Золото галлов - Андрей Посняков

Кроме всего прочего, у Массилийца – эта кличка к Карнаку приклеилась накрепко – вечно был какой-то удивленно-радостный вид, может быть, «косил» под простачка, а может, таким и уродился, все время моргал да переспрашивал – да ну? Да неужели? Да не может быть! Непонятно было – то ли он издевается, то ли на самом деле уточняет совершенно искренне.

О третьем десятнике – Фарнее – вообще ничего нельзя было сказать. Крепенький коренастый молчун из тех, что себе на уме, этакий «справный хозяин», конечно же бывший – отряд верных римлянам эдуев дотла выжег его деревню, Фарней потому и спасся, что ездил в этот день в город, на рынок, прикупить кой-чего по случаю приближающегося праздника в честь какого-то местного бога. Прикупил… Но и дома, и семьи лишился – приехал на пепелище. С тех пор – мстил. Наверное, он бы мог прожить и один, забрался бы в какие-нибудь дебри, добывая пропитание охотой и редкими грабежами, да вот, видно, не захотел становиться полным изгоем, услыхав, что «славный друид Беторикс» получил от верховного вождя адифицию и набирает людей, сразу же к нему и подался, честно предупредив, что пока что его больше интересует не ведение хозяйство, а война, точнее – месть. Мстил он всем – эдуям и римлянам, причем эдуев не разбирал – кто там из них за Рим, а кто, наоборот, против. Как предполагал Беторикс. «накосячил» этот хозяйственный мужичок крепко, а тут вот вдруг обрел покровителя, как делали многие галлы да все простолюдины, полностью беззащитные перед произволом знати.

– Ну что, парни, поговорим?

Всех своих амбактов Беторикс, ничтоже сумняшеся, называл парнями, даже мужиковатого Фарнея, впрочем, тому не было еще и тридцати. Так, где-то около.

– Брат мой Кариоликс сегодня доложил мне о римлянах. Точнее – о спиленном лесе. Что скажете?

– Лес спилили римляне? Да ну! – начал удивляться массилиец Карнак. – И кто это сказал? Кто это может утверждать наверняка, клянусь всеми богами? Кари? Да неужели ты это сказал? Ладно, ладно, молчи, и не надо делать такое злое лицо, а то я еще, чего доброго испугаюсь. А вдруг это не римляне? Вдруг это просто какие-нибудь проходимцы – украли местный лес, сплавили вниз по речушке, выловили где-нибудь в Родане, продали и уже, небось, поделили барыш. О, я когда-то знал множество таких ушлых людей, мой вождь, таких ушлых, что и вспоминать страшно. Один, помниться, родом был из Нарбона, так он…

– Дальше расскажешь потом, – махнув рукой, Беторикс перевел взгляд на Бали:

– Ну, а у тебя есть что сказать?

– М-м-м… ну-у-у-у… – засопел увалень. – Ну, мы это самое… сами же видели все. И я видел. И вот, Кариоликс. М-м-м… это самое… не могли секваны или эдуи так лес спилить. Это римляне! Точно римляне, клянусь Цернунном.

Выслушав, вождь перевел глаза:

– А ты что молчишь, Фарней?

– Я? – бывший староста стрельнул глазом – нехорошим, черным, из-под заросших кустистых бровей.

Он тоже говорил по-деревенски – пришептывал, тянул слова, правда, менее заметно, нежели Бали. Бали, кстати, был из лемовиков, а Фарней – из арвернов, так же, как и самые верные воины Верцингеторикса, еще бы, это ведь был их, арвернский родовой вождь!

– Ну да – ты, ты, – подбодрил Беторикс. – Неужели тебе и добавить нечего?

– Тот парень прав, – помолчав, крестьянин кивнул на Бали. – Да, прав…

Сказал – и замолк. Вообще, Беторикс давно понял уже, что вытаскивать слова из этого бывшего старосты нужно было едва ль не клещами.

– Так, может, ты предложишь что-нибудь?

– Посмотреть надо. Пройти вниз по реке.

– Вот! – обрадованно воскликнул вождь. – Поистине замечательные слова. Что ж – завтра с утра и отправимся.

– Там, вдоль реки… я имею в виду Родан, должна быть дорога, – тряхнув кудрями, доложил Массилиец. – Но… не уверен, что до нее доскачет твой конь, господин. Местность там нехорошая – расщелины, камни. А ниже, в долине – болота.

– Я вижу, ты знаешь путь! – потер руки Беторикс.

Карнак прикрыл глаза:

– Был в этих местах еще в детстве, с отцом.

– Славно! Вот, поистине, славно. Что ты раньше молчал?

– А никто про Родан не спрашивал.

