Мятеж на окраине Галактики - Роман Злотников

Доверенных к Контролеру, как обычно, начали снаряжать к исходу Ливеня. Из двух десятков детей куклоса в этот раз к Контролеру должны были вести только Уимона и полугодовалую девочку — дочку Лии. У Лии это был первый ребенок, и она не рискнула сразу же попытать счастья с Нумром, а, по совету Аумы, зачала его со Сганом. Из его детей Контролер отверг только двоих. А Оберегательница хорошо знала, КАК действует на женщину умертвление первенца. Даже совершенное по священной воле Контролера.

В день отхода Уимон поднялся еще затемно, тихонько выскользнул из спальной комнаты и вскарабкался по скале, вокруг которой раскинулся куклос. Устроившись в поросшей мхом расселине, он уставился на восток. Среди детей ходили слухи, что если в день отхода увидеть красный луч восходящего солнца, отразившийся в темной глади Длинного озера, что раскинулось в четырех дневных переходах восточнее их куклоса, то идентификатор Контролера непременно покажет норму. Отдаленные пики уже окрасились первыми лучами восходящего солнца. Уимон замер. Снизу послышался шорох. Мальчик наклонился. По скале ловко поднимался Тарвес.

— Привет, Уимон. — Мальчик весело махнул рукой. — Ждешь луча?

Уимон молча кивнул.

— Правильно, — одобрил Тарвес и добавил: — Жаль, что у тебя такой чокнутый Дух-охранитель.

Уимон изумленно повернулся к приятелю. Дух-охранитель появлялся у того, кого спасли ценой чьей-то жизни. Считалось, что дух погибшего продолжает охранять спасенного на протяжении всей его жизни. Тарвес заметил его взгляд, и глаза мальчика удивленно расширились:

— Ты что, не знаешь?

Уимон настороженно покачал головой.

— Так ведь тебя вытащила из Барьера Чокнутая Долорес. — Тарвес растянул губы в своей обычной ухмылочке. — Барьер истыкал ее колючками так, что из-под плетей даже шали видно не было. — Он хмыкнул. — Я ж говорил, что она «дикая»…

Солнце уже давно взошло, внизу вовсю гремела посудой Туна-кухарка, готовя праздничный завтрак в честь ухода Доверенных. Тарвес с приятелями крутился вокруг кухонной пещеры, выпрашивая обрезки медвежьего сала от праздничной запеканки. Уимон все сидел в своей расселине, вспоминая визгливо-надтреснутый голос, бормочущий: «…а потом они пришли в каждое селение и разрушили каждый дом, который еще стоял, каждую церковь и даже каждое могильное надгробие. Тех, кто успел убежать, они не тронули. Но те, кто не смог или не захотел, — были убиты без жалости…» Он не понимал, что означают эти слова, но теперь они навсегда отпечатались в его памяти.

2

Путь до Енда, Святого местообитания Контролера, занял почти три недели. Первые три дня их куцая колонна двигалась довольно спокойно. Желтоголовый Торрей, которого Редд отпустил в Сохраняющие с большой неохотой, подчиняясь тому, что, пока тот не узнает вердикт Контролера по поводу своего сына, от него все равно будет мало толку, с двумя другими следопытами шел недалеко от колонны. Его соломенная голова то и дело мелькала среди зарослей то впереди, то сбоку. Но на четвертое утро один из следопытов, отправленный Торреем вперед, принес тревожную весть. Когда он показался из-за поворота тропы, Торрей как раз зашнуровывал Уимону мокасин.

— Что?

Следопыт остановился около Сохраняющего и, поскольку для того, чтобы внятно произнести слово, ему еще надо было отдышаться, ответил на языке жестов: «Следы прирученных животных. Много». Это было серьезно. Обитатели куклосов не приручали зверей. Поскольку заповеди Контролера гласили, что низшие существа, каковыми и являлись люди, не могут властвовать над другими живыми существами. Значит, впереди были «дикие». Торрей нахмурился и, окинув взглядом тревожно замерших людей, коротко приказал:

— Спрячьтесь.

Большинство уже закончило скудный завтрак и было занято укладкой своего нехитрого скарба. Это большинство торопливо похватало наполовину уложенные узлы и бросилось в заросли. Уимона волокла за собой Лия. Мальчик еле поспевал за ней, хотя Лия волокла еще сына-младенца и два узла со скарбом.

Не успело солнце подняться над Двузубым пиком, как на месте ночлега не осталось ни одного человека. Младенец Лии, проснувшийся от тряски, захныкал, но она живо выпростала тяжелую от молока грудь и вложила сосок ему в рот. Тот умолк и довольно зачмокал. Уимон устроился в развилке куста, глядя на поворот тропы, за которым скрылся отец.

