По праву зверя (СИ) - Владимирова Анна
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Кэп тяжело сглотнул.
— Мы договорились. Я свое слово держу.
— Хорошо, — кивнул он, поднялся с трудом и вышел, шатаясь, а я хлопнул дверью. Щелкнул электронный замок. Та же клетка, но ничего, не надолго.
Как только нас отрезало от внешнего мира, отголоски умопомрачения зазвучали ярче. Я медленно повернул голову в сторону кровати и осторожно втянул запах… Чистое бешенство, даже сердце застучало быстрей и четче. В вены будто жидкого огня плеснуло, и я жадно сглотнул. Я хотел ее. Без остановки, до одури, до воя. Замер, нависая над ней и пытаясь обуздать все это внутри. Значит, вот оно как? Найти ту самую… А тело продолжало требовать взять. Только девушка вымученно отключилась, а я не собирался трахать бесчувственное тело.
— Придется потерпеть, — констатировал сам себе. Тишина каюты наполнила вдруг согласным спокойствием. Я огляделся — не шибко просторная, скорее — тесная, но все лучше клетки. А, кроме того, девочку свою долго ловить не придется. То, что она даст деру, даже не сомневался. Непривычные человеческие женщины к тому, что их раскладывают и присваивают без спроса, а эта всем им фору даст. Я с интересом разглядывал все, что было доступно взгляду — бледная кожа со следами моих зубов и когтей, круглые плечи, трогательные ямочки на округлых крепких ягодицах, черные спутанные волосы… Не смог отказать себе в том, чтобы дотронуться. Убрал волосы с ее лица и залез на кровать, инстинктивно отгораживая ее от дверей.
Чувство страха за кого-то кроме себя, озадачило и напрягло. Но все внутри было под контролем, и я успокоился. До утра.
5
По ощущениям, я так и не уснул, но для того, кто «проспал» все эти годы, ничего удивительного. Без снотворного и с новыми возможностями, что давала девчонка, жизнь заиграла новыми красками. Инстинкты просыпались, обостряя чувства. Жизнь пульсировала, разгоняя кровь и наполняя тело предвкушением. Я пролежал до самого утра, прижимая к себе ее и едва сдерживаясь, чтобы не разбудить и не продолжить. Отвлекали только мысли о том, как выбираться отсюда и что следует сделать первым делом. Я так увлекся, что даже не сразу заметил, что она вздохнула глубже.
Когда она застонала, я насторожился и обхватил ее лицо:
— Эй, — позвал хрипло.
Она повела головой, но просыпаться не спешила, и я решил действовать решительней. Жар у нее спал, на ощупь казалась даже ледяной — не помешает разогреть. Но где-то в глубине тревожило опасение, что ей плохо. То, что я пометил, но не довел дело до конца, было плохо. То, что может умереть — слышал в лаборатории от персонала. Но сейчас по идее все должно идти на лад — вон, даже щеки порозовели, и дышит спокойно. Я провел ладонью по ее лицу, лаская большим пальцем нежную кожу. Даже не думал, что это может быть настолько приятно. У меня пять лет не было женщин, а теперь вдруг есть та самая, с которой все по идее должно быть по-особенному. Но я понятия не имел, как это. Казалось, впервые трогаю женщину, переживаю, что ей может быть плохо… даже чувство вины, давно забытое, подняло голову. Ну и на черта мне весь этот багаж?!
Я опустил ладонь на грудь девчонке и сжал. Она хрипло застонала, завозилась, но терпеть уже не было сил, и я скользнул носом вдоль ее позвоночника, оглаживая бедра, присваивая… Мысль о том, что вся она — моя, выдрала из груди довольное рычание, и девочка дрогнула, вскинулась, пытаясь отползти, вывернуться, но чхать я хотел. Рывком вернул на место и запустил язык между ее ягодиц. Ее ощутимо тряхнуло в моих руках, но мне было мало, и я запустил в нее пальцы. Смотреть, как она дергается, как впивается тонкими пальцами в помятую простынь и крутит попкой, было невыносимо. Я дернул ее к себе, намереваясь рванутся внутрь без прелюдий, но что-то остановило, потащило к ней, и вот я уже склонился к ее шее, собрал волосы в кулак и коснулся губами чувствительной кожи, намереваясь… успокоить?