Что ж, логично. Никто про Родан не спрашивал, потому что никто и не думал, что придется спускаться к этой бурной и своенравной реке. А вот – пришлось. Галлы – люди приметливые, сказали – лес не так спилен, значит – не так, тут уж с ними не поспоришь, каждый почти с детства – плотник. Недаром даже у римлян все повозки – естественно, делались они тогда из дерева – носили почти исключительно галльские названия.

– Что ж, завтра пойдем, и да пошлют нам боги удачу, – поднявшись на ноги, вождь подвел итог совещанию и, попросив подобрать надежных людей для разведки, вдруг, ни с того ни с сего спросил: – Терновником никто никого не угощал?

– Да, чуть не забыл, – Беторикс посмотрел на уже собиравшихся уходить амбактов. – Кто-то из вас приказывал своим людям охранять меня и мою жену. Ну? Что молчите? Только не говорите, что это не так.

Фарней с Массилийцем переглянулись, быстро, лишь встретились глазами на миг… что, однако же, отнюдь не укрылось от зорких глаз молодого вождя…

– Ты, Карнак? Или ты, Фарней? Кто из вас отдал такой приказ?

– Видишь ли, господин, – странно, но отвечать стал вовсе не ушлый прощелыга Массилиец, а молчун староста… бывший староста. – Кроме нас, преданных тебе не за страх, а за совесть, среди амбактов есть еще некоторые люди, посланные всевидящим господином Камуноригом…

Вымолвив имя вельможи, Фарней невольно поежился, что и не удивительно – Камунориг, заведовавший у Верцингеторикса разведкой и контрразведкой, у многих вызывал страх.

– Они сказали – это для вашей с госпожой пользы и во исполнение приказа высшего лица, – воспользовавшись возникшей заминкой, дополнил наконец Массилиец. – Да неужели ты, мой господин, думал, полагал бы, что могло быть иначе? Ведь всевидящий Камунориг потому так и прозван, потому и занимает свой пост, что…

– Не надо мне рассказывать о Камунориге, – молодой вождь с усмешкой прервал излияния парня. – Лучше назовите его людей. Кто?

Амбакты снова переглянулись, по всему чувствовалось, что им не очень-то хочется говорить, как видно, Камунориг – сам или через своих людей – все же предупредил их, чтоб поменьше болтали. И эта вот вынужденная недосказанность сейчас могла стать основанием большого недоверия нового господина к своим слугам. А этого, естественно, никто сейчас не хотел, с другой же стороны – не хотелось и нарушать обязательства, данные Камуноригу.

– Все ж я теперь ваш господин, – надавил на амбактов вождь. – И, если у вас есть от меня какие-то тайны, то…

Беторикс нарочно замялся, давая возможность слугам мысленно продолжить его слова – каждому в меру его фантазии.

Судя по страху, промелькнувшему в оливковых глазах Массилийца – у этого парня фантазия работала замечательно, что же касаемо остальных…

– Одного зовут Летагон, – приняв решение, нехотя вымолвил Фарней Крестьянин. – Лет двадцати, нескладный такой, мосластый. С лицом, как у больного мула.

– А какое у больного мула лицо? – полюбопытствовал Беторикс.

– Грустное, – пожав плечами, пояснил бывший староста.

– Понятно, – вождь кивнул, искоса поглядывая на притихшего Массилийца, для которого вовсе не характерно было подобное длительное молчание, и, не отрывая глаз, спросил:

– Ну, и кто же второй?

– Второго ты хорошо знаешь, мой вождь, – вильнув взглядом, Карнак вес ж таки вынужден был ответить… наверное, мог бы и ничего не сказать, сославшись на то, что никакого подобного человека не знает, да только вот беда – выходит, кто-то из остальных десятников – Фарней или Бали – знали, что Карнак – знает. Знает… И не хочет сказать? Ведь так получается. Так что уж пришлось Массилийцу заговорить, хотелось ему того или нет.

– Это твой побратим Кариоликс, – договорил наконец Карнак, и Беторикс явственно увидел радость, на миг мелькнувшую в глубоко посаженных глазах Крестьянина, тот, похоже, был доволен тем, что не он один выдал соглядатаев. Сработали на пару. На пару… А ведь их трое, десятников. Что же Бали молчал, не сказав ни слова? Прикинулся дурачком? А ну-ка…

– Бали, друг мой, куда же ты собрался? – Беторикс картинно развел руками, словно бы хотел объять весь земной шар.

– Так это… это самое… – десятник растерянно заморгал. – Ты, господин, сказал, что мы уже можем идти, и это… м-м-м… я подумал, что… это самое…

Ох, до чего же косноязычен был этот добродушный парень! Однако же дело свое знал не хуже других и, как уже успел убедиться Беторикс, с подчиненными воинами умел управляться, если, конечно, можно назвать воинами нескольких забитых крестьянских парней. Ну, тем не менее.

– Так вот, дружище Бали, – Беторикс еще больше наехал на и без того смущенного парня. – Что ты сам-то можешь сказать про этих двоих – Летагона и Кари?