Книготорговец из Кабула - Осне Сейерстад

Вскоре он сам заработал себе на ботинки: учась в школе, он работал полный день. Чтобы помочь семье, каждый день перед началом уроков и после их окончания до самых сумерек он занимался обжигом кирпичей. Потом стал подрабатывать в магазине. Родителям он говорил, что его зарплата в два раза меньше, чем была на самом деле. Сэкономленное тратил на книги.

Книготорговлей он занялся еще будучи подростком. В это время он начал учится на инженера, но с учебниками было туго. Однажды он поехал с дядей в Тегеран и на одном из обширных городских книжных рынков случайно нашел все нужные книги. Он купил сразу несколько комплектов и по возвращении в Кабул продал их однокурсникам вдвое дороже. Так произошло боевое крещение книготорговца.

Инженер Султан участвовал в возведении двух зданий в Кабуле, но потом библиомания взяла свое. И снова в роли искусителя выступил Тегеран с его книжными развалами. Деревенский парень бродил между рядами книг, что были выставлены на продажу в персидской метрополии, смотрел на них — старые и новые, древние и современные, натыкаясь на труды, о существовании которых никогда не подозревал. Он ящиками закупал персидскую поэзию, книги по искусству, истории и то, что продавалось лучше всего, — учебники для инженеров.

Султан открыл маленький книжный магазинчик в центре Кабула, посреди кебабных и лавок пряностей. На дворе были семидесятые годы, время, когда страна колебалась между старым и новым. Во главе государства стоял либеральный, правда, несколько ленивый регент Захир Шах,[3] и его вялые попытки модернизации страны вызывали острую критику со стороны духовенства. Когда с десяток мулл выразили официальный протест против того, что женщины из королевской семьи появляются в обществе без паранджи, диссидентов посадили в тюрьму.

Количество университетов и прочих учебных заведений постоянно росло, чему сопутствовали студенческие демонстрации. Власти сурово расправлялись с демонстрантами, доходило и до кровопролития. Хотя до проведения общенародных выборов было еще далеко, именно в это время возникло невероятное множество партий и политических группировок самого широкого спектра, от ультралевых до религиозно — фундаменталистических. Эти группировки вступили в борьбу друг с другом, и положение в стране становилось все нестабильнее. После трех лет засухи наступил экономический спад, и в 1973 году, когда в стране разразился страшный голод, воспользовавшись отъездом Захир Шаха в Италию на медицинскую консультацию, двоюродный брат короля Дауд[4] совершил государственный переворот и отменил монархию.

Режим президента Дауда был гораздо более суровым, чем предыдущий. Но книжный бизнес Султана процветал. Он торговал книгами и журналами, что выпускали различные политические группировки, начиная с марксистов и заканчивая фундаменталистами. Султан жил с родителями в деревне, и каждое утро отправлялся на велосипеде в свою лавку в Кабуле, а вечером возвращался обратно. Единственное, что омрачало его жизнь, — разговоры о женитьбе, которые не уставала заводить мать. Она вечно надоедала ему, предлагая все новых невест — то какую—нибудь двоюродную сестру, то соседскую девушку. Султан же в то время крутил любовь с несколькими женщинами одновременно и не испытывал никакого желания остепениться. Он хотел быть свободным человеком, ездить по делам в Тегеран, Ташкент и Москву у него жила русская подруга по имени Людмила.

Первую ошибку он совершил за несколько месяцев до вторжения Советского Союза, которое произошло в декабре 1979 года. В Кабуле тогда уже правил ярый коммунист Нур Мухаммед Тараки.[5] В ходе переворота президент Дауд и вся его семья до последнего младенца были убиты. Тюрьмы были переполнены, десятки тысяч политических оппонентов арестованы, подвергнуты пыткам и казнены.

Коммунисты хотели установить контроль над всей страной и нейтрализовать исламистские группировки. Тогда против режима поднялись моджахеды — святые воины — и начали вооруженную борьбу, что позднее превратилась в безжалостную партизанскую войну с Советским Союзом.

Моджахеды представляли широкий спектр идеологий и политических направлений. Каждая из их группировок издавала манифесты с призывами к джихаду — священной войне против правительства безбожников — и в поддержку исламизации страны. В ответ режим закрутил гайки, запретив публиковать и распространять материалы с изложением их идеологии и тем самым выступив против всех потенциальных сторонников моджахедов.

Султан же продавал как писания коммунистов, так и святых воинов. К тому же, как заядлый коллекционер, он покупал сразу несколько экземпляров каждой книги, сто попадалась ему под руку, чтобы потом продать подороже. Султан видел свой долг в том, чтобы дать людям возможность приобрести все, что им хочется читать. Публикации из числа запрещенных хранились у него под прилавком.

Донос не доставил себя долго ждать. У одного из клиентов при аресте нашли запрещенные книги, приобретенные в лавке Султана. Во время обыска магазина полиция обнаружила и другую нелегальную литературу. Тогда-то и запылал первый книжный костер. Султана подвергли допросу с пристрастием, жестоко избили и на два года отправили в тюрьму. Он сидел в отделении для политзаключенных, где действовал строгий запрет на книги, бумагу и письменные принадлежности. Долгие месяцы Султан был вынужден разглядывать голые стены. Потом ему удалось подкупить охранника, поделившись с ним едой, которую каждую неделю передавала мать, и теперь раз в неделю он тайком получал с воли книги. За высокими тюремными стенами интерес Султана к афганской культуре и истории вырос еще больше, он с удовольствием погрузился в изучение персидской поэзии и трагической истории своей страны. К моменту выхода на свободу он совершенно уверился в своем призвании: его долг — распространять знания об афганской культуре и истории. Он продолжал торговать запрещенными книгами, кем бы те ни издавались — исламистским партизанским движением или маоистской коммунистической оппозицией, но теперь действовал с большей осторожностью.

Власти держали его под присмотром, и через пять лет, последовал второй арест. Снова у Султана появилась возможность пофилосовствовать за решеткой, окунувшись в персидскую поэзию. На сей раз к прежним обвинениям прибавилось новое — в мелкобуржуазности. Слово «мелкобуржуазный» было самым страшным ругательством в лексиконе коммунистов. Вина Султана заключалась в том, что он зарабатывал на жизнь как капиталист.

В то время, невзирая на трудности военного положения, просоветский режим пытался разрушить старую, племенную, структуру общества и направить страну к светлому коммунистическому будущему. Коллективизация на селе обернулась массовыми страданиями. Бедные крестьяне отказывались обрабатывать наделы, изъятые у богачей, потому что ислам запрещает засевать украденную землю. Деревня восстала, и коммунистические проекты переустройства общества провалились. Властям пришлось пойти на попятный, потому что все их силы стала забирать война, за десять лет унесшая жизни полутора миллионов афганцев.

Когда «мелкобуржуазный элемент» снова вышел на свободу, ему было уже тридцать пять лет. Война с Советским Союзом, бушевавшая в сельских районах, практически не затронула Кабул. Здесь жизнь с ее привычными заботами шла своим чередом. На этот раз матери удалось склонить сына к браку. Избранницу ее звали Шарифа, это была привлекательная и умная женщина и к тому же дочь генерала. Шарифа и Султан поженились, пошли дети — трое сыновей и дочь, все с разницей в два года.

В 1989 году Советский Союз вывел войска из Афганистана, и люди надеялись, что наконец-то наступит мир. Но моджахеды не собирались складывать оружие, пока в Кабуле сидит просоветское правительство. В 1992 году они взяли Кабул, и разразилась гражданская война. Квартира, которую семья Султана купила в «советском» жилом квартале Микрорайон, оказалась прямо на линии фронта, между двумя противоборствующими сторонами. Стены сотрясались от ударов ракет, в окна попадали пули, а по двору разъезжали танки. Пролежав ничком на полу целую неделю, Султан дождался, когда дождь из гранат утихнет на пару часов, и уехал с семьей в Пакистан.

Пока он был в Пакистане, его книжный магазин разграбили, как и общественную библиотеку. Ценные книги продавали коллекционерам за гроши или обменивали на танки, патроны и гранаты. Султану тоже удалось купить несколько книг, украденных из государственной библиотеки, когда он ненадолго приехал в Кабул посмотреть, что сталось с магазином. Это была самая выгодная сделка в его жизни: за пару десятков долларов он приобрел книги многовековой давности, в том числе и старинную узбекскую рукопись, за которую позже правительство Узбекистана предложило ему двадцать пять тысяч долларов. Ему в руки попал также экземпляр великой эпической поэмы его любимого поэта Фирдоуси «Шахнаме», принадлежащий лично Захир Шаху. Множество ценных сочинений купил Султан за смешные деньги у грабителей, которые не умели даже прочесть название книги.