Заполнять ее медленно оказалось крышесносно. Она сжималась, становясь невыносимо тесной, и терпение, казалось, рвало жилы и выворачивало от напряжения, но я не сдавался… Теперь это было важным, потому что где-то на задворках сознания уже трепыхалось что-то чуждое — чужие эмоции. Они уже били током собственные нервы, не позволяя делать то, что хотелось.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})Когда я втиснулся полностью, она застонала.
— Тш, — сорвалось с губ, а в груди рванулся фейерверк восторга от ее всхлипа. Не могла сопротивляться, отвечала, хоть и пыталась вырваться, и это срывало последние предохранители. Когда я позволил себе все, даже не заметил. Пришел в себя мокрый и опустошенный сверху на ней, дрожащей и такой же выжатой досуха. Ее спина, тонкая и светлая, как проблеск солнечного луча в этом вечном мраке, была исполосована когтями. Это отрезвило и бросило в жгучее чувство вины. Повинуясь инстинкту, я нагнулся и лизнул набухшую бисеринами крови царапину, на что девчонка неожиданно резво дернулась из моих рук, подскочила и дала деру с кровати. Но уже у дверей ее ждал сюрприз — электронный замок.
— Мы — в тюрьме, — поднялся я и сел, глядя, как она дергает ручку и барабанит в механизм, отвечавший ей красным индикатором.
Наконец она обняла себя за плечи, пытаясь спрятаться, закрыться, а у меня в груди набух липкий комок злости. Только не понятно, на кого.
— Что… — прохрипела она, закашлялась, пытаясь что-то сказать. Я поднялся и прошел в ванную. Когда вернулся со стаканом воды, девчонка уже сидела на кровати в простыне. Новый вид мне не понравился, но я не стал выпускать клыки по этому поводу. Она и так была на грани.
— Пей, — протянул ей стакан.
Жадно его опустошив, она облизнула губы.
Я осторожно опустился рядом, невыносимо желая схватить и прижать к себе, заставить себя хотеть. Идиотизм инстинкта вырвал из груди хриплый смешок.
— Что смешного? — зыркнула она на меня зло, ежась.
— Мне не смешно, — качнул головой. — Как ты себя чувствуешь?
— Обычно я об этом спрашиваю, — усмехнулась она. — Зачем ты…
— У меня не было выбора. Так бывает. Ты — моя пара. Мы — в замкнутом пространстве. — Я врал. Или нет?
— Это теперь, — огляделась она, дрожа.
— А к кораблю ты уже привыкла?
Неожиданно говорить с ней стало важным. Мне нужно было ее «да». Я не хотел больше брать силой, так не может продолжаться постоянно.
— Потеря крови лишает контроля, — оправдывал себя. — Я не мог сопротивляться тогда. А потом стало поздно. Ты могла умереть.
Она тяжело дышала, облизывая губы и глядя мне в глаза.
— Что тебе нужно? — вдруг спросила абсолютно ровным голосом.
— Свобода.
6
— Это невозможно, — подняла она голову, глядя в потолок, но продолжая сжиматься в комок.
— С чего ты взяла? — прищурился я. Теперь она казалась маленькой и глупой, нуждающейся в заботе и тепле. Но в тепло она не собиралась, а я боялся сделать резкое движение.
— До сих пор что-то не освободился, — вернула на меня свой прямой пронизывающий взгляд.
— Сначала силы были неравны, потом отпало желание. Когда тебя фаршируют наркотой, наверное, тяжело оставаться собой. — Меньше всего хотелось вызывать к себе жалость, но взгляд ее смягчился. — Теперь у меня есть и силы и желание.
— Я думаю, нас не выпустят живыми, — плечи ее расслабились. Она откинулась на стенку, у которой стояла кровать, и подтянула к себе ноги. — Вас продадут. Меня… скинут в море.
— Как тебя занесло сюда? — Хотелось слушать ее. Чтобы говорила, дышала ровней, расслаблялась еще и еще. Чтобы стало можно дотянуться и погладить…
— Посулили практику, — передернула она плечами, будто сбрасывая мои пальцы. — У меня нет диплома, никто не возьмет в здравом уме. Выбраковка… — и она почему то опустила взгляд на свои руки, сжимающие простынь вокруг ног. Те еле заметно подрагивали.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})Мы посидели в тишине, необъяснимо объединяющей.
— Мне нужно зализать царапины.
Она вскинула на меня прежний испуганный взгляд:
— Что?