О скитаньях вечных и о земле - Рэй Брэдбери

- Ну вот! - выдохнул старик, бережно откладывая последние страницы первой главы. - Что вы об этом скажете, Боултон?

- Это хорошо.

- Черта с два хорошо! - заорал Филд. - Это великолепно! Прочтите еще раз, сядьте и прочтите еще раз, черт вас побери!

Так оно и шло, день за днем, по десять часов кряду. На полу росла груда желтоватой исписанной бумаги - за неделю она стала огромной, за две недели - неправдоподобной, к концу месяца - совершенно немыслимой.

- Вы только послушайте! - кричал Филд и читал вслух.

- А это?! А вот еще глава, Боултон, а вот повесть, она только что передана, называется "Космическая война", целая повесть о том у каково это - воевать в космосе. Он говорил с разными людьми, расспрашивал солдат, офицеров, ветеранов Пространства. И обо всем написал. А вот еще глава, называется "Долгая полночь", а эта - о том, как негры заселили Марс, а вот очерк - портрет марсианина, ему просто цены нет!

Боултон откашлялся.

- Мистер Филд...

- После, после, не мешайте.

- Дурные новости, сэр.

Филд вскинул седую голову.

- Что такое? Что-нибудь с Элементом Времени?

- Передайте Вулфу, пускай поторопится, - мягко сказал Боултон. - Вероятно, на этой неделе связь с Прошлым оборвется.

- Я дам вам еще миллион долларов, только поддерживайте ее.

- Дело не в деньгах, мистер Филд. Сейчас все зависит от самой обыкновенной физики. Я сделаю все, что в моих силах. Но вы его предупредите на всякий случай.

Старик съежился в кресле, стал совсем крохотный.

- Неужели вы сейчас отнимете его у меня? Он так великолепно работает! Видели бы вы, какие эскизы он передал только час назад - рассказы, наброски. Вот, вот - это про космические течения, а это - о метеоритах. А вот начало повести под названием "Пушинка и пламя"...

- Что поделаешь...

- Но если мы сейчас его лишимся, может быть, вы сумеете доставить его сюда еще раз?

- Неумеренное вмешательство в Прошлое слишком опасно.

Старик будто окаменел.

- Тогда вот что. Устройте так, чтобы Вулф не тратил ни минуты на канитель с карандашом и бумагой - пускай печатает на машинке либо диктует, словом, позаботьтесь о какой-нибудь механизации. Непременно!

Аппарат стрекотал без устали - за полночь, и потом до рассвета, и весь день напролет. Старик Филд провел бессонную ночь; едва он смежит веки, аппарат вновь оживает и он встрепенется, и снова космические просторы, и странствия, и необъятность бытия хлынут к нему, преображенные мыслью другого человека.

"...бескрайние звездные луга космоса..."

Аппарат запнулся, дрогнул.

- Давай, Том! Покажи им!

Старик застыл в ожидании.

Зазвонил телефон.

Голос Боултона:

- Мы больше не можем поддерживать связь, мистер Филд. Еще минута - и контакт Времени сойдет на нет.

- Сделайте что-нибудь!

- Не могу.

Телетайп дрогнул. Словно околдованный, похолодев от ужаса, старик Филд следил, как складываются черные строчки:

"...марсианские города - изумительные, неправдоподобные, точно камни, снесенные с горных вершин какой-то стремительной невероятной лавиной и застывшие наконец сверкающими россыпями..."

- Том! - вскрикнул старик.

- Все, - прозвучал в телефонной трубке голос Боултона.

Телетайп помедлил, отстучал еще слово и умолк.

- Том!!! - отчаянно закричал Филд.

Он стал трясти телетайп.

- Бесполезно, - сказал голос в трубке. - Он исчез. Я отключаю Машину Времени.

- Нет! Погодите!

- Но...

- Слышали, что я сказал? Погодите выключать! Может быть, он еще здесь.

- Его больше нет. Это бесполезно, энергия уходит впустую.

- Пускай уходит!

Филд швырнул трубку.

И повернулся к телетайпу, к незаконченной фразе.

- Ну же, Том, не могут они вот так от тебя отделаться, не поддавайся, мальчик, ну же, продолжай! Докажи им, Том, ты же молодчина, ты больше, чем Время и Пространство и все эти проклятые механизмы, у тебя такая силища, у тебя железная воля. Том, докажи им всем, не давай отправить тебя обратно!

Щелкнула клавиша телетайпа.

- Том, это ты?! - вне себя забормотал старик. - Ты еще можешь писать? Пиши, Том, не сдавайся, пока ты не опустил рук, тебя не могут отослать обратно, не могут!!!

- "В", - стукнула машина.

- Еще, Том, еще!

- "...дыхании",-отстучала она.

- Ну, ну?!

- "Марса", - напечатала машина и остановилась. Короткая тишина. Щелчок. И машина начала сызнова, с новой строчки:

"В дыхании Марса ощущаешь запах корицы и холодных пряных ветров, тех ветров, что вздымают летучую пыль, и омывают нетленные кости, и приносят пыльцу давным-давно отцветших цветов..."

- Том, ты еще жив!

Вместо ответа аппарат еще десять часов кряду взрывался лихорадочными приступами и отстучал шесть глав "Бегства от демонов".

- Сегодня уже полтора месяца, Боултон, целых полтора месяца, как Том полетел на Марс и на астероиды. Смотрите, вот рукописи. Десять тысяч слов в день, он не дает себе передышки, не знаю, когда он спит, успевает ли поесть, да это мне все равно, и ему тоже, ему одно важно - дописать, он ведь знает, что время не ждет.

- Непостижимо, - сказал Боултон. - Наши реле не выдержали, энергия упала. Мы изготовили для главного канала новые реле, которые обеспечивают надежность Элемента Времени, но ведь на это ушло три дня - и все-таки Вулф продержался! Видно, это зависит еще и от его личности, тут действует что-то такое, чего мы не предусмотрели. Здесь, в нашем времени, Вулф живет - и, оказывается, Прошлому не так-то легко его вернуть. Время не так податливо, как мы думали. Мы пользовались неправильным сравнением. Это не резинка. Это больше похоже на диффузию взаимопроникновение жидких слоев. Прошлое как бы просачивается в Настоящее...

Но все равно придется отослать его назад, мы не можем оставить его здесь: в Прошлом образуется пустота, все сместится и спутается. В сущности, Вулфа сейчас удерживает у нас только одно - он сам, его страсть, его работа. Дописав книгу, он ускользнет из нашего времени так же естественно, как выливается вода из стакана.

- Мне плевать, что, как и почему, - возразил Филд. - Я знаю одно: Том заканчивает свою книгу! У него все тот же талант и вдохновение и есть что-то еще, что-то новое, он ищет ценностей, которые превыше Пространства и Времени. Он написал психологический этюд о женщине, которая остается на Земле, когда отважные космонавты устремляются в Неизвестность, - это прекрасно написано, правдиво и тонко; Том назвал свой этюд "День ракеты", он описал всего лишь один день самой обыкновенной провинциалки, она живет у себя в доме, как жили ее прабабки - ведет хозяйство, растит детей... невиданный расцвет науки, грохот космических ракет, а ее жизнь почти такая же, как была у женщин в каменном веке. Том правдиво, тщательно и проникновенно описал ее порывы и разочарования. Или вот еще рукопись, называется "Индейцы". Тут он пишет о марсианах: они индейцы космоса, их вытеснили и уничтожили, как в старину индейские племена - чероков, ирокезов, черноногих. Выпейте, Боултон, выпейте!