, открывая виду идеальную грудь третьего размера в кружевном пуш-ап. Из верхней части ее грудной клетки выезжает небольшой отсек. Вега достает изнутри набор первой помощи и, отсек закрывается. На ее коже не остается и намека на него. Из ее виска появляется осветительный прибор и, когда он включается, она им улыбается.

— Могу я воспользоваться вашим кухонным столом?

Вега поднимает на руки Мэлли, будто он ничего не весит, несмотря на то, что он ростом почти с Сета, и относит его на кухню. Аккуратно кладет его на стол и открывает аптечку. Кейт маячит рядом, пока Вега разрезает ножницами его джинсы и опрыскивает его раны дизеинфецирующим анестетиком.

— А, — произносит он со вздохом. — Уже лучше.

— Не шевелись, — приказывает Вега, — будет немного больно.

Она стягивает края раны вместе и проходится вдоль хирургическим автостеплером, оставляя позади миниатюрный железнодорожный путь из стежков цвета кожи. Кейт волнуется, но она заворожена процессом. Вега будто застегнула его на молнию.

— Они растворятся через пару дней, — говорит Вега. — Будешь как новенький.

Робо-девушка накрывает меньшие порезы тромбоцитарными пластырями и убирает аптечку обратно в грудную клетку. Передает Мэлли ингалятор.

— Чтобы уменьшить боль.

Сет звонит Арронакс. Сопровождаясь звуком всплеска, появляется ее аватар.

— У нас проблема.

***

Кейт выходит на балкон, следом за ней Кеке. Женщина держится за перила, а затем дрожащими руками нажимает на кнопку, чтобы поднять вверх невидимый экран, и они смотрят на раскаленный город: серый, расшитый зеленым, и вдыхают токсичный воздух, пахнущий озоном и пеплом.

— Ты же знаешь, для чего нужен экран, верно? — спрашивает Кеке.

Когда установили экран, воздух на балконе стал фильтроваться и охлаждаться. Предполагается, что он должен помогать вам почувствовать, будто вы стоите на свежем воздухе, без пыльцы и загрязнения, «Защищаем Вас, не лишая вида», но он вызывает у Кейт клаустрофобию. Быть закрытой в невидимой коробке все равно, что быть закрытой в коробке.

— Серьезно, что, бл*ть, произошло?

Мимо них проносится дрон. На нем логотип известной сети китайских ресторанчиков: три палочки на тарелке, образующие анархический символ «А», потому что кому не нравятся бунты и лапша?

— Angaz (прим.: с зулу «Я не знаю»). Без понятия. Бешенство робо-щенков?

— Двенадцать лет, — говорит Кейт. — Двенадцать лет этот робот был лучшим другом Мэлли. Идеальным питомцем. Верным лабрадором, как они говорили. Запрограммированным быть верным. Сколько будет по человеческим меркам двенадцать собачьих лет?

Кеке пожимает плечами.

— Не знаю. Но двенадцать человеческих лет — это как двенадцать столетий в технологии. Чейсер устарела. Когда ты в последний раз ее обновляла?

— В двадцать девятом. Они больше не выпускают обновлений для ее модели.

— Что наводит на мысль…

— О чем?

— Ну, знаешь, — Кеке показывает внутрь, легко поигрывая бровями. — О степфордской жене.

— Не начинай. У меня и так достаточно тревог.

— Ты должна признать, что неплохо иметь такую рядом.

— Да.

— Как ты думаешь, что еще она хранит в своих отсеках?

Глава 3

Электросмог и солнечный свет

— Ты все еще думаешь о… ну, знаешь, пророчестве? — спрашивает Кеке.

Сейчас они сидят на полу балкона, босые и раздетые до нижнего белья. Пьют виски, похожее на жидкое золото в последних лучах заката.

— Конечно же. Каждый день. Особенно, когда меня расстраивают дети. Тогда я начинаю испытывать вину, потому что на самом деле мы все здесь милостью… кого?

— Леди Удачи, — отвечает Кеке. — Удачи. И любви.

В уме Кейт появляется изображение Леди Удачи, галлюциногенная смесь из статуи Свободы, Чудо-женщины в ретро стиле и ее воспоминания о Солан с колчаном стрел с алмазными наконечниками.

Они чокаются бокалами и пьют.

— Ты не должна чувствовать вину. Ты знаешь, что тебе не из-за чего винить себя.

— Вина идет в комплекте, — отвечает Кейт. — Быть родителем — это пожизненный приговор на чувство вины.

Они сидят в уютной тишине.

— Ты знаешь, что Солан все еще посылает детям шарики на каждый день рождения?

— Серьезно?

— Белые. Я знаю, что это из добрых побуждений, но они пугают меня до чертиков. Летают тут днями, напоминая мне о том глупом пророчестве.

— Я пытаюсь об этом не думать, — говорит Кеке, — но…

— Знаю, — говорит Кейт. — Затем еще одно из пророчеств сбывается, и снова становится жутко.

— Сначала Марс! Дерьмо.

Одним из пророчеств Селестии было, что люди, крадущие у Красной планеты, станут огненным жертвоприношением для мультивселенной, чтобы задобрить Селестию. От пророчеств по большей части отмахиваются, как от вдохновенной культовой брехни, но люди стали больше прислушиваться, когда последний корабль, возвращавшийся с Марса, пропал в космосе, унося с собой жизни пятидесяти двух космических шахтеров, двенадцати туристов и оборудования стоимостью в сотни триллионов долларов.

— Сет всегда говорит, что любой может написать «пророчества», а затем найти какие-нибудь данные в их пользу. Но это просто… необъяснимо, верно?

— Ох*еть, как пугает, — отвечает Кеке.

Золотые нити, вплетенные в ее косички, сияют в солнечном свете. Виски вибрирует в голове Кейт. Янтарное Мурлыканье.

— Ты все еще помнишь точную формулировку?

— Конечно же, помню. Не смогла бы забыть, даже если попыталась бы. Слова будто вырезаны у меня в мозгу горячим скальпелем.

Иногда она просыпается, слыша у своего уха шепот Люмина: «Последний живущий ребенок "Генезиса" приведет нас к Концу», хлопком включает свет и видит, что одна. Его слова ускользают, чтобы спрятаться где-то в ее комнате, только чтобы снова появиться в ее снах следующей ночью.

— Если мальчик переживет свое четвертое лето, он доживет до шестнадцати и, настанет конец дней.

— Мэлли исполнилось шестнадцать пара месяцев назад, так?

— Так.

— А день рождения Сильвер через… тридцать шесть часов.

— В точку.

— Как думаешь, конец света наступит до или после вечеринки в честь их дня рождения?

— Мне бы пришлось меньше заниматься