Мы долгое эхо друг друга (сборник) - Роберт Рождественский

Радиус действия

Мне все труднее          пишется.Мне все сложнее          видится.Мгновеньями летят года, —хоть смейся,хоть реви…И я из дома убежал,          чтоб наконец-то вырватьсяиз радиуса действияобыденной любви.Я был самонадеян.          Сел в самолет.                     Обрадовался.От молчаливой женщинырешительно уехал.Но все равно остался          в знакомом оченьрадиусе.Слова ее,глаза еево мне звучали          эхом.Невероятный радиус!Как от него          избавиться?Непостижимый радиус!Нет никакого сладу.И я на этом радиусе —          как на булавке                     бабочка…И больно мне,и весело,и тяжело,и сладко…О, радиусы действия!          Радиусы действия!Они – во мне,они – в любом,и никакой          межи!Есть радиусы действия          у гнева и у дерзости.Есть радиусы действия          у правды и у лжи.Есть радиусы действия          у подлости и злобы —глухие,затаенные,сулящие беду…Есть радиусы действия          единственного слова.А я всю жизнь ищу его.И, может быть,          найду.А может,мне          не суждено…Летят неразделенныегода!Но, вопреки всему,я счастлив          оттого,что есть на свете женщина,судьбой приговореннаяжить          в радиусе действиясердца моего!..

Аленушка!!! Миленькая моя!!!

Аленушка!!! Миленькая моя!!!

А почему бы тебе не получить от меня письмо и из Кишинева?

Из столицы. Из города, в который мы вчера приехали. Между прочим, очень неплохого города.

Во-первых, он зеленый, как дьявол! И чистенький. И весь какой-то игрушечный. Чем-то очень похожий на Бухарест или Будапешт. Только не на центральные улицы этих городов, а на околоцентральные.

Из Одессы мчались на машине. Такс. ЗИМ. Доехали за два с половиной часа. Чуть-чуть устали. Долго рядились насчет гостиницы. Не хотели впускать нас. Нема мест. Проходит республиканский съезд учителей. И вся гостиница забита дядями и тетями с поучительно-снисходительным выражением лиц.

Вчера же осчастливили местных владельцев телевизоров. Появились на экранах. Читали стихи. Я, как и в Одессе, читал «Саган» и «Варну». Студия маленькая, помещается в бывшем гараже. Жара там такая, какая примерно была бы, если бы в центре пустыни Сахары какой-нибудь чудак развел костер и сел около него. Греться. В разгар лета. В полдень. Пока я прочел стихи, с меня сошло одна тысяча семьсот сорок восемь потов. Всем операторам студии я бы немедленно выдал звание Героев Советского Союза. Это ж не работа. Это ж адовы муки. Пекло. Но сейчас уже строится здоровенный домище. Будет новая студия. С января.

Сегодня у нас свободный день. Препремся осматривать местные достопримечательности. Домик Пушкина. Домик Щусева. И все такое прочее.

А завтра – конференция. Опять битых два часа слушать высказывания местных мыслителей. Опять нашего заслуженного фельетониста Л. Лиходеева окружит толпа гавриков, и каждый будет тянуть его за рукав. И говорить: «Знаете, у меня засорилась уборная…», «А у нас в квартире соседка стерва… Нельзя ли про все про это фельетончик тиснуть… Тема пропадает…».

Кстати, печатаю я на машинке прославленного фельетониста. Во живет, буржуй! Даже машинистку с собой таскает!!

А как ты там, хорошая моя?

Скучаешь? Я – очень!!

И люблю тебя до чертиков в глазах. И мечтаю о середине месяца. Когда я увижу тебя. Сам.

Собственными глазами! И собственными руками!!!!

Как там у вас погода? Правда, что есть такая штука – снег? И что он холодный? И что, когда его возьмешь в руку, он тает? Чудно все это! А мы, понимаешь, ходим в рубашечках, и нам еще – представь себе, жарко! Во. 20 градусов, как одна копейка.

Пиши мне, ластынька моя. Любимая моя солдатка! Недолго тебе осталось тянуть свою вдовью лямку. Скоро, очень скоро «я к тебе приеду поездом…».

Целуй Катюшку. Передавай всем персональные приветы. Пиши мне. Люблю тебя. И целую сильно. Р-Р-Р

Перед расставанием

Я к тебе приеду поездом,так, чтобы не знала ты.На снегу весеннем          пористомпроторчу до темноты.В дверь звонить не стану бешено,а, когда вокруг темно, —я тихонечко и бережностукну в низкое окно.Ты в окошко глянешь боязно,я сильнее постучу…

Нет!Я не поеду поездом!Самолетом прилечу.Да!Конечно!И немедленно,ошалев от маяты,позвоню из Шереметьеваи в ответ услышу:«Ты?!Где?Откуда?Что ж ты мучаешь?!Как приехал?!Не пойму…»И тогда          машину лучшуюя до города возьму.Полетит дорога по лесу,упадет к ногам твоим…Мне остался часдо поезда,а мы          о встрече говорим.

Ночью

Как тихо в мире!Как тепло…А еслив этой тишинеты —          мне                   назло,себеназло —усталадумать обо мне!И номер набрала рывком.И молча отворила дверь…

Я, может, даже не знакомс ним —          постучавшимся теперь.А если и знаком,так что ж:он – чуткий.У него —          душа…И вотв ладони ты идешьк нему,белея и дрожа!

Не понимаешь ничего…А простыни —          как тонкий дым…И называешьтыего —забывшись —именем моим!И падаешь, полужива.И задыхаешься от слез.И шепчешь жаркие слова.Все те.Все самые.Всерьез!А сумрак —          будто воспален.И очень пьяно          голове…

Телефонистка – о своем:«Алло!Кого позвать в Москве?..»«Кто подойдет…»Наверно, ты.А если он, тогда…Тогдапусть вычеркнется навсегдатвой телефон!..

Из темнотыприходит медленная боль.А я уже над ней смеюсь!Смешно,что я вот так          с тобойто ссорюсь,то опять мирюсь!И мысли пробую смягчить,весь —          в ожидании грозы…

Как долго телефон молчит!Как громко          тикаютчасы!

Оттуда

На том          материкетвоя звезда горит.На том          материкеты тоже —материк!..Постукивает дождьпо синеве окна.А ты глядишь на дочь.А ты сидишь одна.Прохладно, как в лесув предутренней тиши…Тебя я знаю всю.(Не слушайте,ханжи!)

Ты,          как знакомый дом,не требуешьпохвал.Открыта,          как ладонь,Понятна,          как букварь…Но так уж суждено:и раз,          и два подрядвзглянула ты,и взгляд, —как белоепятно!..

Ты          тоже           материк!Разбуженная глубь…Я вечный твой          должник.Я вечный твойКолумб.Мне          вновь ночей не спать,ворчать на холода.Мне снова          отплыватьневедомо куда.Надеяться, и ждать,и волноваться зря.И, вглядываясь          в даль,вовсю вопить:

«Земля!!»Намеренно грубя,от счастья          разомлеть.И вновь открытьтебя!Открыть,          как умереть.Блуждать          без сна и компасав краяхтвоей земли…

И никогда          не кончатсяоткрытия мои.

Без тебя

Хотя б во сне давай увидимся с тобой.Пусть хоть во сне          твой голос зазвучит…В окно —          не то дождем,                   не то крупойс утра заладило.И вот стучит, стучит…Как ты необходима мне теперь!Увидеть бы.Запомнить все подряд…За стенкою о чем-то говорят.Не слышу.          Но, наверно, – о тебе!..Наверное,          я у тебя в долгу,любовь, наверно, плохо берегу:хочу услышать голос —                   не могу!лицо пытаюсь вспомнить —                   не могу!..

…Давай увидимся с тобой хотя б во сне!Ты только скажешь, как ты там.                               И все.И я проснусь.И легче станет мне…Наверно, завтра          почта принесетписьмо твое.

А что мне делать c ним?Ты слышишь?Ты должна понять меня —хоть авиа,          хоть самым скоростным,а все равно пройдет четыре дня.Четыре дня!А что за эти днислучилось —          разве в письмах я прочту?!Как эхо от грозы, придут они…

Давай увидимся с тобой —                     я очень жду —хотя б во сне!А то я не стерплю,в ночь выбегу          без шапки,                   без пальто…Увидимся давай с тобой,                              а то…А то тебя сильней я полюблю.

Ревность