Некоторое время все было тихо. Но затем откуда-то издалека послышался отчаянный лай, и почти тут же что-то громко бухнуло. Затем звуки приблизились, лай распался на несколько голосов и вдруг взорвался диким воем. От этого воя, прямо-таки переполненного животной болью, Уимон почувствовал себя очень неуютно и почти свалился вниз. Лия, ребенок которой уже прекратил сосать и задремал, встретила его увесистой затрещиной. Мальчик спрятался за ее спину. Лай, вой и крики раздавались совсем рядом, что-то бухнуло еще раз и потом весь этот страшный шум начал отдаляться. Мальчик осторожно высунулся из-за спины Лии. Но за ветвями разросшегося кустарника ничего разглядеть было нельзя.

Потом вернулись Сохраняющие. Торрей, показавшись из-за поворота тропы, первым делом отыскал взглядом вихрастую головку сына, скупо улыбнулся ему, благодарно кивнул Лии и упругим шагом охотника подошел к старшему из Доверенных. Тот сердито насупился:

— Как произошло, что «дикие» подобрались так близко к каравану, Сохраняющий?

— Не знаю. Вряд ли это было запланированное нападение. Иначе мы все были бы уже мертвы. Слава Контролерам, «дикий» был только один, а в своре было только три собаки. Нам удалось подстрелить одну из арбалета шипом Барьера. Но и дикий зацепил двоих, у нас есть раненые: Тмион ранен в руку, так что есть надежда на то, что он выздоровеет; а вот Итпану «дикий» попал в живот. Он сильно мучается. Я думаю, ему надо подарить Милость забвения.

Доверенный не отводил взгляд от Торрея. Он упрямо повторил вопрос:

— Как это произошло?

Торрей пожал плечами:

— Огненные трубки. Они могут метать кусочек металла очень далеко и с большой силой. Мы знаем об этом слишком мало. Я просил Контролера позволить мне захватить и изучить такую трубку, но он меня… мне не позволил.

Старший размышлял, глубокомысленно сдвинув брови к переносью, но потом, так и не найдя, что бы еще спросить, кивнул. Торрей кивнул в ответ:

— Я должен отправить домой Тмиона и… позаботиться об Итпане, а потом можем двигаться. Я не думаю, что где-то поблизости бродят другие «дикие», иначе они уже были бы здесь, но надо побыстрее покинуть это место. «Дикие» привязаны к своим прирученным животным и могут попытаться нам отомстить.

Они тронулись в путь.

В быстром темпе шли до обеденного привала. По бокам колонны шли мужчины, сжимая в не очень-то умелых руках заостренные колья и выточенные из вулканического стекла ножи. Только Сохраняющие, которых по традиции набирали из охотников, имели пластинчатые арбалеты. Люди куклосов никогда не были хорошими воинами, да и не очень-то представляли себе, что это такое.

За все время Уимон, который, уцепившись за юбку Лии, едва поспевал переставлять ножки, так ни разу отца и не увидел. Когда они появились на поляне, выбранной Сохраняющими для обеденного привала, Торрей уже был там. Он шагнул им навстречу, подхватил на руки измученного сына и вновь, как и утром, благодарно улыбнулся Лии:

— Я разложил костер, Молодая мать.

Пока Лия резала овощи для похлебки, Торрей растер сыну гудящие ножки и укутал его в плащ, сшитый из волчьих шкур. Уимон пригрелся и задремал. Однако скоро проснулся и высунул нос из-под мохнатого плаща Они расположились на самом краю поляны, под раскидистыми ветвями старой липы. Над костерком висел легкий котелок, в котором кипело варево. Отец, не забывая помешивать, что-то тихонько рассказывал Лии. Уимон прислушался.

— …редко нападают первыми.

Лия задумчиво кивнула:

— А почему тогда мы сами нападаем на них?

— Такова воля Контролера. Мы обязаны пресекать жизни «диких» там, где мы их повстречаем. А если мы обнаружим их жилище или иное место, где они собираются в большом числе, то должны немедленно сообщить Контролеру.

— И что тогда?

Торрей ответил не сразу. Он зачерпнул варево бурой от долгого пользования деревянной ложкой с обкусанным краем, подул, отхлебнул, удовлетворенно крякнул и, протянув руку, извлек из лежащего у его ног заплечного мешка серебристый пакетик биодобавки. Высыпав ее в котелок, он помешал, снова попробовал варево, а затем сноровисто снял котелок с крюка и поставил в сторонку остывать. Все это время Лия не отрываясь смотрела на него, будто напоминая о том, что она задала вопрос, но не отваживаясь повторить его. Охотник оглянулся и, сделав вид, что он просто рассматривает что-то за спиной, заговорил: